Клан Борзых 4: Барон (СИ) - Шаман Иван

Спрут бил щупальцами по дружинникам, некоторые из ударов удавалось принять на щит, другие — даже парировать, рубя чудовищу его белёсые корни, начинающие хлестать соком. Но даже небольшого попадания хватало, чтобы опрокинуть бойца, или оставить на его доспехах глубокую вмятину.

— Сзади! — раздался истошный крик, и на сей раз Секачов предпочёл обернуться. Не хватало ему ещё одной беды, откуда её не должно было быть.

Всё ещё дымящийся ангар с треском рушился, через него явно что-то пёрло, и когда Борис уже перехватил топор покрепче, готовясь встречать новую напасть с тремя лучшими из оставшихся бойцов, стена рухнула и перед ними появился паладин в своём гигантском доспехе.

— В сторону! — раздался усиленный динамиками голос. В руке стального гиганта блеснуло серебристое копьё, пролетевшие над их головами и через мгновение, вонзившееся в туловище спрута. А затем раздался гром, и молния прошла по едва заметной нити в оружие, мгновенно обуглив рану чудовища и вызвав возгорание.

— Быков! — рявкнул рыцарь, и одна из стен окончательно рухнула, когда в неё врезался второй рыцарь. — Выводи их к Медведеву, я прикрою. Что встали⁈ Бегом!

Глава 9

— … грубое нарушение устава, повлёкшее опасность для всего сектора, нарушение прямых приказов сезонного командования… — перечислял наши грехи старший брат-инквизитор Алларион, член клана Филиновых и ордена Облиска, полномочный судья императора и ещё куча титулов, которые я не запомнил. — … посему, единственным разумным решением является приговор к смерти всех ответственных. Комиссар Старый, инквизитор Барсова, княгиня Борзых, княжич Медведев, старейшины Мануловых — все они в равной степени виновны и должны понести наказание.

— Протестую! — громко сказал я, сбив его речь.

— Что?.. — удивлённо посмотрел на меня обвинитель.

— Есть такое слово «протестую», или оно не дошло до ваших дней? Или теперь нужно слушать, как огульно обвиняют невиновных?

— Вы виновны по всем статьям. Здесь нечего обсуждать.

— Именно. Я виновен, не остальные. Самовольно возглавил операцию, принудил спасённых действовать под моим руководством, повёл их на самоубийственную миссию, — не собираясь скрываться, перечислил я. — Если и есть чья-то вина, то лишь моя.

— Значит, вы принудили Мануловых присоединиться к вашему, так называемому, клану из одного человека?

— А вот тут только их решение. Можно сослаться на обстоятельства, но они сами сделали свой выбор, — усмехнулся я.

— Как у вас забавно получается. Виноват я, но выбрали они сами. Это так не работает, — покачал головой обвинитель. — Даже если вы их вынудили, это не снимает ответственности с остальных. Кто поверит, что двести тридцать человек, да что там, двадцать одарённых! Не смогли вместе совладать с одним? Может, вы обладаете гипнотическим даром? Телепатией?

— У меня просто очень большая харизма, если вы понимаете, о чём я.

— Понятия не имею, и это не играет никакой роли. Все присутствующие виновны, хоть и в разной степени…

— Согласно кодексу дворянина, лишь глава клана отвечает за действия своих людей, совершённые по его прямому приказу, — оборвал я на полуслове мужчину. — И прежде чем им приказывать, я стал таким главой. Кодекс такие вещи прописывает предельно чётко, и я могу привести конкретные пункты, в которых это указано.

— Допустим. Но никого не интересуют простаки, как и их мнение. Люди подневольные, так что их судьбу мы решим позже. А вы стали главой клана и для Барсовых, Медведевых и Борзых? Удивительное дело, но я об этом не слышал.

— Потому что этого не было. Инквизитор сопровождала меня как куратор, надеюсь, вы не станете её наказывать за точное исполнение приказов, которые отдал глава ордена? Иначе вам придётся обвинить магистра Филинова, ведь это его поручение. Ольга Борзых…

— Княгиня Борзых, — тут же поправил меня обвинитель, — которой вы приказывать никак не могли.

— … соблюдала договор между кланами. Его подробности не касаются никого, кроме меня и главы клана Борзых, — сдержав рык, продолжил я. — Моя смерть для неё — это прямая угроза клану, тем более что она лишь сопровождала меня в операции, и приказы штаба её никак не затрагивали.

— Это каким же образом? Она прямо нарушила их…

— Разве? Главнокомандующий сезоном приказал благословлённым оставить обычных людей, а самим выбираться. Что она и сделала, просто держась рядом со мной. Не она вела выживших, да и как могла, ведь это мои соклановцы, а не её. То же касается и княжича Медведева. Так что они невиновны по всем статьям.

— Какая восхитительная чушь. Они пересекли две карантинные зоны, ворвались в бункер и помешали персоналу выполнять их прямые обязанности.

— Разве? А вы спрашивали у лейтенанта… как его там, да и неважно. Лишь я ворвался внутрь. Я проник в укрепления и провёл всех за собой. Они же просто держались рядом, что не может являться нарушением.

— Очень интересная интерпретация, но даже если представить, что вы убедили кого-то в этом зале… что не так… они нарушили устав, не оказав вам должного сопротивления! Попустительствуя и по сути — сотрудничая!

— Как бы они, интересно, могли мне противостоять… — рассмеялся я.

— Крайне неосмотрительно объявлять себя сильнее главы и наследника великого клана, — покачав головой, проговорил обвинитель. — Этим вы принижаете их. Или это такая уловка, чтобы вас вызвали на дуэль за оскорбление и убили?

— Я лишь констатировал факт. К тому же я и сам глава клана…

— То, что какие-то люди принесли вам вассальную клятву, ещё не делает вас главой клана, барон. Даже если считать, что они в вашей дружине, это ничего не меняет.

— Они приносили клятву не мне, а моему духу, и получили от него силы. Так что они больше, чем просто клан, они мой Род.

— Разрушение святилища — это ещё одно преступление, к которому мы подойдём позже. Пока же…

— Я прекрасно знаю, в чём меня можно обвинить, а в чём нет. То, что вы играете словами, пытаясь задеть невиновных, — не оправдание, а злой умысел. Я повёл свой клан, чтобы он выжил, через карантин. Я знаю ответственность за это — смерть через службу на передовой, и готов понести заслуженное наказание.

— Ах вот в чём дело, — усмехнулся Алларион, а затем сокрушённо покачал головой. — Кажется, я понял. Вы читали устаревший, можно даже сказать архаичный кодекс, который не используется уже сотни циклов, с того момента, как шесть великих кланов установились и исчезла угроза их вымирания. Увы, но теперь эти правила не действуют. Как не действуют они и на рода младших духов.

— Вот только мой дух не младший, — резко возразил я, и рычание само собой вышло из горла.

— Разве? И где же ваше святилище, чтобы я мог посетить столь «великого» зверя?

— Можете не утруждаться, оно здесь, — довольно усмехнулся я, ударив себя кулаком по груди. — Прямо перед вами.

— В смысле? — обвинитель на мгновение замешкался. — Не хотите же вы сказать, что стали обладателем первозданного духа? Стихийного?

«Ну, давай, выходи! Ты и нажрался за два дня так, как не наедался за предыдущие полтора месяца», — скомандовал я, но полосатый отказывался появляться. Вообще, его можно было понять: прямо сейчас мы сидели в центре шестиугольного зала, и у каждой вершины стоял Великий князь, которых оторвали от дел ради этого судилища. Но это ерунда. Главное, что у каждой вершины чувствовалось присутствие великого духа.

Могущественные звери словно ждали команды растерзать чужака, стоит ему показаться. А их сила была столь подавляющей, что одного вида хватило бы, чтобы обделать штаны.

Буйвол, чьи рога и маленькие глазки были налиты кровью, а шерсть скорее напоминала каменные пики.

Волк, от каждого дыхания которого воздух вздрагивал, и тысячи льдинок начинали кружиться в звенящем танце.

Медведь, чьи лапы были подобны древесным столбам, а прячущиеся под могучими надбровными дугами глаза пылали неестественным фиолетовым пламенем.