Горный цветок (СИ) - Шах Ольга

Однако, травница превратно поняла моё сомнение, полагая, якобы меня поразила глубина её познаний и навыков.

- Много поколений тому назад, когда только ваш народ вступил на эти земли, наука врачевания была доступна лишь избранным и люди стремились к знаниям. У моего прадеда было двенадцать учеников, у отца – пять, а у меня – только один. Древние знания о человеке уходят в небытие, так что недолог тот момент, когда мы станем уповать только лишь на милость Великого.

- Вечно ты ерунду какую-то городишь, Асвейг! – возмутилась вошедшая с тазом кормилица. – Ну, для чего девочке знать про ваши богопротивные учения про движения небесных тел, про устройство тела человеческого и прочую ересь? Вот попомни мои слова, добром это для тебя не закончится. Благодарна будь лорду Свейну, папеньки Камиллы, за то, что он привечает тебя. И потом, что же плохого в святой молитве?

При этом кормилица поставила таз на столик рядом со мной и, достав угрожающего размера тряпку, сообщила, что пришло время омовения.

-Как бы то ни было, - продолжала лекарь, - но я рада видеть, что вы пришли в себя, помните, кто вы и откуда, а это значит, что ваша жизнь больше вне опасности. Однако, выздоровление – процесс небыстрый и довольно мучительный. Я сменю вам повязку, которая сдавливает ваши рёбра.

Неприятная процедура была вскоре закончена, лекарь ушла, сопровождаемая недобрыми взглядами Ранни, после чего наступило то самое «омовение» - все непострадавшие участки тела были просто протёрты приятно пахнувшей водой, после чего кормилица аккуратно разделила мне волосы и заплела в две косицы, нацепив свежую рубашку длиной до пят.

- А уж отощала-то вся за последнее время, кожа да кости! – горестно покачала головой Ранни, оглядывая меня.

Да уж… не могу не согласиться… несмотря на то, что я старалась не делать резких движений, любопытство пересилило и я опустила голову вниз, оглядывая свои тощие ноги, очертания которых виднелись под сорочкой, и руки-веточки, которые чинно лежали на одеяле. Полагаю, что и раньше бедняга Камилла не отличалась упитанностью, а теперь и вовсе – все модели-анорексички просто позеленели бы от зависти, увидев такую «красоту». Вновь было подано зеркало, и я смогла уже при свете дня качественно себя рассмотреть – волосы оказались каштановыми, слегка вьющимися. Прямой нос, торчащие скулы и некрупный рот не выделяли бы меня из толпы других девчонок, если бы не глаза, те самые, которые зеркало души. И, если судить по ним, то душа у Камиллы была прекрасна, даже сейчас, когда были сильные отёки на лице.

Наконец, я вернула зеркало и обратила внимание на явную маету Ранни. Оказывается, что мой дорогой папенька прослышал про то, что я передумала помирать, и намерен нанести мне визит. О, как! Впрочем, пока ничего особенного в этом поступке я не усматриваю – разве родители не должны тревожиться и переживать, как там их кровиночка? Или же самолично убедиться в том, что за ней осуществляют должный уход, к примеру… мог бы и раньше посетить, конечно… но, как говориться, чем богаты… теперь только бы не сказать чего-то лишнего…

В комнату без стука открылась дверь и вошли трое мужчин самого сурового вида. Просторное помещение сразу стало казаться меньше из-за габаритных мужиков. Вот зуб даю на отсечение, это те самые ожидаемые родичи. Тот, что постарше, напряжённый кареглазый и русоволосый мужик лет «нормально за сорок», отчего-то явно ощущает дискомфорт. Быть может, он не слишком времени уделял дочери? Двое мужиков помладше, чем-то неуловимо похожие между собой, наверняка мои братцы. Все прибывшие были одеты примерно одинаково – в свободные мягкие штаны, куртки с торчащими из-под них рубахами, и высокие сапоги.

- Раннвейг! – кивнул родитель притихшей кормилице. – Ты можешь быть свободна. Думаю, что леди твоя помощь пока не нужна.

Та молча кивнула и быстро вышла. Мужики приблизились и сурово поинтересовались:

- Ты помнишь, кто ты и где находишься?

Да у них фобия какая-то, что ли? Сначала Ранни ненавязчиво поинтересовалась, потом травница, и вот эти… любящие родственники…

- Конечно, отец! – помедлив, всё же ответила я. – И, если вы желаете, то я сообщу, что вас зовут лорд Свейн. Не желаете ли, я расскажу о себе, начиная с момента прорезывание зубов?

Папеньке, надо думать, такой ответ не слишком понравился, поскольку он скривился, как от зубной боли. Ну, или же тут не было приняты подобные вольности, что тоже может быть. Парни синхронно улыбнулись и ударили по рукам, словно отмечая мою лучшую шутку. Папенька хмуро пожелал мне скорейшего выздоровления и отбыл.

- Не принимай близко к сердцу поведения отца, сестрёнка! – жизнерадостно заявил один из здоровяков и ободряюще улыбнулся.

- Ингвар прав, дорогуша! – тоже неизвестно чему радовался второй. – Просто все немного на взводе после того, что случилось. Да ещё и эти предрассудки про то, что в людей, внезапно оживших, вселяется демон. Только он не знает ничего об этих людях, ни о том, где он оказался…

- Но теперь-то вы поняли, что я – никакой не демон, не правда ли? – тяжело сглотнув, хрипло спросила я.

- Ну, не знаю, - задумчиво протянул тот, который с комфортом устроился в кресле. – Может, ты и ошибаешься, Лейв… не припомню, чтобы наш цыплёнок позволял себе так беседовать с отцом. Хотя, после того, как она отказалась выходить замуж за Торрена Лейсхена, я уже ничему не удивлюсь!

Глава 5

Высказавшись о моём дочернем непочтении и самовольстве, они всячески давали мне понять, что чрезвычайно рады тому, что я в кои-то веки проявила свой характер.

Я насторожилась, словно монгольский суслик. Думаю, что эти двое молодых человек, сами того не зная, рассказали мне много интересного. В частности, с их помощью я уже сообразила, что бедняжка Камилла отказалась выйти замуж за кого-то, шокировав тем самым дорогого родителя до глубины души. Надо думать, что никогда ранее бедняжка не могла постоять за себя. Пока я витала где-то в облаках, ребята, решив, что их общество утомляет меня, откланялись и просили скорее выздоравливать. Я пообещала.

В дверь проскользнула встревоженная Ранни. Ясно, толстая деревянная дверь не давала возможности для качественного подслушивания и теперь женщина испытывала некое душевное томление и переживание за свою подопечную.

- Можешь расслабиться, Ранни! – приподнявшись на подушках, успокоила я. – Папенька был не в духе, это так, но не гневался и посуду не бил…

Кормилица вздохнула и сказала, отводя глаза:

- Милорд только добра тебе желает. И о свадьбе, опять же, сговорился… не за последнего человека выдавал…

Я сделала печальное лицо, мол, сожалею о своей недальновидности. Как говорится, знал бы прикуп – жил бы в Сочи…

Я неловко повернулась и не удержала от того, чтобы болезненно поморщиться. Ранни тут же бросила меня стыдить и упрекать в человеческой неблагодарности к тому, кто меня родил и вырастил, и кинулась к моей постели, квохча наседкой.

- Ранни, ты мне лучше вот, что скажи… знает ли кто-нибудь о том, что не просто так упала? Что я сбежала из дома, предварительно устроив скандал?

Я внимательно смотрела на кормилицу, решив проверить своё предположение. Она отошла на пару шагов, замолчав и опустив глаза, словно не совсем понимая, о чём идёт речь, но баба Галя-то жизнь прожила…

- На каждый роток не накинешь платок, слухи идут, хоть милорд Свейн и велел держать рот на замке, а лорд Ингвар и вовсе, грозился сбросить болтунов в ближайшую расщелину, - наконец, произнесла она.

Оно и верно. По своему опыту могу сказать, сколько бы ты ни угрожал тем, что отправишь в карцер за нарушение распорядка и отказ от сотрудничества, но «отрицалово» этим было не запугать, так и тут. Я махнула рукой кормилице, прося оставить меня одну. Она понятливо кивнула и ушла, тихо закрыв за собой дверь… А я смотрела на стену перед собой и думала о том, как мне жаль, что девочка Камилла так глупо умерла, пытаясь сбежать из родного дома… и о том, что я буду делать всё, что зависит от меня, для того, чтобы прожить эту жизнь за неё…