Дело леди Евы Гор (СИ) - Леви Кира

— Будет сделано, милорд.

Мужчина коротко поклонился и исчез.

Я заставила себя глубоко вдохнуть.

— Миледи… — нерешительно произнесла Игги.

Я посмотрела на неё.

Всё её возбуждение схлынуло, оставляя только страх.

— Всё хорошо, — я слабо улыбнулась ей. — Мы в безопасности.

Она быстро закивала, обретая уверенность.

— Милорд, — я повернулась к герцогу. — Я благодарна за охрану…

Он чуть прищурился, явно ожидая «но».

— …и принимаю её. Но не собираюсь сидеть в четырёх стенах, опасаясь каждого шороха.

Он внимательно посмотрел на меня, будто обдумывая мои слова.

— Я и не прошу, — наконец сказал он.

Наши взгляды встретились, утопая во взаимном огне в глубине глаз. Что-то дрогнуло в воздухе между нами — не просто напряжение, а нечто куда более первозданное, древнее. Огонь моей магии вспыхнул ярко, радостно, отозвавшись на присутствие другой силы. Его силы.

Мимолётное, почти неуловимое чувство единства пронзило меня.

Герцог тоже почувствовал. Я видела, как напряглись мышцы на его шее, как судорожно вздымается грудь под камзолом. Его магия коснулась моей кожи, пробежалась жарким, пульсирующим импульсом. Не обжигающим, но сильным, глубоким. Внутри сладко сжалось.

Мир на мгновение сузился, замер. Я видела только его. Чувствовала только этот огонь, эту связь, о которой я не просила, но которая была, как её не отрицай.

Шумно сглотнув, я пошатнулась, и это разорвало невидимую нить между нами.

Герцог резко моргнул, не говоря ни слова, отступил.

Воздух сразу стал холоднее. Его магия погасла так же стремительно, как и вспыхнула.

Я осталась стоять, ощущая дрожь где-то внутри. Но уже не от страха. От дикой обиды на себя за то, что вопреки всем своим словам надеюсь на невозможное чудо.

А потом развернулась, ведя Игги за собой в кабинет. Но даже когда мы поднимались по лестнице, я чувствовала взгляд герцога на себе.

***

Вечер стремительно сгущался, когда мы с Игги покинули ратушу. Улицы уже окутывала сизая дымка, фонари ещё не зажглись, но свет из лавок и мастерских создавал тёплые блики на мостовой. Воздух пах морозом и чем-то вкусным — пряностями, карамелью, свежей выпечкой.

Я направилась в сторону булочной господина Генри, и Игги, всё ещё взбудораженная после событий дня, вприпрыжку поспешила за мной.

Как только мы переступили порог лавки, хозяин с добродушной улыбкой всплеснул руками и бросился ко мне.

— Ваша Светлость! Светлый Отец миловал вас! Говорят, на вашу карету напали какие-то мерзавцы! Какое чудовищное преступление! Какой кошмар! Я просто не нахожу слов!

— Не так уж всё страшно, господин Генри, — попыталась я его успокоить.

— Ох, миледи, я просто рад, что вас не было в той карете! — он сложил руки на груди, явно потрясённый. — Да что же это делается, в нашем-то городе?!

Я едва заметно улыбнулась. Конечно, сплетни разлетелись быстрее, чем экипаж успел доехать назад к ратуше.

— Миледи, вам снова корзину сдобных булочек с повидлом? — спросил булочник, чуть склонив голову набок.

— Лучше две, — я кивнула. — Мои маленькие помощники любят вашу выпечку, господин Генри.

Он засиял от гордости, отдав распоряжение подмастерьям упаковать корзины. Я же, выждав момент, оплатила покупку и поспешила дальше — к магазинчику сладостей.

Внутри витал сладкий аромат карамели, корицы и ванили. Ряды банок с леденцами, коробки с пралине, батончики из ореховой пасты с мёдом — глаза разбегались.

Я быстро составила список в голове: леденцы для украшения ёлки, ириски для самых маленьких, несколько пузатеньких баночек орехов в меду для особого случая. Всё это — для Дня Чудес, который приближался с каждым днём.

Пока продавец взвешивал и раскладывал сладости в коробки, я мысленно пробежалась по своему списку подарков для ребят, живущих в гостинице, и их друзей. Я постепенно узнавала маленькие желания детей. Кто-то мечтал о новых ботинках. Кто-то — о красивом платье, пусть и простеньком, но нарядном. А кто-то не хотел подарков для себя — он мечтал помочь маме устроиться на работу и принести домой первый заработок.

От этих мыслей внутри становилось тепло. Я знала, что успею исполнить хотя бы часть этих скромных мечтаний.

Получив свёртки с покупками, мы с Игги направились домой в гостиницу. Внутри было тепло и уютно. Пахло чистотой и сладковатым ароматом сдобных пирогов. Приглушённые голоса раздавались из-за неплотно закрытой двери в столовую.

На лестнице я заметила господина Пирея. Он куда-то уходил, уже облачённый в дорожное пальто. На его лице читались хмурость и тревога.

Я было хотела спросить, что его встревожило, но передумала. Сегодняшний день отобрал у меня слишком много сил. Нападение на карету. Маг, что помог преступникам скрыться. И… снова этот жар магии, прокатившийся между мной и герцогом, оставивший после себя чувство глухой тоски и разочарования.

Мне хотелось забыть об этом. Хотя бы на вечер.

Я резко выдохнула и сказала Игги:

— Собираемся в моём доме.

Она тут же оживилась, догадавшись, о чём речь.

— Я сейчас! — девушка, не теряя ни секунды, развернулась и умчалась вглубь гостиницы, созывая детей.

В конце концов, если мне нужно вернуть себе тепло в душе — кто, как не эти маленькие создания, поможет мне в этом?

Переодевшись в более удобное платье, я накинула на плечи пальто, взяла корзинку с булками и отправилась в свой дом. Пусть он ещё был не до конца отремонтирован, но он был моим убежищем!

Стоило закрыть за собой дверь, как меня охватил радостный гомон детворы. Они уже рассаживались за большим столом. Кому-то уже и стульев не хватало.

Всюду были разбросаны обрывки лент, бумаги и кружев.

— Миледи! — радостно крикнула малышка Оливия. — Смотрите!

Она подбежала ко мне, протягивая снежинку, аккуратно вырезанную её маленькими пальчиками.

— Красивая, — улыбнулась я, принимая бумажное творение.

В углу сидела Игги, всё ещё взволнованная после происшествия, но теперь её пальцы ловко складывали бумажных журавликов, как будто это помогало ей успокоиться.

— Миледи, мы делаем украшения! — заговорили сразу несколько голосов.

— Тысячу журавлей, и желание сбудется, — пробормотала себе под нос, вспоминая поверье с Земли.

Я опустилась на колени на тёплый ковёр к тем ребятам, которые из использованных мной листов бумаги собирали гофрированных бабочек.

Здесь, среди детских голосов и сияющих глаз, мне вдруг стало легче.

— А какое желание ты бы загадал Светлому отцу? — спросила я мальчишку лет девяти.

— Чтобы никто никогда не был один, — серьёзно ответил тот.

Эти простые слова ударили глубже, чем я ожидала. Одиночество! Вот что ожидало меня дальше. Пять лет чёртового одиночества!

Дети засыпали меня вопросами, не давая погрязнуть в мыслях. И я рассказывала: истории о короле Ричарде Справедливом, о его битвах, о том, как он правит мудро и великодушно, как заботится о своём королевстве.

Но в какой-то момент осознала, что говорю вещи, которые никогда не обсуждала ни с Лили, ни с Магдой.

Это была моя память. Она возвращалась!

Я смотрела на детей, на Игги, которая смеялась, на снежинки, кружащие в воздухе.

И поняла: не всё так плохо.

Вместе со всеми я запустила в воздух бумажного журавлика.

— Тысяча журавлей, значит? — тихо сказала я. — Пусть будет так.

Глава 46. Письмо с печатью императрицы

Особняк графини Стерлинг поражал своим великолепием. Он напоминал дома английской аристократии на курортах Баден-Бадена — с высокой колоннадой, увитой плющом, широкими террасами с видом на море и безупречно ухоженным парком, где раскидистые платаны бросали тень на гравийные дорожки. Внутри — роскошь без излишеств, присущая знатному дому: большие зеркала, массивные хрустальные люстры, искусно вытканные ковры с гербом рода.

Мы прибыли к особняку графини Стерлинг чуть позже назначенного часа, но, как оказалось, это совершенно не имело никакого значения. Моего появления ждали с жадным любопытством.