— Попытка не пытка! — Пётр упрямо тряхнул головой. — Вот прямо сейчас отправимся в «Белый Дельфин» и расспросим. Заодно и поужинаем, а то у меня уже кишки сводит с голодухи…
* * *
— … В Кейптаунском порту
С какао на борту
«Жанетта» поправляла такелаж.
Но прежде чем уйти
В далёкие пути,
На берег был отпущен экипаж.
Идут, сутулятся
По тёмным улицам,
Их клёши новые ласкает бриз… — ревел Казаков. Посетители таверны подтягивали — слова другие, зурбаганские, но мелодия им явно была не в новинку. Кое-кто пытался повторять за нами припев — получалось не слишком, зато громко. И как громко!
— … Они идут туда,
Где можно без труда
Достать себе и женщин и вина.
Где пиво пенится,
где пить не ленятся,
Где юбки узкие трещат по швам…
Тетушка Гвинкль одарила нас широкой улыбкой — каждого по очереди, потом обоих разом, — и грохнула на стол две полные, с шапками коричневатой пышной пены кружки.
— Капитанский! — восхитился мой спутник. — Пинта, чтоб я лопнул!
— И лопнешь. — пообещал я. — Уже третья, и куда в тебя только лезет?
— Отстань, а? — он сделал три глотка, долил в эль рома из стоящей на столе бутылки и единым духом ополовинил кружку. — Как там дальше, не забыл?
— … А ночью в тот же порт
Ворвался пароход
В сиянии своих прожекторов,
И свой покинув борт,
Сошли гурьбою в порт
Четырнадцать французских поряков.
У них походочка —
Как в море лодочка,
А на пути у них таверна «Кэт»…
— Интересно, откуда они знают эту песню? — осведомился я, покончив со своей пинтой, третьей, но наверняка не последней за этот вечер. — Уж точно не Грин занёс. У нас она появилась только после войны — автор какой-то парень, самый обычный, не поэт. Мелодию правда, сочинил раньше, ещё в тридцатых. Автор — один американский еврей, ему ещё приписывают мелодию к «конфеткам-бараночкам»…
— Да? — Казаков громко икнул. — Значит, точно, наш человек. Да хрен с ними, с композиторами, ты давай, подпевай!
— … Войдя в тот ресторан,
Увидев англичан,
Французы стали все разозлены,
И кортики достав,
Забыв морской устав,
Они дрались, как дети сатаны.
Но шкипер Краузе
Достал свой маузер
И англичане начали стрелять…
Последние строки отличались от канонического текста, но так уж было заведено когда-то в нашей компании. Услышав их, Пётр зашарил рукой вокруг себя, в поисках кобуры. Я снял опасную игрушку со спинки стула, куда он повесил её, усаживаясь за стол,и перевесил подальше от владельца.
За соседними столами рявкнули так, что стёкла в большом, выходящим на гавань, окне задрожали.
…Война пришла туда,
Где можно без труда найти себе и женщин и вина… — подтянул я. С висящей на стене большой картины на на нас смотрел Александр Грин. Как мне показалось — с осуждением. Я хотел, было понять кружку, приветствуя писателя, но та оказалась пустой.
— Э-э-эля! — зычно гаркнул Казаков. — Ещё эля, хозяйка! Не видишь — наши кружки пустые!
За соседними столами загомонили, прервав песню — в самом ведь деле, пустые, нельзя же так с людьми!.. На этот раз хозяйка заведения не удостоила нас вниманием,, кружки принёс ее, племянник. Выпитое ещё не успело ударить мне в голову, и я припомнил, что мальчишка этот — один из «агентов» Тиррея, едва ли не самый ценный. Неудивительно, на таком-то месте…
А Пётр тем временем затянул третий, заключительный куплет:
…Когда пришла заря,
В далёкие моря
Отправился французский п ароход.
Но не вернулись в порт
И не взошли на борт
Четырнадцать весёлых м оряков…
Кто-то дёрнул меня за рукав. Я обернулся.
— Меня тётушка Гвинкль послала. — с таинственным видом сообщил он. — Вы, кажется, хотели расспросить её о чём то важном?
Я кивнул. Действительно, войдя в Белый Дельфин я начал, было расспрашивать хозяйку, но тут принесли первые две пинты и… ну, в общем, вы меня понимаете.
— Она сказала: пусть мастер Серж поднимается наверх, там тихо, можно говорить без помех. — продолжал мальчишка. — А мастер Пьер лучше пусть остаётся, ему и здесь хорошо…
Я оглянулся на Казакова. Он прикончил очередную пинту и принялся в ритм песне молотить оловянной кружкой по доскам стола:
…Не быть им в плаванье,
Не видеть гавани,
Их клёши новые залила кровь…
Я поднялся из-за стола, едва не опрокинув скамью. Несмотря на то, что я не добавлял в эль рома, выпитое потихоньку начинало сказываться — хотя, конечно, до Петра мне было далеко.
— Ну, хорошо, веди. — и за пацаном я направился к лестнице, ведущей на второй этаж. В спины нам летел многоголосо-многоязычный рёв:
…Им не ходить туда,
Где можно без труда
Найти себе и женщин, и вина!..
V
Погода стала портиться на подходах к Зурбагану. С норд-оста наползал дождевой фронт; гавань и город он грозил зацепить лишь краешком, но «Суану», как и следующему за ним, словно собачонка на длинном поводке, «Латру» досталось по полной. Роман и Дзирта стояли на мостики, ежась от стылой сырости, и время от времени протирали линзы биноклей, безнадежно всматриваясь в туманную мглу, затянувшую горизонт. Где-то там, в нескольких милях впереди дымил своей трубой «Суан», но разглядеть его в этой в дождливой круговерти не было ни малейшей возможности, и Дзирта держала курс, ориентируясь по изломанному контуру берега, который нет-нет, да и проглядывал милях в трёх по правому борту.
— Одно хорошо… — заметил Роман, кутаясь в наглухо застегнутый дождевик с затянутым капюшоном. — Раз мы их не видим, то и они нас тоже не заметят…пока, во всяком случае. Скажи… — он помедлил. — ты, правда, думаешь, что они замыслили атаковать «Хассавер»?
Дзирта согласно кивнула.
— Похоже, так, но, Боюсь, дело этим не ограничится. Ясно, что мичман, в каюту которого ты залез, и его друзья, что а Аламбо, что в Зурбагане, составили новый заговор. И атака «Суара» на броненосец — лишь часть их плана.
— И ты, конечно, догадываешься, в чём этот план состоит?
Вопрос прозвучал иронически и девушка, конечно, это уловила. Она покосилась на собеседника из-под затянутого капюшона.
— Не можешь без подколок, да? Представь себе — догадываюсь, только тебе это не понравится. Как и мне, впрочем.
— И что же они затеяли?
— Захватить Маяк, как я понимаю, это главная ценность не только в городе, но и во всём нашем мире. Если затея выгорит — они перекроют всю навигацию по Фарватерам и предъявят властям условия капитуляции. И тем придётся согласиться, слишком многие заинтересованы в том, чтобы суда продолжали ходить, перевозя товары из мира в мир. Ну и заодно заговорщики обезопасят себя — ведь как минимум, треть зурбаганского флота в каждый отдельный момент находится за пределами Маячного Мира, и если они появятся вдруг в гавани Зурбагана, это разом изменит весь расклад.
— А другие две трети?
— Часть кораблей стоит в Зурбагане — на плановом ремонте, переборке машин, просто в резерве, без команд. Эти можно не брать в расчёт, достаточно быстро ввести в строй их не получится. Остальные все в разгоне — в Гель-Гью, в Лиссе, в других портах. Но всем им, чтобы добраться до Зурбагана, нужно время. Да и узнать о перевороте командиры смогут только по телеграфу, а заговорщики, если они, конечно, не совсем идиоты, займут его в первую очередь.
