Рубиновый рассвет. Том I (СИ) - Неволин Евгений

Гостевые каюты меньше, но Валтар, осмотрев одну из них, совершает очередной изысканный поклон:

— Благодарю за гостеприимство. Это... более чем достаточно для скромного путника.

Его плащ шелестит, когда он скрывается за дверью, оставляя после себя лишь тонкий шлейф аромата ладана и старых книг.

Гилен выходит на палубу, где последние лучи заката окрашивают дерево в кровавые оттенки. Он останавливается у борта, наблюдая за финальными приготовлениями. Лони, ловкий как кошка, перебирает снасти, его пальцы с шрамами от канатов автоматически завязывают сложные морские узлы. Жила и двое других каторжников, обливаясь потом, закрепляют последние тюки, их лица напряжены от усилий. Гаррот расхаживает по палубе, как петух на птичьем дворе, его команды раздаются громче морского ветра.

Гилен отворачивается от этой суеты, его взгляд устремляется к берегу, где город уже поглотила тьма от нависших туч и бедствия. Последние крики стихли, сменившись зловещей тишиной. В его очках отражается пламя далеких пожаров, когда проносится мысль:

"Наконец-то... Свобода. Но надолго ли? Или эта паутина судьбы уже сплетает новые узлы?"

Где-то в глубине души он чувствует, что это не конец, а лишь начало нового, более опасного пути. Но сейчас, под мерный скрип такелажа и крики чаек, это кажется неважным.

Перед самым отплытием, когда солнце коснулось кромки моря, на палубе появился Валтар. Но теперь от его истинной сущности не осталось и следа - лишь изысканный джентльмен в слегка поношенном камзоле. Его бледная кожа обрела здоровый румянец, длинные когти превратились в ухоженные ногти с благородным матовым блеском, а взгляд утратил сверхъестественную глубину, став обычным - чуть усталым, чуть насмешливым. Он прислонился к мачте, наблюдая, как последние лучи солнца играют на складках его плаща.

Из группы каторжников выдвинулся коренастый детина с бычьей шеей и кулаками, похожими на молоты. Боров, как прозвали его в шахтах, подкатил к Валтару, распространяя вокруг себя запах дешевого вина и пота.

— Ты чё за птица такая? — прохрипел он, тыча грязным пальцем в грудь аристократа. — Наш корабль, а ты тут как барин расхаживаешь!

Валтар лишь вежливо улыбнулся, но в его голосе зазвучала сталь:— Милый мой, я здесь по договорённости с вашим... капитаном. И советую соблюдать субординацию.

Лони резко влепил Борову пощечину, от которой тот пошатнулся.

— Заткнись, мешок с костями! — рявкнул он, затем обернулся к Валтару с неестественной для него почтительностью. — Господин, будьте добры побыть до утра в каюте. Эти неотесанные свиньи еще не знают, с кем имеют дело.

Дверь капитанской каюты открылась беззвучно, и на палубу вышел Гилен. Его шаги были мерными, как удары метронома, а глаза за темными стеклами очков оставались невидимыми. Он наклонился к оглушенному Борову, и его голос прозвучал тихо, почти ласково:

— Чем недоволен?

Не дожидаясь ответа, Гилен выпрямился и произнес слова, от которых у команды похолодела кровь:— Казнить за попытку бунта.

Валтар улыбнулся во весь рот, внезапно обнажив клыки, которые мгновенно вернулись на место. Он схватил Борова за шиворот, как котенка, и потащил к своей каюте, оставив на палубе кровавый след от волочащихся ног осужденного.

В мертвой тишине, нарушаемой лишь плеском волн о борт, раздался ровный голос Гилена:— До Амбарнэ — никаких амнистий за провинность. Никаких исправлений ошибок работой или иным способом. Кому не нравится — можете остаться... в Аль-Дейме.

Команда замерла. Гаррот сжал кулаки до побеления костяшек, но промолчал. Лони отвернулся, потирая ладонь после удара. Остальные расступились, избегая взгляда Гилена, как чумы.

Только шум волн нарушал тяжелое молчание. В воздухе витал сладковатый запах страха и едкий аромат крови, доносящийся из приоткрытой двери каюты Валтара, где раздавались странные хлюпающие звуки...

Гилен медленно подходит к Гарроту, слегка склонив голову, чтобы рубиновые глаза за дымчатыми стеклами очков встретились с изумрудным взглядом капитана. Его голос звучит тихо, но каждая буква отчеканена, как клинок:

— Командуй отплытие, когда будете готовы.

Гаррот резко выпрямляется, его мощные кулаки сжимаются до хруста костяшек. Он окидывает взглядом суетящихся бывших каторжников, и его лицо искажает ярость, словно перед ним не люди, а стадо непослушных баранов:

— Вы, ублюдки, даже вёсла держать не умеете?! Лони, бей этого идиота по рукам, пока не научится! А ты – мать твою! – канат не отпускай, пока я не сказал!

Его голос рвёт тишину, как штормовой ветер, заставляя даже самых стойких вздрагивать. Он размахивает руками, будто гонит нерадивых матросов к работе, его движения резкие и мощные, как удары якорной цепи.

Команда мечется по палубе, путаясь в собственных ногах. Один роняет ящик с припасами, рассыпая сухари по скользким доскам. Другой, широко раскрыв глаза от ужаса, тянет канат не в ту сторону, рискуя перевернуть парус. Лони, старый морской волк, лишь хрипло смеётся и бьёт незадачливого матроса по затылку:

— Не так, кретин! Ты ж нас всех потопишь, прежде чем эти твари до нас доберутся!

Гилен наблюдает за этим хаосом ещё мгновение, его лицо остаётся непроницаемым. Затем он плавно разворачивается и исчезает в тёмном проходе, ведущем вглубь корабля, его плащ шелестит, как крылья летучей мыши.

Он стучит в дверь каюты Валтара – три чётких удара – и входит без приглашения. Валтар сидит в кресле, изящно попивая вино из хрустального кубка. В углу валяется иссушенный труп Борова – его шея неестественно перекошена, а на лице застыл немой ужас последнего мгновения.

Вампир брезгливо морщится, отставляя кубок:

— Ну и отбросы же этот... сброд. Кровь – как помои. Если доплывём за неделю – хватит и трёх таких. Хотя… – он проводит языком по клыкам, – от таких даже сытости не почувствуешь.

Гилен склоняет голову, тени от очков скрывают холодный блеск его глаз. Его голос звучит ровно, без эмоций:

— После бунта… их станет меньше. Но оставшиеся будут полезнее.

Он поворачивается к двери, оставляя вампира наедине с его кровавым пиршеством. За его спиной Валтар усмехается, обнажая острые клыки, которые сверкают в тусклом свете каютного фонаря.

Тьма сгустилась над палубой, разорванная лишь трепещущим светом факелов. Их неровное пламя бросало рваные тени на изъеденные солью доски, превращая знакомые лица в гримасы ночных кошмаров. Из этой пульсирующей темноты вырвались голоса, наэлектризованные страхом и яростью.

— Да сколько можно?! — ревёт коренастый детина, сжимая топор так, что его пальцы белеют. — Сначала каторга, теперь этот чёртов корабль! А этот... этот глазастый — кто его поставил над нами?!

Рядом другой каторжник, тщедушный, но с глазами, горящими безумием, шипит, вертя в пальцах заточку:

— Ты видел, что он сделал с Боровом? Просто взял и отдал этому... — Его взгляд скользит к Валтару, и голос предательски дрожит, выдавая животный ужас.

Лони выступает вперед, его шрамы кажутся глубже в этом свете.

— Остыньте, идиоты! Вы же видели — он может рвать людей своими когтями, вы все видели это!

Но толпа уже раскачалась, как маятник перед падением.

— А нас много! — раздаётся крик из темноты. — Завалим числом!

Топот, ропот, звяканье оружия — хаос нарастает, как прилив перед штормом. Гаррот с рыком хватает ближайшего бунтовщика за грязную рубаху:

— Морда набекрень — и сразу храбрый?! Он тебя вспорет раньше, чем ты шаг сделаешь!

В этот момент раздаётся мерный скрип ступеней. Из тьмы появляются две фигуры — Гилен и Валтар. Первый — невозмутимый, как сама смерть, второй — изысканный, будто явившийся на светский раут.

Гилен медленно осматривает бунтовщиков. Его рубиновые глаза за дымчатыми стеклами вспыхивают, как угли в печи, заставляя самых дерзких отступить на шаг.

Валтар между тем поправляет кружевные манжеты, его улыбка вежлива и смертельно опасна:

—Господа... Кажется, у вас недоразумение.