Призванный в Бездну (СИ) - Colonel Lt

Нейфила резко замолчала. Затем неуверенно произнесла:

«Мне показалось, что кто-то… Нет, какая-то чушь».

Надо же, я и так могу.

«Это ты сделал? Как⁈»

Понятия не имею.

Я подобрал и расправил рубашку, на которой вновь переливались безобидные всполохи. Носить власяницу явно не стоило, но ей могло найтись и другое применение. Например, можно надеть её на врага, для которого обычная смерть — чересчур лёгкая участь.

С этими мыслями я проглотил рубашку и прислушался к себе. Бездонное нутро безликого не обожгло пламенем.

Значит, условие для активации вполне определённое. Её нужно надеть. Другие действия не повлекут за собой проблем.

Пока я проверял, насколько опасно хранить в себе власяницу, Нейфила не подавала голоса. Когда я закончил, она напомнила о себе, спросив непривычно робким тоном:

«А ты можешь… повторить?»

Что именно? Съесть рубашку?

«Нет! Ну… Я о… Погладить».

Сейчас была не самая подходящая ситуация, чтобы отвлекаться на подобное. Тем не менее я счёл пару секунд приемлемой жертвой ради того, чтобы вернуть девушке присутствие духа.

Перед глазами вновь предстал образ Нейфилы. Одежды искателя, которые она обычно носила, сменились шёлковой ночной рубашкой. На этот раз она доставала уже до щиколоток, а по её подолу бежала замысловатая бахрома. Из длинных просторных рукавов едва высовывались кончики тонких пальцев. Я нашёл эту деталь особенно милой.

Собираешься спать?

Щёки Нейфилы тронул лёгкий румянец. Она поискала меня глазами, но не нашла.

«Вроде того… Ты ведь будешь занят, а я не люблю смотреть за тем, как ты…»

Я её понимал. Для стороннего наблюдателя пожирание гигантской туши уродливой твари было тем ещё зрелищем.

Положив незримую ладонь на голову девушки, я провёл по волосам. И снова. И снова. Нейфила подалась вверх, словно ластившийся котёнок; густо покраснела, заметив за собой этот жест, но не остановилась — напротив, подняла руку и помахала ею над собой, будто пыталась поймать меня. В какой-то момент по ладони пробежали мурашки. Я ощутил касание — его призрак, его фантом, мягкий, горячий, с мимолётным нажимом ногтя…

Нейфила вздрогнула и поспешно убрала руку.

«Прости! Я поцарапала тебя?»

Даже следа не осталось.

«Хорошо! Извини, что задержала тебя с этой глупой просьбой…»

Ерунда.

На губах девушки играла рассеянная улыбка. Нейфила попрощалась и растворилась в тумане, вернувшись в клубок своей души.

Я же приступил к трапезе — точнее, к тому, что предваряло её, а именно к разделке туши. Проглотить старейшину полностью до возвращения стаи я и не надеялся. Мяса в нём хватило бы на парочку слонов.

Для грязной работы пригодилась леска. Она отлично подходила для того, чтобы кромсать мясо. Я в мгновение ока вывозился в крови, но её запах и вкус на губах лишь распаляли голод. Я методично отрезал кусок за куском и проглатывал их, мыслями вернувшись к Нейфиле.

До этого дня я и не подозревал, что способен видеть её вне медитации — более того, влиять на неё без видимого воплощения. Вспомнив то состояние, я вызвал его.

Зрение словно раздвоилось. Я по-прежнему видел перед собой необъятную тушу мертвоплута, но вместе с тем впереди выстроился скромный ряд шаров памяти.

Я потянул из остатков каттаевского клубка нить, и она отделилась безо всякого сопротивления, так, будто я лично присутствовал в пустоте. Хоть я и навострился погружаться в медитацию, по сравнению с прошлым методом выигрывались секунды, прежде уходившие на сосредоточение. Или стоило назвать новый способ эволюцией старого?

Поглощённый изучением внутренней пустоты и пожиранием старейшины мертвоплутов, я пропустил момент, когда на горизонте показались чёрные точки. Стая возвращалась с охоты, — а я по колено увяз в кишках её вожака.

Они не дадут мне уйти отсюда с миром.

* * *

Порывистый ветер свистел в ушах. Я набирал высоту, пытаясь оторваться от яростного клёкота позади, но он неотвратимо приближался. Одну лапу мне уже отсекли, и из обрубка сочилась кровь. Также леской задели правый бок, к счастью, неглубоко — смахнули пучок перьев и оставили длинный саднящий порез на шкуре.

Этого было недостаточно, чтобы остановить меня. Я мчался к плотному покрывалу облаков, которые плавали над высочайшими верхушками горной гряды.

Последнее усилия — и я погрузился в сумрачную ледяную дымку, от которой тотчас заиндевела морда. Я летел, и летел, и летел, утратив направление, преодолевая слабость от потери крови, от которой мутнело в голове. Я летел — и наградой мне стали злобные вопли позади, которые стремительно удалялись.

Мертвоплуты не стали преследовать меня в облаках.

Я не знал, куда конкретно лечу, но предполагал, что если буду продолжать набирать высоту, то рано или поздно вырвусь за пределы второго слоя, а то и перемахну первый.

Кто-нибудь другой на моём месте принялся бы проклинать себя за жадность, не давшую вовремя убраться из гнездовища. Я же считал, что бессмысленно корить себя за ошибки прошлого; всё равно ничего не исправить. Лучше запомнить их, чтобы не повторять в будущем.

Голова кружилась всё сильнее. Я прикидывал, не превратиться ли в человека или безликого, чтобы восстановить птичий облик, но не стал рисковать. Даже если трансформация займёт всего десяток секунд, всё это время я проведу, камнем падая вниз. А на такой высоте можно потерять сознание и от перепада давления, и от недостатка воздуха.

Едва ли организм безликого рассчитан на такое, не говоря уже о человеческом.

Вдруг в глаза ударил ослепительный солнечный свет. Я вырвался из завесы туч — вознёсся над ней и очутился наедине с небосводом. Он приобрёл болезненный желтовато-зелёный отлив. Изменилось и солнце: оно разбухло раз так в пять, налилось алым цветом, точно комар, напившийся крови. Оно нависало надо мной бдительным оком, обжигая немой угрозой.

Я глянул вниз: облака тоже преобразились, иссушились, истончились до переплетения тонких голубоватых полосок, будто сосуды в руке человека или прожилки плесени на благородном сыре. Горы исчезли, и открывшаяся взору земля нисколько не походила на Дебри Страстей. Вместо неё внизу раскинулась рыжая безводная пустошь с редкими вкраплениями зелени

Первый слой выглядел не более приветливым, чем смертельные джунгли или запутанный лабиринт, населённый жуткими тварями.

Долго мне лететь не дали. Вокруг меня закружились маленькие юркие существа, похожие на змей со стрекозиными крыльями. Они сочли моё появление в своих небесах личным вызовом. Я попробовал набрать высоту, чтобы оторваться от них, но каждый метр на пути к жестокому солнцу усиливал исходивший от него жар. Змейки же, ни капли не смущённые убийственным сиянием светила, с энтузиазмом вгрызлись в мою плоть.

Их укусы вконец измотали меня. Заприметив у линии горизонта зелёное пятнышко оазиса, я сложил крылья и рухнул вниз. Испуганные, змейки разлетелись, и я приземлился, подняв тяжёлое облако пыли.

Недолго думая, я перекинулся в безликого и уставился вверх, ожидая, когда твари спустятся вслед за добычей. Но те потеряли ко мне интерес в ту же секунду, когда я перестал быть мертвоплутом. Даже человеческая форма не заставила их напасть. Они немного покружили надо мной и улетели.

Выждав для верности минут пять, я снова превратился в мертвоплута, взлетел — и чёртовы змеи опять слетелись ко мне, будто во всём мире не существовало иной дичи. Я отошёл подальше от места прошлых посадок и попробовал в третий раз, но и там получил тот же результат.

Так вот почему мертвоплуты не последовали за мной.

Проклятые птицы отлично понимали, что соваться на первый слой было опасно. Вёрткие твари уворачивались от лески с такой скоростью, словно читали мысли. А может, так оно и было.

Путешествие по воздуху со всем удобствами пришлось отложить.

Я прикинул, где должен располагаться оазис, увиденный с высоты, и побрёл в ту сторону.