Тьма. Том 3 (СИ) - Сухов Лео

А утром 9 сентября, в обед, все столпились у телевизора: «Народное шествие», согласованное с властями города, вывело на улицы десятки тысяч людей с флагами и плакатами. На некоторых были обидные надписи, вдохновлённые движением булатовцев, на других — обычные, в общем-то, требования к властям. Начавшись в центре города, шествие двинулось к резиденции ишимского князя.

Впереди шагали местные активисты, который выкрикивали лозунги и речёвки. Особенно среди них выделялся священник со встрёпанной бородой. Осведомители явно любили этого персонажа и регулярно наводили на него камеры. Поэтому я в полной мере смог оценить плескавшийся в его глазах фанатизм, приправленный щепоткой безумия.

Даже память Андрея дёрнулась, уловив нечто знакомое.

«Откуда этот поп Гапон взялся только?» — пронеслось у меня в голове.

Религиозных фанатиков я не любил столь же сильно, как и фанатиков от науки. Я вообще не любил всех до единого фанатиков. Когда человек отказывается использовать мозги для критического осмысления действительности — это отвратительное и печальное зрелище.

В общем, долго наблюдать за «Народным шествием» я не стал, это было выше моих сил. Побыстрее доел и поспешил на дополнительные занятия у Субабы. Тот, как и обещал, взялся обучать меня рукопашному бою и владению холодным оружием.

— Федя, запомни: дуэль или поединок всегда подчиняется правилам, — наставлял меня Субаба. — Эти старые правила выдуманы не просто так, а чтобы уравнять силы участников. Первое, что нужно усвоить: вызванный выбирает условия поединка. Как ты это понимаешь?

— Что у вызванного будет преимущество? — почесав затылок, уточнил я.

— Балда ты, Федя! — усмехнулся Субаба. — Это значит, что вызвавший тебя полностью уверен в своей победе! Или он тупой придурок, который решил свести счёты с жизнью необычным способом. Понял?

— Ну-у-у-у… — мысль-то я уловил, но, похоже, за ней скрывалась целая философия.

Которую я, разумеется, не разгадал. Субаба это понял и продолжил:

— Если тебя вызывает сильный двусердый, первое, что ты сделаешь? Правильно! Потребуешь запретить, чтоб он использовал теньку. Значит, драться вы будете на чём-то ещё. Но даже без неё у него свои преимущества: крепче тело, выше выносливость, живучесть повышена. Однако шанс на победу у тебя останется. Риск для вызывающего всегда есть. Иначе бы поединки устраивали при каждой ссоре.

— Ну так и сейчас грозятся, — заметил я.

— Грозиться — это не поединок! — отрезал Субаба. — Это просто угрозы, всего лишь слова! А вот настоящий вызов по всем правилам — это целая история… Итак, раз риск для вызывающей стороны никуда не девается, то никто не станет устраивать поединок исключительно, чтобы по тебе потоптаться. Поединок — всегда точка в противостоянии. Этакий красивый жест: мол, я дал ему возможность победить, несмотря ни на что.

— Как-то слабо верится в такое благородство… — усомнился я.

— Верно! Это просто показуха, — кивнул учитель. — Если кто-то вызывает тебя на поединок, значит, он, если не совсем дурак, уверен в победе. И ты, вызывая на поединок кого-то, должен делать это, только полностью уверенным в победе. Вызов должен звучать только, когда знаешь, что в любом случае победишь, что бы ни выбрал соперник, что бы он ни решил. Решать серьёзные вопросы поединком — идиотизм. Можно проиграть в шаге от цели.

На миг Субаба задумался, а потом нехотя добавил:

— Иногда поединком решаются непримиримые противоречия. Когда двое ненавидят друг друга настолько, что не могут находиться в одном помещении. Но в любом случае, поединок — не забава, не новомодная дуэль, как думает современная молодёжь. Это пик ненависти и вражды! С арены выйдет только один.

— А чем от поединка отличается дуэль? — уточнил я.

— А эту блажь нам саксы с франками занесли… — поморщился Субаба. — Отличий почти никаких. Но дуэль — более, как бы это сказать, популярна у молодёжи. Суть-то та же. Чуть другие правила. Я тебе дам книжку со сводом правил, почитаешь… Дуэли обычно ведут не до смерти. Всегда есть судья, который остановит дуэлянтов, если жизни одного из них угрожает опасность. Ну а поединок можно прекратить, лишь когда кто-то признает поражение. И в поединке до смерти, само собой, поражением будет смерть.

Вообще, занятия с Субабой были довольно увлекательны. Я ни капли не жалел потраченного времени. Тем паче, с каждым днём особо заносчивые однокашники всё чаще кидали на меня оценивающие взгляды. Того же Федосеева, похоже, раздражал сам факт моего существования, и я был уверен: вызов с его стороны может последовать в любой момент.

Естественно, не забывал я учиться и плетениям. Атакующие, защитные, бытовые — я вгрызался в каждую технику, не щадя себя. И был уверен, что не ударю в грязь лицом, если со дня на день придётся доказывать свои силы. А вот третьему году я, скорее всего, безнадёжно проиграю… Но это пока.

Главная проблема заключалась в жгутиках. Их было катастрофически мало! У Васи — двадцать пять. У Федосеева — двадцать один. У меня… всего пять. Причём пятый едва-едва появился. С таким скудным набором я мог выполнять либо примитивные плетения, либо одно — но чуть сложнее. Учителя твердили, что почти вдвое увеличить количество жгутиков за неделю — невероятный прогресс, но я-то знал, чего мне это стоило…

Каждый вечер я засиживался в комнате до рассвета — зубрил теорию, одновременно выпуская жгутики и отрабатывая плетения. Три часа сна — и снова за учёбу. Голова раскалывалась от избытка информации, тело ныло от постоянных нагрузок — как физических, так и духовных. Однако иного пути не было. Конечно, я понимал, что такой темп выдержу максимум пару месяцев. А вот дальше начну подходить к пределу.

Значит, придётся отдыхать, и это автоматически замедлит прогресс. И к тому моменту я должен был не просто догнать однокашников: мне нужно было их превзойти.

К середине сентября моё дело, наконец, сдвинулось с мёртвой точки. Удалось встретиться с Кислым и обсудить его участие. Собственно, переговоры прошли на удивление легко — парень согласился практически сразу. Если кому-то очень хочется заплатить ему, чтобы он ввалил обнаглевшему «пирожку» — зачем противиться такому подарку судьбы?

А вот на роль подсадного исполнителя я привлёк Бубна. Сначала не собирался, но когда мы встретились в кабаке учёного городка, разговор сам собой коснулся темы «Без Тьмы». А Бубен не стал скрывать отвращения ко всей этой истории.

Сам не знаю, как так вышло, но в какой-то момент я всё-таки изложил ему свой план. Бубен выслушал, посмеялся… И неожиданно предложил свою кандидатуру.

— Общаться с городовыми я умею! — заявил он. — К тому же, работа у меня сейчас со свободным расписанием. Так что могу и по судам походить. А деньги лишними не бывают. В общем, я к твоим услугам!

Собственно, и с первым клиентом я тоже встречался в научном городке. С Полосковым, кстати, об организации моих встреч удалось проще простого. Он горел желанием изучать Тёму, а я сделал вид, что следующая неделя у меня практически целиком занята. А когда мы стали обсуждать встречу через неделю, я ловко вбросил идею. Ну то есть совместить мою работу с его исследованиями.

Сказал, что часть дел могу решать в трактире и кабаке на территории городка. Вот только понадобятся пропуска для нужных людей. При этом я старательно изображал нерешительность, показывал, как мне неудобно это предлагать… И как я, несмотря на обстоятельства, иду навстречу… Подход сработал: вопрос был решён моментально.

И к семнадцатому сентября, за пару дней до того счастливого момента, как я смогу свободно передвигаться по городу, в трактире научного городка меня ожидала миловидная девушка лет двадцати семи. И она явно нервничала: плечи были напряжены, а пальцы нервно теребили край скатерти.

— Добрый день, — поздоровался я, усаживаясь за стол. — Вы Светлана?

— Да, а вы… Фёдор Андреевич? — удивилась она, глянув на меня.