Двадцать два несчастья 2 (СИ) - Сугралинов Данияр

А потом посмотрел на сопящую жуликоватую морду, торчащую из лежанки, и решил, что лучше завтра.

Потом, короче.

А потом позвонила Алиса Олеговна.

— Дуешься? — без малейшего приветствия спросила она вместо «здравствуйте».

— Дуюсь, — подтвердил я и сбросил звонок.

Телефон зазвонил снова через три секунды. Настойчивая дама, ничего не скажешь.

— Прекращай дуться и поехали в ресторан! — прощебетала она как ни в чем не бывало. — Я там столик заказала.

— Не хочу, — отрезал я. — И вообще, оставьте меня в покое. Всего доброго.

— Погоди! — Голос в трубке стал резким, требовательным. — Нам надо поговорить!

— О чем? — Я тяжело вздохнул, понимая, что эта женщина не отцепится, пока не получит свое.

— Это не телефонный разговор. Касается тебя. — Она перешла на отрывистые, командные фразы. — Диктуй адрес. У нас на обед меньше часа, надо уложиться.

Я помолчал, прикидывая варианты. С одной стороны, общаться с ней после того концерта, который она устроила перед Дианой, не хотелось категорически. С другой — любопытство разбирало: что такого срочного она хочет мне сообщить?

Ладно. Отшить ее я всегда успею.

Продиктовал адрес и вышел во двор.

Она подъехала через двадцать минут на шикарном «Порше-Кайен» ярко-алого цвета, который смотрелся в нашем обшарпанном дворе примерно как бриллиантовое колье на шее бомжа. Несколько бабушек на лавочке у подъезда проводили машину взглядами, полными классовой ненависти и жгучего любопытства.

Я открыл дверь, опустился на кожаное сиденье цвета слоновой кости и скомандовал:

— Трогай!

— Ты прямо по-барски, — рассмеялась Алиса Олеговна, выруливая со двора.

Машина плавно покатила к выезду, и я поймал себя на мысли, что сиденье подо мной стоит, вероятно, дороже всей моей квартиры вместе с Валерой и затяжками на штанах.

И тут зазвонил телефон.

Я взглянул на экран. Номер был неизвестный, но вызов я принял, потому что мало ли, вдруг что-то важное.

— Сергей Николаевич, здравствуйте, — проблеял в трубке смутно знакомый мужской голос, дрожащий и заискивающий одновременно.

— Слушаю вас. Здравствуйте.

Я нахмурился, пытаясь вспомнить, где слышал эти интонации.

— Это вас из спа-салона беспокоят. — Голос стал еще более медовым. — Мы с вами работали. Я Иннокентий, менеджер. Помните меня?

Ах вот оно что. Тот самый кадр, который меня уволил за отсутствие диплома массажиста.

— Что-то случилось? — спросил я, подозревая самое нехорошее.

— Нет, нет! Что вы! — голос буквально замироточил елейной патокой. — Мы хотели принести извинения и пригласить вас поработать у нас! Вышло недоразумение! Так в жизни бывает… вы такой замечательный специалист…

Алиса Олеговна покосилась на меня с любопытством, но промолчала, сосредоточившись на дороге.

— Так, стоп, — перебил я менеджера Иннокентия. — Давайте без реверансов. Что конкретно произошло? Зачем я вам вдруг понадобился?

На том конце провода повисла пауза, а затем, путаясь в словах и посекундно извиняясь, менеджер выложил все как на духу.

Оказалось, после моего ухода те самые тетки, которым я делал массаж, подняли настоящий бунт. Отказались от сеансов у Каруна, гранд-мастера Рейки, наотрез. Требуют только меня. Написали коллективную жалобу руководству, угрожают завалить все городские форумы и отзовики хейтерскими комментариями, после которых в этот спа-салон не сунется ни один приличный клиент. Администрация в панике, Карун в истерике, и вот теперь они готовы вернуть меня на любых условиях.

Надо же, какой поворот. Я усмехнулся, глядя на проплывающие за окном улицы.

— Я сейчас на обед, — сказал нервничающему Иннокентию, выдержав паузу для пущего эффекта. — После буду у вас. Ждите.

И отключился, не дав ему ответить.

— Проблемы? — поинтересовалась Алиса Олеговна.

— Нет. — Я откинулся на спинку сиденья. — Все в порядке.

— О как. — Она хмыкнула, бросив на меня оценивающий взгляд. — Ну и что случилось? Давай колись!

Судя по манере общаться, она явно решила связать меня по рукам и ногам. И вот где этот Экзюпери со своей коронной фразой «мы в ответе за тех, кого приручили»? Знал бы он, что сейчас творится и как эти «прирученные» в результате наглеют. И ведь никуда не денешься, раз приручил. Почему-то вспомнился вредный Валера, и на душе стало еще тоскливее.

— Тебя кто-то обидел? — не унималась Алиса Олеговна, бросив на меня быстрый обеспокоенный взгляд.

— Я сам решаю свои проблемы, — оборвал я неуместную сейчас дискуссию.

Она насупилась, на скулах проступил легкий румянец то ли от обиды, то ли от сдерживаемого раздражения. Но от дальнейших расспросов воздержалась, и остаток дороги мы проехали в молчании.

Только у ресторана, когда машина мягко притормозила у входа, она взяла меня под руку, придержала и сказала негромко, глядя в глаза:

— Ну, ты можешь хотя бы один час в день не хмуриться?

Я мог. Но не хотел. Впрочем, устраивать сцены посреди улицы было бы совсем по-детски, так что я молча кивнул и придержал для нее дверь ресторана.

А в голове тем временем крутилась совсем другая мысль: надо бы позвонить Диане. Расстались мы как-то скомканно, на полуслове, и вчерашний поцелуй у подъезда висел между нами невысказанным вопросом. В мои времена после первого поцелуя полагалось усиливать знаки внимания: звонки, цветы, приглашения. Прошло уже полдня, а я ей даже не позвонил. Непорядок. Вдруг обидится или, того хуже, решит, что я просто развлекался.

Хотя, возможно, современные девушки мыслят совсем другими категориями, и все эти ритуалы ухаживания для них такой же пережиток прошлого, как дисковый телефон и черно-белый телевизор.

Разберусь потом. Сначала надо понять, чего от меня хочет эта настойчивая женщина.

— Сергей! — донеслось до меня сквозь пелену мыслей.

Я моргнул и посмотрел на свою спутницу. Алиса Олеговна буравила меня раздраженным взглядом.

— Нет, я понимаю, что практически похитила тебя и насильно привезла в один из лучших ресторанов города, — процедила она сквозь зубы, сохраняя на лице светскую улыбку. — Но ты хотя бы видимость нормального отношения можешь продемонстрировать? Из вежливости! Люди же вокруг смотрят.

Я огляделся. Зал ресторана встречал мягким рассеянным светом, словно здесь горели не лампы, а тлеющие угли древнего очага. Джаз-трио под можжевеловой аркой исполняло что-то смутно знакомое, впрочем, мягко и ненавязчиво. Дерево, тканые узоры, керамика с ручной росписью — интерьер создавал ощущение дома зажиточного ремесленника, который не любит показуху, но уважает добротные вещи.

В своей казанской ипостаси я бы точно не сунулся в такое место, мысленно подсчитывая цену одной салфетки. Публика соответствующая: тихие разговоры, дорогие часы, ненавязчивый запах печеного теста и пряных трав.

— Если из вежливости, то могу, — сказал я, натянув на лицо выражение вежливого внимания. — Слушаю вас, Алиса Олеговна.

Она смерила меня взглядом, словно оценивала, достоин ли я, и покачала головой.

Так ничего и не сказав, подошла к хостес, симпатичной женщине лет тридцати, и прошептала той что-то на ухо.

Бросив на меня странный взгляд, та кивнула.

Все эти загадочные телодвижения вокруг моей скромной персоны забавляли, и я просто расслабился. Выслушаю странную дамочку, вкусно поем и откланяюсь.

И нет, я не позволю платить за себя.

Потому что пора Сереге постепенно превращаться в Сергея Николаевича.

Глава 22

Когда нас провели к столику у окна с толстой деревянной столешницей, я, повинуясь рефлексам из прошлой жизни, отодвинул стул для Алисы Олеговны. Она опустилась на сиденье и по-хозяйски кивнула мне с милой улыбкой, словно так и должно быть. Будто я ее личный шофер или, того хуже, оруженосец.

— Так о чем вы хотели со мной поговорить? — спросил я, усаживаясь напротив.

Но тут к нам подошла официантка с меню в кожаных папках. Молоденькая, лет двадцати пяти, с приветливой улыбкой. Склонившись над Алисой Олеговной, она тихо прошептала: