— Домна хотела получить имение Куприяновых, ей нужны были мертвый Николай, мертвая я и дети в доме Мазуровых. И ты была с ней согласна, Леонида. Почему нет, любви в твоей жизни будет еще довольно. Потом я сказала Клавдии, что Николай жив. А Клавдия передала Домне. Ваши планы разошлись, и ты, — я, отняв одну руку от таза, другой указала на пояс, свернувшийся на полу, — убила родную мать.
Затем поведала мне про месть на розовой водичке. Всемогущая ей судья. Леонида в расчете на вероятный суд была все униженней и все оскорбленней, версия с отмщением прошла проверку, я ничего не заподозрила, а присяжные тупее меня.
— Иначе и Николай бы не прожил долго, а он тебе нужен. А знаешь, Лариса считала, что Домна отравила Матвея грибами, и это не так, в твоем дурном притворстве ты многого не учла, Ларису стоило убить первой. Но вот она снова стала твоей соперницей и умерла.
Паскудства в Клавдии было хоть отбавляй, но смерть все-таки… закономерна. Это Липочку кинули в банку со скорпионами, это ее нужно жалеть.
Леонида что-то пробормотала, раздались крики с улицы, стали громче и стихли. Евграф добрался с полицией, черный ход открыт, у Леониды был ключ, или она взяла его у мертвой матери. Нас разделяли несколько метров и тело, я обязательно останусь в живых, и у меня хватит ума намекнуть адвокату, что я никак не могла нанести такой удар ножом — я била бы снизу вверх, я коротышка. А таз — неумелая самооборона.
— Хочешь, я дам тебе денег, и ты уедешь? Я же не просто так спасла тебе жизнь. У меня с собой двести целковых, я дам их тебе, ты уедешь отсюда и начнешь все сначала. Ты могла отделаться славой порченой девки, а теперь уже поздно что-то менять! Ты убийца!
Я орала безумной чайкой, заглушая чужие шаги. Я не оборачивалась, к черту, полиция здесь не спецназ, Клавдию вот не спасло мое вмешательство. Леонида утирала слезы и размазывала по лицу кровь, пятилась в глубь кухни, припадая на правую ногу, и на лице ее было выражение…
Абсолютного счастья.
Взмахнув руками и не вскрикнув, она вдруг пропала с глаз, и тысячу лет спустя послышался тяжелый удар.
Затопали сапоги, подбежал плотный мужчина и стал спускаться в подвал, все ходило ходуном, и стены, и крыша, и моя крыша тоже куда-то собралась, я приказала ей остаться. Второй мужчина, моложе, выше и стройнее, встал на краю провала и чиркал спичками, а я боялась, что подвал заговоренный. И в теле Леониды кто-то очнется, как прежде я, и не завидую я несчастной, и не смогу ей ничем помочь. Я оглянулась — а где Евграф? Нет Евграфа.
Спичка в руках мужчины догорела и обожгла ему пальцы. Коренастый высунулся из лаза, я подошла и убедилась, что он суров и бородат.
— Кончено, барин, — досадливо доложил он, — шею переломила. Эх! Ладная такая была девка!
— Девка?.. Что ты… Это не… Хвала Всемогущей! — молодой мужчина отбросил спичку и повернулся ко мне, я пожала плечами и поставила таз на прежнее место. — Липа! Липонька, сестра, сердце мое!
Николай изменившуюся сестру в полутьме не признал и неуверенно повторял ее имя, протягивал руки, не иначе как собираясь пощупать и удостовериться, что Липа и в самом деле вот она.
Не в моих правилах кидаться на шею мужчинам, но от этого стройного, совсем еще молодого, но уже с седыми висками офицера веяло домом и безопасностью, чем-то настолько родным и славным, что я подбежала и уткнулась носом в колкий мундир.
— Городового, что ли, кликнуть, а, барин? — бухтел за моей спиной и гремел сапогами обеспокоенный денщик. — У мертвой-то девки руки и лицо все в крови, а эта баба тоже вроде как неживая! Смертоубийство какое стряслось, а, барин?
— Кликни, Ефрем, — разрешил Николай и, отстранившись, бережно взял меня за подбородок. — Липонька, кто же в подпол упал? А это — Лариса? А где дети, Липа, где Матвей? Ты не ранена?
Да, парень, мне тебе столько предстоит рассказать. Клянусь, ты удивишься, а я вот не удивлена, красавец — это диагноз, из-за тебя такие страсти. Но знаешь, сердцеед, теперь я буду за старшую, и все девицы пройдут тщательный отбор, не обессудь, просею их через сито. Меня ты, бесспорно, любишь искренне, ученый ты превосходный и барин отличный, но в делах любовных и финансовых, как будут говорить спустя сто с лишним лет, полный нуб.
Я покачала головой и даже в смраде крысиного кладбища и крови вдохнула полной грудью. Неправильно оставлять место происшествия, и все же я улыбнулась и потянула брата за руку.
— Поехали домой. Нас там ждут.
Конец
