Вязаное счастье попаданки (СИ) - Иконникова Ольга

И если мне придется работать с утра до позднего вечера, чтобы обеспечить ее всем необходимым, то я буду это делать. Потому что у меня нет никого, кроме нее.

Глава 10. Лулу

К вечеру мы обзаводимся посудой и пусть и старыми, но еще вполне добротными постельными принадлежностями. Мадам Турнье нашла нам даже тюфяк.

Бабушка хлопочет на кухне, а я готовлю для нее кровать. Сама я могу спать и без матраса, а вот ее хочу устроить со всеми удобствами. Тюфяк набит шерстью, которая давно слежалась и потеряла прежнюю мягкость, но это лучше, чем лежать на тонком одеяле.

Пока я одна, я могу поразмыслить над той авантюрой, в которую мы ввязались. Я убеждаю себя, что мы поступаем правильно. Да, Арль для нас пока чужой, но он таит столько возможностей, что глупо ими не воспользоваться.

Да, в Лардане у нас осталась старая хижина со скромными пожитками, но там нет работы, а долги рано или поздно нужно будет отдавать. А сейчас там еще и граф де Сорель, которому я тоже кое-что должна. При мысли о нём я почему-то ощущаю жар на щеках.

Конечно, он считает меня воровкой, но с этим уже ничего не поделаешь. И хорошо, если он не рассказал в деревне о том, что я стащила у него золотой экю, а иначе репутация Изабель Камю будет погублена безвозвратно. Но эту мысль я воспринимаю слишком спокойно. Сейчас меня куда больше, чем потерянная репутация, беспокоит, что мы с бабушкой будем есть.

Впрочем, на ужин мы приглашены к Турнье. Потому что хоть у нас и появилась посуда, готовить в ней нам пока нечего. Шанталь пыталась навалить нам продукты, но мы с бабушкой сумели отказаться. С ее-то гордостью ей претит сама мысль, что мы будем принимать от кого-то хлеб.

Я старательно взбиваю подушку и удовлетворенно киваю — постель получилась что надо. И комнаты здесь совсем не такие, как в нашей лачуге в Лардане — они просторные и светлые. И окна обеих спален выходят на ту южную сторону, а значит, днем здесь должно быть много солнца.

Во входную дверь кто-то стучит, и я вздрагиваю. Но тут же ругаю себя за этот страх. Наверняка кто-то пришел к Силвиан или Натану. Не все же знают, что они уехали.

Я открываю дверь. На пороге стоит девушка примерно моего возраста. Темноволосая, кареглазая. У нее красивое и какое-то удивительно милое лицо с изящным носиком и ярко-алыми губами. На ее щеках играет румянец, а в обрамленных длинными темными ресницами глазах сияет восторг.

— Белла? — ахает она и бросается мне на шею. — Когда Камиль сказал, что ты вернулась, я даже не сразу поверила! А это и в самом деле ты!

Она целует меня куда-то в мочку уха и громко смеется. А я отчаянно пытаюсь изобразить на лице хотя бы некое подобие улыбки — чтобы она не догадалась, что я не знаю, кто она такая.

— Лулу, да ты ее задушишь! — слышу я голос Камиля с лестницы.

Отлично! Значит, ее зовут Лулу. В моем положении хорошо знать хотя бы это.

— Какие красивые у тебя серьги, Лулу! — говорю я первое, что приходит в голову.

Девушка довольно улыбается. Это украшение ей очень идет.

— Мне подарил его Камиль на именины, — с гордостью говорит она.

— Нашла о чём рассказывать! — смущенно фыркает Камиль.

Но я готова слушать что угодно. Мне это необходимо. Чем больше они будут рассказывать, тем больше информации я получу. А откуда еще мне ее брать? В квартире отца Изабель нет книги, из которых я могла бы узнать что-то полезное. Впрочем, как и в квартире самих Турнье. Книги здесь непозволительная роскошь, доступная только аристократам.

— Ох, как часто я вспоминала наши детские проделки! — говорит Лулу, когда я приглашаю их в свою комнату. — Помнишь, Белла, как однажды на рынке мы открыли клетки у продавца птиц, и выпустили на свободу всех жаворонков?

— И как весело чирикали они, улетая ввысь! — подхватываю я.

Вряд ли я ошибаюсь — это не сложно предположить.

— Да-да! — подтверждает Лулу. — И как он бросился за нами, а мы разбежались в разные стороны, и он едва не поймал Камиля!

— Сейчас я думаю, что это было не очень-то хорошо с нашей стороны, — говорит Турнье. — Ведь этим он зарабатывал себе на хлеб.

— Зато мы спасли не меньше десятка птичек, — возражает Лулу, — и уж они-то точно были нам благодарны. Ты приехала с бабушкой, Белла? Ох, как мне жаль твоего отца! Он был хорошим человеком. А твоя мачеха с Натаном, стало быть, уехали в Марсель? Но это даже хорошо, правда? А что ты собираешься делать сама?

— Не знаю, — я пожимаю плечами. — Может быть, стану вязальщицей, как когда-то мама. Правда, я уже лет пять не держала спицы в руках.

— Это ничего, — успокаивает меня Лулу. —Ты либо умеешь вязать, либо не умеешь. Такое нельзя забыть. Если хочешь, я зайду за тобой завтра утром, и мы вместе пойдем к месье Мерлену. Он знал твою маму и наверняка не откажется принять тебя в гильдию. Не сразу, конечно. Сначала он захочет убедиться, что ты вяжешь достаточно хорошо, чтобы он мог за тебя поручиться. А потом я покажу тебе, где продают самую дешевую пряжу.

— А в воскресенье после службы мы можем погулять по городу, — предлагает Камиль. — Ты не была в Арле целых пять лет, Белла, и должно быть, всё уже забыла.

Я рада, что он сам завел разговор на эту тему.

— Я и в самом деле мало, что помню. Если бы нас с бабушкой не довели до улицы Вязальщиц, сама я ни за что не нашла бы дорогу. Мне показалось, что город стал совсем другим.

— Конечно, — важно кивает Лулу, — за это время многое изменилось. Но ты наверняка ужасно рада, что вернулась сюда! Не представляю, что ты делала в деревне! Там же, должно быть, страшная скука.

Я украдкой улыбаюсь. Отношение горожан к деревенской жизни одинаково во все времена

Глава 11. Гильдия вязальщиков

На следующее утро Лулу стучится в нашу дверь, когда мы с бабушкой еще лежим в кроватях. В Лардане мы привыкли рано вставать, но треволнения вчерашнего дня оказались настолько сильны, что мы сумели заснуть только далеко за полночь.

Я бегу к дверям, а Дезире, охая, бредет на кухню. Впустив Лулу, я тоже на минутку заглядываю туда, чтобы выпить хотя бы воды. Мне уже хочется есть, но на столе и на буфете — только пустая посуда.

Ничего, я же иду в гильдию вязальщиц только для того, чтобы познакомиться с ее главой. Приступать к работе прямо сегодня мне совсем не обязательно. А на обратном пути я куплю чего-нибудь съестного и для себя, и для бабушки.

— Месье Мерлен хороший человек, — рассказывает мне Лулу по дороге, — только чересчур строгий. Но ему по-другому нельзя. Он отвечает за целую гильдию и должен быть взыскателен к тем, кто в нее входит.

Мне кажется странным, что гильдию вязальщиц возглавляет мужчина. Как вообще он оказался связан со столь женской профессией? Но эти вопросы отпадают сами по себе, когда я оказываюсь в том доме, что занимает гильдия.

Этот дом стоит в самом конце нашей улицы — выглядит он куда внушительней, чем большинство домов. Темный, трехэтажный, он производит на меня несколько мрачное впечатление, и когда я ступаю на его крыльцо, меня охватывает странная робость, и Лулу, почувствовав это, пожимает мне руку.

Входная дверь оказывается не заперта, и мы проходим по длинному коридору и оказываемся в просторном светлом помещении, в котором не меньше десятка человек. Все они заняты делом и потому на нас не обращают ни малейшего внимания.

Но когда я сама осознаю, чем именно они занимаются, то испытываю шок.

Один из них чешет шерсть двумя большими прямоугольным чесалками. Другой держит в руках веретено. Третий с помощью большого колеса сматывает с веретена напряденные нити. А остальные вяжут на спицах длинные чулки.

И все эти люди — мужчины! В комнате нет ни единой женщины!

Я растерянно смотрю на Лулу, но она ничуть не удивлена. Она воспринимает это как должное.

— Месье Мерлен! — кричит она одному из мужчин со спицами.