Осколок Демиурга. Пробуждение (СИ) - "Ал Эш"

— Звучит хорошо, — сказала Селена, — но есть проблема. Чтобы попасть в эти тоннели, нам нужно сначала проникнуть в особняк Дома Каз. А он сейчас наверняка охраняется лучше, чем сокровищница Высшего Совета.

— У нас есть преимущество, — я посмотрел на Элинор. — Знание изнутри.

Элинор выглядела неуверенно: — Я знаю особняк, да. Но после моего... дезертирства они наверняка изменили все протоколы безопасности.

— Базовая архитектура осталась прежней, — возразил я. — И если я правильно понимаю традиции Дома Каз, доступ к самым древним секретам по-прежнему ограничен кровным наследованием.

— Да, — медленно кивнула Элинор. — Замки, реагирующие только на кровь семьи. Моя всё ещё должна подойти.

— Тогда у нас есть шанс, — я обвёл взглядом присутствующих. — Это будет опасно. Возможно, безумно. Но я верю, что это наш единственный путь.

Лириана взяла меня за руку: — Я с тобой. Всегда.

— И я, — кивнула Нила.

— Выбирать не приходится, — пожала плечами Селена, но в её глазах читалась решимость.

— Мои знания о древних текстах могут пригодиться, — сказал профессор Кайрн. — Я также иду.

Элинор выпрямилась, её бледное лицо выражало странную смесь страха и решимости: — Это мой Дом. Как бы я ни разочаровалась в нём сейчас, в его стенах течёт моя кровь. Я проведу вас.

Я ощутил странное тепло, наблюдая за этими людьми — каждый со своими страхами, амбициями, надеждами, но объединённые общей целью.

«Видишь?» — мысленно спросил я Эрина. — «Вот почему я верю, что есть третий путь. Не уничтожение, не подчинение, а... синтез. Сохранение того, что делает их особенными, даже в новом мире».

«Мы найдём этот путь вместе», — отозвался Эрин, и в его мысленном голосе звучала уверенность, которой я давно не чувствовал.

— Хорошо, — я кивнул всем. — Отдыхайте сегодня. Завтра на рассвете мы начинаем.

Когда остальные разошлись, чтобы подготовиться, Лириана осталась со мной. Она смотрела на меня так, словно пыталась запомнить каждую черту моего лица.

— Ты напугал меня, — тихо сказала она. — Когда лежал без сознания, временами казалось, что тебя... нет в твоём теле. Словно оболочка без содержимого.

— Так и было, — признался я. — Часть меня путешествовала в пространстве между мирами.

— И что ты видел? — спросила она, присаживаясь рядом.

Я задумался, пытаясь перевести на человеческий язык то, что испытал: — Много всего. Прошлое. Возможное будущее. И... старого друга, превратившегося во врага.

— Ты говорил с ним? С Малфорианом?

— Да.

— И?

Я вздохнул: — Он предложил мне присоединиться к нему. Создать новый мир вместе.

Лириана напряглась: — И ты...

— Сказал "нет", — я посмотрел ей в глаза. — Потому что, несмотря на всю его логику, всю его мощь, он упускает самое важное.

— Что?

— Красоту несовершенства, — ответил я, словно открывая для себя эту истину в момент произнесения. — Ценность уязвимости. Силу связей, основанных не на контроле, а на выборе и доверии.

Лириана улыбнулась — впервые за долгое время: — Звучит почти как признание в любви.

— Возможно, так и есть, — я почувствовал, как Эрин внутри меня испытывает то же тёплое чувство, что и я. — Но не только к тебе. К жизни. К этому миру, со всеми его изъянами.

Я взял её руки в свои: — Я не знаю, что ждёт нас впереди. Не знаю, сможем ли мы найти этот "третий путь". Но я знаю одно — человечество заслуживает шанса решить свою судьбу самостоятельно, а не по прихоти существ, считающих себя богами.

— Даже если одно из этих существ — ты сам? — тихо спросила она.

— Особенно если одно из них — я, — я склонил голову. — Демиурги живут так долго, что начинают считать себя мудрее всех. Это опасное заблуждение.

Лириана коснулась моего лица: — Возможно, именно поэтому ты — наша лучшая надежда. Потому что ты единственный Демиург, понимающий это.

Я прикрыл глаза, наслаждаясь теплом её прикосновения. Такой человеческий жест, такой простой — и такой значимый.

— Завтра, — сказал я, — мы сделаем первый шаг к новому будущему. Будущему, которое никто из нас ещё не может представить.

Через маленькое окно подвала, почти на уровне земли, виднелся кусочек ночного неба. И на нём — тревожное сияние Трещины Небосвода, медленно, но неумолимо расширяющейся.

Малфориан был прав в одном — старый мир действительно умирал. Но то, что родится из его пепла, ещё не предрешено.

И этот выбор, этот момент определения будущего, казался мне более важным и священным, чем всё творение, которое я осуществлял в прежней жизни.

Глава 16

Тени старого города

Марек Тарин открыл глаза задолго до рассвета, как делал уже двадцать восемь лет своей пекарской жизни. В кромешной темноте он безошибочно нашел огниво, зажег свечу и потянулся, разминая затекшие плечи.

С тех пор как произошло то странное происшествие в Академии три дня назад, сон не приносил отдыха. Марек сам не мог объяснить почему, но просыпался с ощущением, словно всю ночь выполнял тяжелую работу. И еще эти сны... Синее пламя, танцующее между звезд, голоса, шепчущие на неизвестном языке, звуки, похожие на разрываемый шелк, но громкие, как гром.

— Блажь какая-то, — пробормотал пекарь, натягивая рабочую рубаху. — Меньше слушать надо байки пьяных стражников.

Затопив печь, Марек принялся за работу. Замесил тесто для первой партии утреннего хлеба, привычно разделил его на большие шары и оставил подходить, накрыв влажной тканью.

Прихватив обрезок свечи, он спустился в погреб за мукой. Когда вернулся, что-то в пекарне было не так. Марек замер на пороге, пытаясь понять, что именно изменилось.

Тесто. Оно двигалось.

Не обычным движением — постепенным увеличением в объеме при брожении, а так, словно в нем копошилось что-то живое. Пекарь медленно подошел к квашне, затаив дыхание.

Поверхность самого большого шара теста колыхалась, образуя странные узоры, похожие на лица, которые появлялись и исчезали, словно призраки. А вот другой шар вытянулся кверху, напоминая... змею? Дракона? Существо с гибкой шеей и вытянутой мордой.

— Проклятье, — прошептал Марек, осеняя себя защитным знаком, которому научила его бабка.

Он схватил деревянную лопатку и ткнул самый активный ком теста. Тот немедленно опал, превратившись снова в обычную массу. То же самое произошло с остальными.

«Может, приснилось? Или глаза обманули в полутьме?» — Марек хотел убедить себя в этом, но понимал, что лжет сам себе.

Последние три дня весь город сходил с ума. Сосед-кузнец рассказывал, что металл иногда отказывался принимать форму, которую он пытался ему придать. Травница с соседней улицы жаловалась, что её сушеные растения посреди ночи источают странное свечение. А дочь портного, восьмилетняя Лизи, рыдала, уверяя, что её тень делает вещи, которых она не делает.

Марек нервно выглянул в окно. На улице начинал брезжить рассвет, но небо выглядело неправильным — слишком бледным, с зеленоватым оттенком. И эта проклятая трещина, похожая на рану в небесах, стала еще шире.

Что-то привлекло его внимание на улице. Стайка птиц, вьющихся над крышей дома напротив. Обычные городские воробьи, но... Марек протер глаза. У некоторых из них перья переливались синим и пурпурным, словно у экзотических птиц с далеких островов. А у других виднелись странные выросты, похожие на дополнительные крылья или щупальца.

Металлический звон заставил пекаря отпрянуть от окна. По улице неторопливо шел патруль — два обычных стражника и с ними представитель Дома Каз в сопровождении троих людей, чья одежда выдавала в них недавних Культистов Бездны, теперь открыто служащих Дому.

Марек прищурился, вглядываясь в их лица. То, что он увидел, заставило его отшатнуться. Глаза представителя Дома Каз и его культистов светились изнутри — мягким, но неестественным светом, словно кто-то зажег свечи за глазными яблоками. Кожа приобрела странное свечение, как будто под ней текла жидкость из расплавленного жемчуга.