Системный Кузнец. Трилогия (СИ) - Мечников Ярослав

После еды образовался свободный день. Работы не было, и я, откровенно говоря, не знал, чем себя занять. Такое простое понятие, как отдых, почти забылось. Забрался на жёсткую койку в углу казармы и просто лежал, закинув руки за голову. Смотрел на бревенчатый потолок, думал о своей новой жизни. Вспоминал прошлое – такое далёкое и нереальное. Перебирал варианты будущего: разговор с Гуннаром, модернизация кузницы, деньги, которые теперь лежали в мешке…

Вокруг кипела жизнь казармы: мужчины чистили оружие, некоторые играли в кости, кто‑то в углу тихо чинил порванную кожаную амуницию. Я прислушивался к их разговорам – оказывается, завал в старом забое был не таким уж и сильным. Шахтёры его уже разобрали, и работа возобновилась.

В какой‑то момент увидел, как в помещение тихо проскользнул Кнут. В обществе вооружённых охранников тот вёл себя скромнее, чем с работягами. Увидев меня, старик сложил губы трубочкой и издал беззубый свист, подзывая к себе.

Спустился с койки и подошёл к бригадиру.

– Пойдём‑ка выйдем, – сказал он резким тоном и кивнул на выход.

Внутри похолодело, ну что опять стряслось? Недоволен тем, что я использовал печь без его ведома? Молча последовал за ним, готовясь к неприятностям.

Вышел на улицу, прохладный воздух тут же взбодрил. Кнут прошёл несколько метров вдоль тёмной стены казармы, а затем резко остановился и повернулся ко мне.

– Что, щегол, без спросу хозяйничаем? – начал старик металлическим голосом. – Кто тебе печь использовать разрешил? Смотритель сказал, сам Глава дал добро. Так это?

– Да, так, – ответил ему ровно, глядя прямо глаза. – Спросил у него разрешения, и он его дал. Проблем нет.

– А то, что целая домница пошла в расход только ради твоей руды… это он тоже разрешил? – настойчиво спросил мужчина, подавшись вперёд.

Последствий избежать не удалось – враньё редко приводит к хорошему результату.

– Нет, – с трудом скрыл досаду, голос прозвучал глухо. – Такого указания не было.

– Так какого хрена ты своевольничаешь, щенок⁈ – прошипел бригадир. Он ткнул в меня костлявым пальцем. – Думаешь, можешь тут хозяйничать⁈ А⁈ Заточил десяток клинков и ходишь теперь, весь из себя важный⁈ Знай своё место, пацан! И в следующий раз спрашивай разрешения у меня! Усёк⁈

Не люблю, когда на меня кричат. Внутри закипел гнев, а гордость потребовала ответить резко, но её остудила холодная мысль – в чём‑то мужик прав. Не во всём, конечно, но я соврал – поставил его в дурацкое положение перед его же подчинённым.

Внутри боролись самоуважение и вина. А что ещё оставалось? Плавить нужно было срочно, иначе не успел бы получить крицу до ухода охотников.

Сделал глубокий вдох, усмиряя гнев – конфликт здесь не нужен.

Решив признать неправоту, посмотрел Кнуту прямо в глаза без вызова. И это, кажется, подействовало на него сильнее, чем если б я начал орать в ответ.

– Я понял, Кнут. Ты прав, – произнёс ровно. Признавать вину всегда непросто, но порой необходимо. – Не нужно было так много на себя брать. Надо было тебя дождаться. Но пойми и ты, – чуть понизил голос, переходя от извинения к объяснению, – Я мог не успеть. Руда была, печь была, а времени до ухода – в обрез.

Выдержав паузу, добавил:

– Не хотел тебя обходить или унижать. Просто решал проблему. Но был неправ, что не поставил тебя в известность. Не держи обиду, вину свою признаю.

Теперь всё зависело от того, как старик воспримет сказанное.

Тот долго глядел на меня, затем шумно вздохнул.

– Ладно, – проскрипел бригадир, и злость уступила место усталости. – В одном ты прав, сопляк. Руду, что ты нашёл… нельзя в общую кучу кидать. Это всё равно что породистого жеребца на мыло пустить. Породу уважать нужно.

Кнут помолчал, ковыряя землю носком своего стоптанного сапога.

– Завтра уходишь? – спросил старик неожиданно.

Я кивнул.

– Ага. С охотниками, на рассвете.

Старик шмыгнул носом и, отвернувшись, смачно высморкался прямо на землю.

– А с крицей‑то своей что делать станешь? – спросил мужик, беззлобно усмехаясь. – На горбу потащишь?

Я развёл руками.

– Сам вот голову ломаю. Как из неё шлак выбить, ума не приложу. Хотел вашими услугами воспользоваться, заплатить медяками молотобойцам… или тебе сразу, чтобы помогли. Да не рассчитал – сырьё только к ночи будет готово.

Говорил с искренней досадой, как есть. И вдруг, прямо во время разговора, в голове родилась идея.

– Слушай, бригадир… – шагнул к нему ближе. – А можно с тобой договориться?

Старик прищурился, взгляд стал внимательным и заинтересованным.

– Говори, чего удумал.

– Я крицу оставлю здесь. Вам. И под честное слово попрошу её обработать. Проковать, в нормальные слитки‑болванки превратить. За работу заплачу, сколько скажешь. И… – сделал паузу, – … сверху ещё куплю у тебя пару слитков. Можно из обычной, менее чистой руды – неважно, я их на инструменты пущу. А эту, хорошую, – кивнул в сторону домницы, – потом в настоящий меч превратить попробую. Но не сейчас, сперва руку набить надо. А, Кнут? Можно попросить о такой услуге? На чистом доверии.

Смотрел на мужчину, затаив дыхание, предлагая сделку, основанную на доверии, с предоплатой.

Кнут долго молчал, почёсывая щетинистый подбородок, и глядя то на меня, то в сторону шахты, словно что‑то прикидывал в уме.

– На доверии, значит… – протянул он наконец. – Хитрый ты, щегол. Ишь, как повернул.

Бригадир сплюнул на землю и впился в меня глазами.

– Ладно, сделаем, – сказал он неожиданно твёрдо. – Молотобойцы завтра с утра твою крицу прокуют. Работа будет стоить… – старик задумался, – … пятьдесят медяков. За два обычных слитка – 1 серебрянный. Итого – полтора. Идёт?

Быстро кивнул, не веря своей удаче.

– Идёт!

– Тогда так и поступим, – Кнут деловито кивнул, довольный сделкой. – Как завтра всё подготовим, пойдёт наш караван через твой Оплот на Чёрный Замок. К вечеру должен быть у вас. Жди у ворот, когда солнце к закату склонится. Погонщику главному отсчитаешь пару десяток медюшек – полтора за товар, половину серебрянного за доставку. Тот тебе укажет, где твои болванки. Но, малец, – старик ткнул в меня пальцем, – с тебя ответная услуга. Если понадобится нам инструмент заточить или починить, вызовем тебя сюда. За плату, конечно. Условились?

– Конечно, Кнут. Спасибо за помощь, – искренне улыбнулся и протянул ему руку.

Он взглянул сначала на протянутую ладонь, потом мне в лицо. Затем его потрескавшиеся губы расплылись в ухмылке. Мужчина крепко пожал руку.

– И не скажешь, что ты ещё щегол, – проскрипел бригадир, а затем залился дребезжащим смехом. – Ишь, как дела крутишь‑вертишь!

Что ж, всё было решено, груз свалился с плеч. Остаток дня провёл в казарме, впервые за долгое время по‑настоящему отдыхая. Я мог, наконец, расслабиться, дать мышцам передышку и просто побыть наедине с мыслями. Всё складывалось наилучшим образом. Первый этап моего становления в этом мире подходил к концу. Завтра – в путь.

Когда солнце окончательно скрылось за вершинами гор, пошёл к себе в сарай. При свете горящего факела попробовал практиковать «Дыхание Жизни», но сразу остановился – я переполнен. Огненная Ци, которую впитал от домницы, бурлила внутри, требуя выхода. Казалось, дай сейчас молот и наковальню – смог бы выковать настоящий меч. Не знаю, может, это обманчивое впечатление, но ощущение силы было мощным. Всё‑таки меч – вершина мастерства, особенно тот, что я хотел создать.

Отправился к третьей домнице, дожидаясь Тарка. Сев на холодный валун у частокола, запрокинул голову. Надо мной раскинулось чёрное небо, усыпанное мириадами звёзд. В тишине громко стрекотали какие‑то ночные насекомые. Тихо напевал под нос печальную мелодию, всплывшую из глубин памяти Кая. Что‑то похожее на колыбельную, может, её пела ему мать? Уж очень она была тоскливой и пронзительной, но когда пел, на сердце становилось тепло. И это тепло, смешиваясь с огнём Ци внизу живота, согревало в эту промозглую ночь.