Двадцать два несчастья 2 (СИ) - Сугралинов Данияр

Великий Карун, гранд-мастер Рейки и чего-то там еще, остался сиротливо сидеть на сцене в полном одиночестве. Золотистая скатерть, колонка с медитативной музыкой, благовония в курильнице — весь этот реквизит псевдодуховности теперь выглядел жалко и нелепо, как опавшая новогодняя елка в марте.

Он исподлобья посмотрел на меня и процедил сквозь зубы:

— И зачем было весь этот цирк устраивать?

— Какой цирк? — Я приподнял бровь.

— Тебе клиенток не хватило, что ты моих решил отобрать?

Говорил он снисходительно, свысока и сразу перешел на ты, словно обращался к мальчишке на побегушках.

А я такого не люблю. Особенно от подобных персонажей. Поэтому ответил в том же духе:

— Во-первых, здесь я увидел только своих клиенток. — Я загнул палец. — Во-вторых, кто ходил к менеджеру жаловаться, что у меня нет сертификата? Не ты ли, часом?

— А у тебя есть сертификат? — ехидно усмехнулся Карун, скрестив руки на груди.

— У меня есть диплом медицинской академии, — ответил я ядовитым голосом, делая шаг к сцене. — Высшее медицинское образование. Многолетняя практика в больнице. Тысячи операций и исцеленных пациентов. А вот есть ли у тебя медицинское образование — это еще большой вопрос. Подозреваю, что только сертификат Рейки с трехдневных онлайн-курсов, красная цена которому десять тысяч рублей, и на этом все.

Карун побледнел под слоем грима, и красная полоса на его лбу стала казаться еще ярче на фоне посеревшей кожи. Видимо, я попал в точку.

Система активировала эмпатический модуль без моего запроса, и перед глазами высветилась знакомая табличка:

Сканирование завершено.

Объект: Карун, 35 лет.

Доминирующие состояния:

— Страх разоблачения (94%).

— Гнев подавленный (защитная реакция) (85%).

— Ощущение утраты контроля (81%).

Дополнительные маркеры:

— Расширение зрачков (физиологическая реакция страха).

— ЧСС повышена до 118 уд/мин (острый стресс).

— Попытка сохранить внешнее спокойствие (неудачная).

Вот, значит, как. Весь его апломб и надменность не более чем защитная маска, за которой прячется обычный испуганный жулик, боящийся разоблачения. Примерно как Остап Бендер на агитпароходе «Скрябин»: «Киса, скажите мне, как художник художнику: вы рисовать умеете?»

Я взглянул на него совсем другими глазами и сказал, понизив голос до почти доверительного тона:

— Поэтому, братец Карун, или как там тебя на самом деле зовут… Васисуалий Лоханкин? Василий Пупкин?

Он дернулся, и я понял, что угадал если не с именем, то с сутью.

— Так вот, Вася. Если ты хочешь и дальше продолжать заниматься своим шарлатанством и учить женщин дышать маткой, не надо вставлять мне палки в колеса. И я тебя тоже трогать не буду. Каждый окучивает свою грядку. Договорились? Ты морочишь головы, я лечу.

Карун молчал. На его скулах ходили желваки, пальцы судорожно сжимали край золотистой скатерти. Но я-то знал, что на самом деле он далеко не так уверен, как пытается показать. Поэтому надавил голосом, как когда-то с нерадивыми интернами в операционной:

— Не слышу ответа.

— Договорились, — хрипло выдавил Карун.

На его щеках проступили красные пятна, а взгляд метнулся в сторону, словно Карун не мог вынести прямого зрительного контакта.

— Вот и ладненько, — подытожил я и вышел из опустевшего конференц-зала, оставив гранд-мастера Рейки наедине с его восточной музыкой и разбитыми надеждами.

А с менеджером-гренадером мы столкнулись в коридоре, когда я выходил из конференц-зала. Снежана Арнольдовна как раз закончила записывать последних желающих и теперь смотрела на меня с выражением, которое я бы назвал «профессиональное уважение, замешанное на легкой оторопи».

— Сергей Николаевич… — начала она и осеклась. Голос, еще минуту назад способный перекрыть рев взлетающего самолета, вдруг стал почти человеческим.

— Слушаю, — сказал я, скрестив руки на груди.

— Я хотела бы… — Волобуева замялась, и зрелище это было поистине удивительным: женщина-гора, способная одним взглядом загнать под лавку взвод десантников, сейчас переминалась с ноги на ногу, как пятиклассница перед директором школы. — В общем, руководство просило передать извинения. За то недоразумение. С увольнением.

— Недоразумение, — повторил я без выражения.

— Да. Иннокентий… это менеджер, который тогда… ну, который вас… — она поморщилась, подбирая слова, — в общем, он погорячился. Поступила информация, что у вас нет сертификата массажиста, и он принял решение, не разобравшись.

— Поступила информация. — Я кивнул. — От гранд-мастера Каруна, надо полагать?

Снежана Арнольдовна промолчала, но по ее лицу было видно, что я угадал.

— Так вот, руководство хотело бы предложить вам вернуться на прежних условиях… — Она запнулась и торопливо поправилась: — То есть нет, на улучшенных условиях! Шестьдесят процентов вам, сорок — салону. И павильон номер семь, как раньше. Он удобнее и комфортабельнее. Да. Павильон номер семь. Ждет вас.

Чем дольше я молчал, тем смущеннее она себя вела и начала путаться в показаниях и словах:

— Как я уже сказала, мы извиняемся. Директор настаивает. То есть нет, он просит. Павильон ваш. Приступить, да. Когда сможете?

Я помолчал, разглядывая ее. Неделю назад меня вышвырнули отсюда, как нашкодившего кота. Без объяснений, без выходного пособия, просто пошел вон. А теперь, значит, «улучшенные условия» и «павильон ждет». Удивительно, как быстро меняется отношение, когда ты вдруг становишься нужен. И так всю жизнь и во всем: докажи свою полезность, и все и со всеми будет очень гладко.

— Руководство, говорите, — протянул я. — А самого руководства здесь нет? Лично извиниться?

Снежана Арнольдовна побагровела.

— Руководство… руководство сейчас на совещании. Но оно просило передать, что очень ценит ваш профессионализм и… и сожалеет о случившемся инциденте.

— Сожалеет. — Я усмехнулся. — Ну, хоть так.

Повисла пауза. Из конференц-зала доносились приглушенные звуки медитативной музыки — видимо, Карун не удосужился выключить свою колонку.

— Так что скажете, Сергей Николаевич? — Снежана Арнольдовна смотрела на меня с плохо скрываемой тревогой. — Когда вы сможете приступить? Клиентки уже записались на завтра, на послезавтра… Некоторые даже на следующую неделю вперед забронировали. Вы бы видели, они друг друга чуть не затоптали!

Я видел. И это, признаться, грело душу.

— Вы же понимаете, — добавила она, понизив голос до почти заговорщицкого шепота, — если откажетесь, они нам такой антипиар устроят… Весь интернет завалят отзывами. Бизнес встанет.

— Понимаю, — кивнул я.

И ведь действительно понимал. Эти женщины, которых я видел сегодня в зале — они не просто клиентки, они теперь мои адвокаты. Особенно те, кого я уже принимал. Остальные, понятно, пока просто повелись на пиар «свидетелей Сергея Николаевича», но в целом… да, я обзавелся собственной группой поддержки. То есть клиентской базой. Еще несколько массажей, и они будут готовы порвать за меня глотку любому гранд-мастеру с его дыханием маткой.

— С понедельника, — сказал я наконец.

— С понедельника? — Снежана Арнольдовна округлила глаза. — Но там же на завтра уже двенадцать человек записалось! И на субботу восемь! Они же нас съедят, если вы не придете!

— С понедельника, — повторил я твердо. — У меня есть дела, которые нельзя отложить. Личные обстоятельства.

Она открыла рот, явно собираясь возразить, но я поднял руку, останавливая поток слов.

— Это не обсуждается. Либо с понедельника, либо никак. Объясните клиенткам, что мастер временно недоступен по семейным обстоятельствам. Пусть подождут. Ожидание только усилит желание.

Снежана Арнольдовна смотрела на меня несколько секунд, потом медленно кивнула.

— Хорошо. С понедельника так с понедельника. Я… мы вас ждем, Сергей Николаевич.