Возвышение. Земли Ордена (СИ) - Игнатов Михаил

— Какой, магистр Леград?

— С той, где ты должен был наорать на духа города Древних.

Ловер распылся в довольной улыбке:

— Как я мог упустить такой шанс? Конечно, мне пришлось сократить ту часть речи, где я должен был торговаться за жизни собратьев по Ордену, но я взял своё в той части, где требовал не помогать Дизир и кричал, что ты, вернувшись, засыплешь ему вход в город, — Ловер жестом предложил оглядеть его. — Как видишь, жив. Дух не прибил меня лично и даже не стал выпускать из города своих слуг, чтобы наказать меня за дерзость. Хотя я до последнего думал, что меня вот-вот сшибёт с меча и заставит полетать без него. Что-то такое, — покрутил он рукой в воздухе, — незримое, витало вокруг, знаешь ли.

Пересмешник, который не изменил себе и своей невидимости, вдруг заговорил:

— Напомни, господин, за что отвечает этот безумный комтур?

— За дороги.

— Мне даже как-то жаль разбойников этих земель.

Я широко, довольно улыбнулся и сказал:

— Итак, я вернулся. Как, мне нужно засыпать ему вход?

Ловер вернул мне улыбку и повторил то, что я уже знал:

— По донесениям, которыми делился на советах брат Шуй, ни один талант Дизирцев не вернулся, и они прокляли тот день, когда получили на турнире эту награду, — улыбка Ловера стала такой широкой, что выглядела теперь безумной. — Но кто сказал, что нельзя для виду кинуть хотя бы пару глыб?

Пересмешник решительно заметил:

— С ним обязательно нужно выпить, господин безумных, и познакомиться поближе.

Я лишь покачал головой. Господин безумных? Господин сводящих всё к вину, вот так будет точней. Ловер отлично впишется в застолье к Седому.

— Продолжишь отрицать очевидное? — разорвал тишину у костра Пересмешник.

Голосом, что характерно, а не мыслеречью.

Седой буркнул:

— Тебе было мало моего признания, когда мы тащили три десятка спящих?

— В тот раз ты напирал на неудобность груза и халтурную невидимость, чем будешь оправдываться сейчас? Одним беспамятным телом?

Седой зыркнул в его сторону, процедил:

— Хорошо, в этот раз прямо скажу — этот Пояс не для Властелинов. Мучение, а не жизнь, не удивлюсь, если здесь приходится упорно бороться, чтобы Возвышение не затухало.

Пересмешник довольно хохотнул:

— Ха! Наконец-то! Даже лишку хватил. А как же тренировки на особых площадках из материалов, что уменьшают связь с Небом? Ну, те самые тренировки, которые есть у всех фракций, обладающих наследием, у всех талантов и нет у голодранцев из Стражей?

— Смейся-смейся, — недовольно пробурчал Седой. — Я тоже смеялся над твоими словами ещё неделю назад.

Я усмехнулся и подбросил ветку в костёр. Да, в путешествие к городу Тысячи Этажей я не сумел отправиться один. Седой принялся напирать на своё: «я должен быть рядом с тобою всегда и везде». Пересмешник на то, что он будет со мной до конца. И если этот самый конец случится в гостях у духа Древних, значит, он расплатится уже скоро. Хорит принялся напоминать, что лучшее лечение всего Пояса именно в городе Тысячи Этажей, а значит, Тола должен попасть именно туда, куда я уже водил остальных учеников Академии. Господин безумных, да. Ведёт всех на встречу с безумным духом.

С радостью бы оставил всех в Ордене. Тола выздоровел бы и там, а две кости с пиленым краем, две кости этапа Властелина, которые Орден мог бы бросить на стол, очень пригодились бы ему, в то время как в городе Тысячи Этажей их сила ничего не сможет изменить.

Но не сумел никого убедить и никого оставить, и теперь использовал Властелинов как обычных перевозчиков, которые донесут меня и груз куда нужно и при этом не позволят чужим глазам заметить нас. А глаз Дизир здесь хватало. Похоже, они крепко прибрали к рукам здешние леса, и даже этот костёр мы развели только потому, что Властелины следили за окрестностями и обещали — свет пламени в ночи некому замечать в этой части леса.

Ловер три года назад домчал сюда за один день, успевая по пути обнаруживать отряды Ордена. Мы летели уже третий. Он спешил изо всех сил, мы никуда не торопились: Властелины летели так, чтобы как можно бережней расходовать силы и успевать восстанавливать их во время обычной ночной медитации, не привлекая внимания Круговоротом.

Седой повернул голову и шикнул:

— Пшёл отсюда!

Правда, добавил к простым словам выплеск силы. Зверя, что-то вроде памятной мне по Первому поясу Обезьяны, который последние двести вдохов подкрадывался к нам, словно сдуло этим выплеском: тот рванул прочь не разбирая дороги. А сколько уверенности в нём было, когда к нам подбирался. Да уж, это не на равных биться со Зверями — для Властелинов даже Цари здешнего Сердца Леса не более чем надоедливые мошки. Для меня, впрочем, тоже.

Тола шевельнулся, пробормотал что-то неразборчивое. Я наклонился к нему, поправил шкуру, которой он был прикрыт. Во многом, конечно, Хорит прав: Толе нужно лучшее лечение, чтобы от всех его ран не осталось и следа.

На четвёртый день город Тысячи Этажей, наконец-то, приблизился достаточно, чтобы предстать во всей своей красе.

Зависнув в воздухе, мы долго глядели на пронзающий облака полированный прямоугольник, отражающий в себе небеса и окрестные горы. Он видел рождение Поднебесной Империи, великие битвы и Падение Мщения, он видел величие Империи Сынов Неба и не изменился за все эти сотни лет, продолжая возвышаться над окрестными горными пиками, словно неподвластный времени.

Наконец, Седой покачал головой, буквально повторив мои мысли:

— Потрясающее зрелище. Зримое воплощение мощи и величия Древних.

Я уточнил:

— В Империи подобных нет?

— Там нет вообще ничего столь хорошо сохранившегося. Внешние пояса Империи Сынов Неба очень сильно пострадали. Там не уцелело духов, а значит, не уцелело и городов. Они сопротивлялись до последнего.

Седой невольно напомнил мне, что как бы ни были могущественны Древние — они пали. У них были сотни таких городов, но сколько из них уцелело в битвах?

— Недавно у бывшего магистра вы вспоминали добродетели, — снова заговорил Седой. — Для духов первейшей добродетелью является верность, и они были верны до конца.

— Ты мог бы и промолчать, — недовольно заметил Пересмешник. — Оставить это восхваление верности для другого времени и места. Не тогда, когда наш господин собирается проверить эту самую верность на прочность.

— Они были верны старой Империи.

— Ты меня не успокоил. Мы что, старая Империя? Нет. Зато нам сейчас нужно будет залезть в пасть одного из верных ей духов. Не красивой сказке из прошлого, давно мёртвой, а вполне себе здравствующему духу.

— Ты боишься? — спросил Седой.

Пересмешник огрызнулся:

— Боятся все.

Я ожидал, что Седой не упустит шанс поддеть Пересмешника, но тот сменил тему разговора:

— Почему здесь нет поселения у подножия города?

Но если он думал, что сменил тему удачно, то ошибался.

— Верность, — пожал я плечами, повторив его слова. — Рам Вилор заключил договор с духами городов, и они следуют этому договору. Войти в города могут лишь таланты, только преодолев на своём пути испытания, и никто из людей не должен мешать им на этом пути.

— Интересно вы тут живете.

Я вдруг вспомнил одну вещь и поправился:

— Хотя, есть вроде одна фракция, которая перенесла свой город прямо к городу Древних. Поющие мечи, кажется. Они даже продают медитации у окраин города, но как у них устроен сам проход в город, я не знаю. Это второй город Древних, в котором я бывал, и в оба дорога одинакова — вот так, через леса и Зверей.

Помолчал, вслушиваясь в уже хорошо различимый для моего Возвышения гул водопада, и приказал:

— Заложите петлю, я хочу подойди к городу с другой стороны.

— К дыре-водопада? — уточнил Пересмешник.

Седой недовольно заметил:

— Это окно-око, Врата Водного Тигра или даже Небесные Врата, просто окно, в конце концов, но не дыра. У Древних не было дыр в зданиях и тем более в городах.