Жатва душ. Несущий свет (СИ) - Сугралинов Данияр

А я?

Я, как идиот, вою и жду, что тупые зомбаки среагируют на звук. И где-то сверху за этим наблюдают жнецы и фейспалмят. Типа: «Рокот, чувак, у тебя в системе нет этого таланта!» А кто-то еще говорит: «Какой умник подкинул ему браслет в магазин? Он же задумывался, как возможность безнаказанно мародерить в кишащих бездушными местах! Например, на бензозаправке 'Севен Илевен»!

Невольно посмотрев в небо, я ухмыльнулся. Успею и помародерить, жнецы. Но сначала надо обезопасить базу, а иначе какой смысл? Чтобы потом все отобрал Папаша?

И в этот момент со мной что-то произошло. Что-то странное. Такое не объяснишь даже. Словно на кратчайший миг я перестал чувствовать все свое тело, как будто то ли мозг отключался, то ли нервная система перегружалась.

И следом выскочило уведомление:

Денис Рокотов, попытка нестандартного использования таланта одобрена.

Повышен класс таланта «Сокрытие души» от «безрангового» до «уникального адаптивного».

Разблокирован ранговый прогресс.

Сокрытие души 1-го ранга

Уникальный адаптивный талант.

При активации скрывает наличие души в течение 1 часа.

Откат: 10 часов.

Доступна адаптация таланта: имитация эманаций эволюционирующей опустевшей оболочки.

Позволяет чистильщику восприниматься другими бездушными как особь повышенного уровня, находящаяся в стадии мутации.

Внимание: адаптация не изменяет физический облик. Распознавание другими бездушными осуществляется на основе эманационных меток.

Выберите вид эволюционирующей опустевшей оболочки для соответствующей адаптации таланта.

Внимание: доступны только известные чистильщику виды (тошноплюи, амбалы, нюхачи, щелкуны).

Я не выбирал — просто подумал: нюхач. И ничего не произошло. Внешне.

Зато внутренне… Будто мой запах поменялся. Не ощутимо — интуитивно. Словно меня обмазали тухлой плесенью изнутри. Противно, но это для оболочек — сигнал.

Первый зомби качнулся, второй переступил с ноги на ногу, третий вытянул шею и развернулся ко мне.

— Ау-у-у! — тихонько взвыл я и как будто активировал талант, потому что все трое пошли.

Просто пошли. Без звука, без команды, а так, как будто я всегда был их вожаком, просто слегка задержался. Как утята за уткой.

Короче, я стал их маяком, и они зацепились. Потеряв душу, утопли во мгле, а я нес факел, свет, на который они идут.

Смех вырвался сам собой — хриплый, облегченный. Сработало! На самом деле моя идиотская затея — спасибо гребаным жнецам, оценившим мои потуги! — сработала!

Я — среди зомби, и я свой. Пока действует браслет — я их компас, их центр, их командир.

Как утята за уткой?

Хрена с два. Это будущая орда следует за вожаком.

Оставалось понять, что случится, когда встретятся другие нюхачи, но это меня сейчас волновало меньше всего. Все постепенно. Шаг за шагом.

Не сдержав радости, я рассмеялся. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Должен быть какой-то подвох. Впрочем, браслет работает только час — чем не подвох? Надеюсь, с повышением ранга таланта время действия увеличится.

— Так, парни, нападайте на всех, кого встретите! — скомандовал я бездушным, указывая вперед, в сторону леса. — Ау-у-у-у!

Впрочем, такие команды они не понимали, так что пришлось вести их туда, после чего отключать талант и, прячась, оббегать мини-орду, возвращаясь назад.

Упокоевать их не стал. Пусть побудут сторожками…

Рация в моей руке затрещала, когда я возвращался к машине. Глянул на часы: 13:20. На тесты потратил ровно пятнадцать минут, как я и планировал.

— Деннис! — сквозь помехи прорвался голос Эдрика. — Приом!

— Слушаю, — отозвался я. — Прием.

— Отель! Плохо! Кровь! — заполошно дыша, проговорил Эдрик. — Приом!

Глава 24

А их две!

— Что значит «кровь»? Эдрик, уточни! — Я стиснул рацию так, что пластик затрещал.

Связь захрипела, прерываясь помехами — видимо, Сергеич и Макс пытались прорваться и говорили вразнобой, но голос парня прорвался:

— Отель… никого живых! Мертвецы, много! — Его голос дрожал. — Везде!

— … робнее!…рик! — перебил его Макс и отключился — видимо, Сергеич забрал рацию и настроил на прием.

Твою мать! Я побежал к джипу, продолжая говорить на ходу:

— Эдрик, слушай внимательно. Ты видишь там людей Папаши? Кто-нибудь остался в живых? Есть враги рядом?

— Нет! — отчаянно прокричал он. — Уехали только что. Ехать назад! Спрячьтесь! Только трупы! Кровь везде!

— Затаись. Мы скоро.

Я подбежал к джипу, запрыгнул в салон, захлопнув дверь. Сергеич и Макс напряглись, глядя на меня.

— Уже проехали? — спросил я.

— Еще нет, — мотнул головой Макс, и тут порыв ветра принес отдаленный рев мотора, который сразу же стих.

Мы выскочили из машины, засели в банановых зарослях так, чтобы лучше видеть дорогу. Полминуты, и рокот двигателей стал отчетливей, вскоре мимо нас проехали джип, два квадроцикла, а между ними — многоместный гольф-кар с людьми. Людьми? Скорее, будущими рабами. Лиц было не разобрать, потому я не понял, выжили ли Киндерманны.

Он был тихоходным, потому процессия ехала медленно.

— Сука-а-а, — прошептал Макс и схватил меня за плечо. — Они увезли их в рабство? Но там всего человек десять-пятнадцать, а остальные, значит…

Он побледнел и стал похожим на покойника.

Подождав, пока рев моторов стихнет, я скомандовал Сергеичу:

— Гони в «Кали»!

Выругавшись, Сергеич молниеносно завел мотор, и БТС рванул с места.

Побледневший Макс вцепился в приборную панель. Я вызвал нашего разведчика:

— Прием, Эдрик, прием!

— Приом, — донеслось в ответ, и я спросил:

— Есть внутри кто живой?

— Нет! Никого. Много-много тел. Все дети… мертвый. Билат!

— Мы уже едем, Эдрик. Прием!

— Что он сказал? — спросил Макс. — Сказал, кого… положили?

— Нет, — коротко бросил я. — Всех детей, больше ничего пока не ясно. Сейчас приедем, сами посмотрим.

— Сука-а-а, — протянул Сергеич.

Макс что-то завыл, я хлопнул его по плечу и нашел слова, чтобы его успокоить:

— Если из-за девчонки, то не ной! Рано хоронить, сам знаешь, баб они не трогают. Да даже старики те же — все рабочие руки. А вот дети… Дети — это обуза, лишние рты.

Не считая Эдрика, которого относили ко взрослым, детей в отеле жило трое. И вряд ли родители смотрели на их убийство сложа руки. Значит, как минимум шестерых человек они положили. Отсюда и кровь, и трупы. А вот остальных, скорее всего, угнали в рабство.

Вспомнилась процессия, проехавшая мимо нас. Гольф-кар был полный, а он вмещает человек десять, точно не помню количество мест. Кого-то погрузили в джип, кого-то — в квадрики. То есть максимум с собой забрали человек пятнадцать из тридцати четырех.

Джип летел по дороге, подпрыгивая на кочках. В голове крутились мысли — могли ли мы спасти общину? Черт, да как? Если бы тогда остались или вернулись, сами бы полегли точно. Куда нам против огнестрелов и «Секатора»? А у Бергмана и похлеще что-то есть.

Но для Папашиных прихвостней смерть людей — ничто. Ни угрызений совести, ни сомнений они не ощутили.

Мы влетели на территорию отеля. Эдрик ждал у входа, бледный, с ввалившимися глазами, держа в руках гаечный ключ.

— Там, — он мотнул головой в сторону корпуса. — Все мертвые.

— Давай к нам! — скомандовал я.

Эдрик, ни о чем не спрашивая, залез в салон.

— Сергеич, давай отгоним машину на стоянку, где ее не видно — чтобы не палиться, если кто появится, — продолжил я, схватил котенка, разлегшегося на заднем сиденье, и посадил на плечо.

— Так точно, — кивнул он.

Оставив машину между двумя гольф-карами, по оборванным ураганом листьям, веткам, мусору мы устремились к некогда элитному отелю. Эдрик шагал первым, забегая вперед и оглядываясь. На его лице боль боролась с яростью и обидой.