Капитан Смит вытянулся на узкой койке, заложив руки за голову, и в редкие минуты спокойствия блаженно погрузился в расчёты будущей пенсии. Он мысленно прикидывал, хватит ли ему на коттедж в Брайтоне, членство в гольф-клубе и безбедную старость, когда в дверь его каюты тихонечко поскреблись. Затем она приоткрылась с лёгким скрипом, и в неё почти беззвучно просунулась голова вестового.
— Сэр… — прошептал он, будто боясь потревожить, — Капитана просят прибыть на мостик.
Смит неохотно приподнялся на локтях, скосил глаз на часы, затем вздохнул, сел и натянул китель.
На мостике его встретил несколько возбуждённый вахтенный офицер.
— Что случилось, Джереми? — спросил он уже в дверях, когда лёгкая прохлада моря коснулась лица.
— Сэр, прямо по курсу, примерно в шести милях — грузовой пароход, суда по всему танкер. По расчётам, идёт около восьми-десяти узлов курсом на восток. Десять минут назад пересёк внешнюю границу нашей зоны контроля. Право по борту в шести милях итальянский эсминец тип «Дардо», курсом на пароход, как увидел нас прибавил ходу, очевидно, пытается произвести досмотр. Поднял «Лима» и уже минуту как стучит световым телеграфом торговцу, требует остановиться для досмотра. Пароход молчит.
(«Лима» — «Остановитесь немедленно»)
Смит молча протянул руку, и ему тут же вложили бинокль. Он поднёс его к глазам, подправил фокус и некоторое время внимательно рассматривал обстановку, сперва быстро изучив чёрный силуэт старого судна, пыхтящего на восток, потом — разгоняющийся итальянский эсминец, на мачте которого был вывешен яркий «Lima», шахматные квадраты чёрного и жёлтого.
Затем, отнял бинокль от глаз, уголки губ поползли вверх. Улыбка была не доброй — скорее хищной и почти весёлой.
— Ну-с… думаю это их новые «Маэстрале», — протянул он. — Боевая тревога! Полный вперед! Похоже, у нас появляется повод напомнить друзьям из Рима, где проходит граница джентльменского поведения. Да и нам потренироваться не мешает, — добавил он значительно тише.
Он взглянул на вахтенного офицера:
— Джереми, будьте любезны, поднимите «LIMA OSCAR».
(«LIMA OSCAR» — Это сочетание трактуется как требование прекратить нарушение.)
Прожектором отстучите на итальянца — «Британская зона ответственности. Благодарю за помощь. Прекратите попытку перехвата». Радисту, пусть продублирует морзянкой на пятистах килогерцах.
— А если они продолжат, сэр?
— О! Тогда, лейтенант, считайте нам повезло! Мы учтиво встанем между ними и дадим макароникам понять, что сегодня не их вечер. И добавим выстрелом под нос — по нашей старой колониальной традиции. — весело оскалился капитан Смит.
— Прикажете поднять к орудиям первые выстрелы?
— Поднимите! — радостно отозвался английский капитан.
Ноябрь 1937 года. Ходовой мостик танкера «Херосима», Средиземное море, между островами Лампердуза и Мальта.
Через несколько минут, когда солнце сползло ещё ниже, из точки стали вырастать очертания судна — на фоне багровеющего неба его силуэт был чётким, резким и неприятным. Тонкая мачта с антеннами, толстая или даже сдвоенная и словно заваленная назад труба, низкий борт и задранный форштевень. Итальянцы, кому же быть ещё.
Слева по курсу второй корабль, идущий почти на встречу, тоже становился всё отчётливее. Высокий борт, две трубы, по обводам — очень так же похож на эсминец.
— Надеюсь англичане, иначе нам хана, — подумал Лёха.
— Смотри! Буржуи пошли давить фашистов! — в восторге заорал комиссар. — Правильно говорил товарищ Ленин «Империализм неизбежно порождает войну»!
Английский эсминец красиво пронёсся на полном ходу в паре миль от советских и испанских воинов, неспешно пыхтящих на своей лоханке. Он резким манёвром отрезал итальянцам путь к пароходу. За кормой развевался британский флаг с красным крестом на белом фоне.
Он уверенно шёл на пересечение курса итальянца, будто давал итальянцу время одуматься и отвернуть. Английский корабль дал короткий гудок и стал заваливаться на циркуляции влево, сближаясь с итальянцем.
Лёха крепко сжал штурвал.
— Подозреваю шмон нам устроят те или другие, — наш герой был настроен скептически.
— И всё! До свидания, герой Советского Союза и его гармошка. — радостно добавил появившийся в рубке комиссар.
Эсминцы уже шли буквально борт к борту, разворачиваясь синхронно, как две собаки, обнюхивающие друг друга перед дракой. На палубах крутились орудийные башни, телеграфные лампы истошно моргали в обе стороны, флажные сигналы взмывали вверх, выбрасывая новые комбинации.
Советские воины, пыхтя и матерясь, втащили в рубку штурмана Сергеича, всё ещё малоподвижного. Его стенания про «давность лет изучения этой азбуки» и «какие флажки на подводной лодке» были немедленно и непечатно подавлены. Теперь он сидел, вооружённый потрёпанным сводом Международного сигнального кода 1931 года, и переводил вахтенные видения комиссара, стоящего на крыле мостика и вглядывающегося в бинокль в сигнальные флажки на мачтах итальянцев и англичан.
Лёхе вся сцена всё больше напоминала игру больших дядей в испорченный телефон.
— Суко, как жить… Кривая система ввода-вывода и херовый декодер, — вдруг из подсознания вылез бывший компьютерщик из двадцать первого века.
— Вон, буржуи машут! — возбуждённо орал комиссар. — Первый флаг — жёлто-чёрный, как шахматная доска! Второй — красный, но с какой-то жёлтой ху***юшкой по краю!
— Комиссар! — кричал штурман, не отрывая пальца от страницы. — Как мне работать с твоими «ху***юшками»? Это косицы? Полосы? Шевроны? Жёлтая кайма?
— Да хер его знает! — орал в ответ комиссар. — Вроде косицы! Или бахрома! Или кисточки! О! Оно шевелится! А, это красный и жёлтый, но кривой!
— Бл***ь, отлично, — пробурчал Сергеич, шумно перелистывая страницы. — Красно-жёлтый с бахромой… Ага, Первый «Лима», второй наверное, «Oscar». Человек за бортом. А вместе? А! «Прекратите нарушение». Англы послали итальяшку!
— О! — вскричал комиссар, ткнув пальцем в горизонт. — А вот и ответка! Итальянец поднял флаг — синий, с белым пятном посередине! И следом — жёлто-синий-жёлтый в длину!
— Комиссар… — уже с отчаянием в голосе проорал Сергеич. — Ну какое, к херам, пятно⁈ Там что, круг? Квадрат? Треугольник? Облако?
— Ну… белое! Посередине!
— Спасибо, — угрюмо сказал Сергеич. — Это очень помогает. Возможно, «Papa». «Мне нужен лоцман». Нахера им лоцман в Средиземке?.. А, с полосами — это же «Dela». «Держитесь в стороне от меня». А вместе: «Мальчик, пошёл на хер!» Итальяшки тоже послали — «Не мешайте».
— А вот новый! — заорал комиссар, аж чуть не вывалившись за борт. — Белый, с красными херями!
— Комиссар, бл***ь, какие хери⁈ — заорал Сергеич, отбросив книгу. — Это что, кресты? Линии?
— Такие… Хэ-образные! Как ножницы!
— «Victor»… — обречённо пробормотал Сергеич. — «Мне требуется помощь». Да ему… походу, нам тоже реально нужна помощь. Скорее всего, итальяшки требуют, что в своём праве.
— О! Англы подняли! — заорал комиссар, аж чуть не вывалившись за борт. — Квадратики! Синий, в нём белый и красный! И ещё пёстрый — синий с белым, какие-то мелкие точки!
— «Whiskey» и «November», — декодер адаптировался к политической системе ввода-вывода. — Бл***ь… Сейчас стрелять начнут!
В этот момент английский эсминец коротко щёлкнул прожектором, а потом его носовое орудие бахнуло. Видимо, холостым. Как бы удивился Лёха, увидев на расстоянии в шесть миль одинокий всплеск.
— Вот он Империализм, пожирающий сам себя! — в восторге зашелся комиссар.
Дружный флажный хаос мгновенно прекратился.
Ноябрь 1937 года. Эсминец «Бразен», Средиземное море между Мальтой и Лампердузой.
— Сэр! Мы не будем его досматривать? Простите, сэр… — второй помощник удивился так, что не смог сдержаться.
Команда только приходила в себя после манёвров на полной скорости, перепалки с макаронниками и предупредительного выстрела. И после всего этого — просто запросить у парохода позывные, маршрут и умчаться в ночь⁈
