Эпоха Титана (СИ) - Скабер Артемий

— Я тут поранился, — поднял руку, демонстрируя рану. Кровь стекала по пальцам, капая на пол, — Мне бы в медкорпус попасть.

Охранники переглянулись. Старший шагнул вперёд, заглядывая внутрь казармы. Его взгляд скользнул по стоящей группе ребят, задержался на сидящем на полу Олеге, который всё ещё потирал руку, потом вернулся ко мне.

— Один против всех? — хмыкнул старший охранник с какой-то профессиональной оценкой, — Неплохо.

— Можно я пройду? — повторил, игнорируя комментарий.

Охранник кивнул младшему напарнику.

— Проводишь в медкорпус. Я тут присмотрю за… — он выразительно посмотрел на парней, — … остальными.

Меня повели обратно по коридору. Молодой охранник шёл чуть сзади, не спуская с меня глаз. Молчал. Только автомат в руках держал слишком уж настороженно. Какой насыщенный день.

Когда вошёл в медкорпус, сразу повеяло знакомым запахом антисептика и чего-то лекарственного — спирта, йода, застиранного белья. Яркий свет резанул по глазам после полумрака коридоров. Охранник остался у двери, я прошёл внутрь.

Сука. Как я и думал, снова начинается приступ. Вон, ладони вспотели, так ещё и сердце набирало ритм. Первым делом подошёл к Зяблику. Рыженький лежал на кровати у окна, накрытый серым одеялом. Завидев меня, тут же приподнялся на локте.

— Ты как? — коротко спросил я.

— Я ранен, — торжественно заявил рыженький, явно наслаждаясь моментом, — И мне требуется лечение и уход. Я пострадал на благо нашей страны. Даже шрамы остались.

Он откинул одеяло, показывая перебинтованную спину. На лице играла гордая мина страдальца.

— Значит, уже лучше, — пропустил мимо ушей его нытьё, — Вставай и иди к остальным. Предупреди их, что на вас захотят напасть и покалечить. Много обиженных тут, оказывается. Очень они расстроены, что мы не дохнем, как они.

— Это… — Зяблик резко посерьёзнел. Его взгляд упал на мою руку, из которой всё ещё сочилась кровь, пропитывая рукав и капая на пол, — Вот же суки охреневшие. Винят нас в своих проблемах? Совсем уже обезумели?

Он сел на кровати, лицо вытянулось.

— На всех нападут?

— На всех из десятки, — подтвердил, — Договорились группами. Считают нас любимчиками, которым везёт.

— Уроды, — выдохнул Зяблик, сбрасывая одеяло, — Надо же, мы для них слишком живучие. А то, что мы просто не тупили и слушались команд — им невдомёк.

Он начал слезать с кровати.

— Вали, — кивнул ему.

Я двинулся вглубь медпункта. Кольцова сидела за старым металлическим столом, заваленным бумагами и медицинскими картами. Очки съехали на кончик носа, она что-то сосредоточенно писала, склонившись над документом. Свет лампы падал на её рыжие волосы, собранные в небрежный пучок.

— Врач, — обратился я к ней, останавливаясь у стола, — Я поранился.

Ольга вздрогнула от неожиданности. Повернулась и посмотрела на меня. Её взгляд сразу упал на окровавленную руку. Глаза расширились.

— Владимир! — она тут же вскочила, роняя ручку. Стул с грохотом откатился назад, — Что случилось?

Подошла ко мне, схватила за локоть, разглядывая повреждение. Пальцы дрожали, когда она осторожно отвернула край рукава.

— Ржавчина? — спросила она, глядя на края раны. Голос стал профессиональным, жёстким, — Чем тебя ранили?

Пожал плечами.

— Садись, — она указала на ближайшую кушетку, не отпуская мою руку.

Оля засуетилась, доставая инструменты, бинты, склянки с лекарствами. Начались процедуры.

Сначала промыли рану. Пена поднялась белой шапкой, смывая кровь и грязь. Потом чем-то полили — перекись зашипела, защипало. Кольцова работала молча, сосредоточенно. Губы поджаты, брови сведены.

Приложила какую-то пропитанную мазью марлевую подушечку прямо к ране. Потом начала бинтовать. Белая ткань ложилась ровными витками.

Я молчал, наблюдая за её работой. Она тоже ничего не говорила, только дышала чуть учащённо от напряжения. Врач Олег — тот самый, что раньше осматривал Зяблика — постоянно крутился рядом, поглядывая то на мою руку, то на Кольцову.

— Зябликов уже выздоровел и хочет вернуться к своим, — бросил я ему, перехватив очередной взгляд.

— Правда? — поднял брови мужик, откладывая какой-то медицинский журнал. В голосе звучала насмешка, — Господин Большов, не знал, что вы ещё и медицинским экспертом являетесь. Может, вам и мой халат надеть?

— Я здоров! — тут же подал голос рыженький с дальней кровати, видимо, всё это время подслушивавший, — Можно мне уйти? Правда, я уже в порядке!

Ольга и Олег синхронно обернулись. Посмотрели на пацана, который демонстративно встал с кровати. Зяблик изображал бодрость из последних сил.

Врач хмыкнул, качая головой.

— Вон оно что… — протянул он с пониманием, — Ну ладно, давай посмотрим на тебя, герой. Раз уж ты так рвёшься в бой.

Олег направился к Зяблику. Мы остались с Ольгой наедине. Она завязывала последний узел на бинте.

Посмотрел на неё внимательнее. Маленькая, хрупкая, слабая физически, но с характером. Пыхтела от усилия затянуть бинт покрепче, старалась не встречаться со мной взглядом. Прятала глаза.

— Всё будет в порядке, — сказал я негромко.

Не знаю, зачем произнёс эти слова. Они вырвались сами, без обдумывания. Какая-то часть меня посчитала это нужным.

Кольцова тут же замерла. Руки застыли на повязке. Медленно подняла голову, посмотрела на меня через стёкла очков, и я увидел… Слёзы?

Она тихо рыдала. Плакала беззвучно, только плечи вздрагивали. Капли катились по бледным щекам, падали на мою забинтованную руку, на пол. Одна за другой.

А? Я что-то обидное ей сказал? Почему у человека такая реакция?

— Ты не понимаешь… — всхлипнула она, вытирая лицо тыльной стороной ладони. Размазала слёзы по щекам, — Викуся, она…

Голос сорвался. Она закрыла лицо руками, плечи затряслись сильнее.

— Не ты, никто другой ей не может помочь, — спокойно озвучил факты, — Тот, кто вырастил во мне ядро, может оказаться полезным.

— Знаю, — она шмыгнула носом, всё ещё не открывая лица, — Просто… просто… Ты мне ничего не говоришь конкретно. Когда я встречусь с этим человеком? Месяц? Год? Десять лет? Никакой конкретики!

Она наконец оторвала руки от лица. Глаза красные, опухшие. Смотрела на меня с отчаянием и злостью одновременно.

— Как мне поддержать сестру? Что ей говорить? — голос надломился, — Она уже второй раз пыталась покончить собой. Второй! Таблетки глотала в первый раз, в этот — вены резала. Я еле успела…

Замолчала, сглотнула. По лицу снова потекли слёзы.

И смотрит на меня, как будто я должен что-то ответить на это. Что тут скажешь? Её сестра слаба, беспомощна. То, что она хочет уйти из жизни, лишь доказывает это. Не может справиться с трудностями. Вот только Кольцова продолжала ждать от меня чего-то.

В голове всплыла информация о том, что в таких случаях люди проявляют сочувствие и эмпатию. Пытаются разделить чужую боль. Какая мерзость. Зачем брать на себя чужие проблемы?

— Владимир? — позвала она тише, неуверенно, — Ты слышишь меня?

— Услышал, — кивнул.

Она вытерла глаза, сняла очки, протерла их о халат дрожащими руками. Надела обратно. Смотрела на меня изучающе, словно пыталась что-то разглядеть, понять.

— У тебя есть близкие? — зачем-то задала такой вопрос, — Кто-то, кто тебе важен?

— Нет, — коротко ответил.

Она вздрогнула, как от удара.

— Ты скуча… — начала было.

— Нет, — резко оборвал её.

Что началось? Она пытается давить на жалость? Найти точки соприкосновения, чтобы я вошёл в её положение? Разжалобить меня историей про умирающую сестру? Какая глупость.

Она жива лишь потому, что нужна мне: как источник информации. И потому что она женщина. Убивать женщин без веской причины не в моих правилах.

Кольцова глубоко вдохнула. Выдохнула. Вытерла последние слёзы. Когда снова заговорила, голос был твёрже, холоднее.

— Скажи мне точное время, когда я встречусь с этим человеком, — отчеканила она, глядя мне в глаза, — Дату. Хотя бы примерную. Тогда я решу, буду тебе помогать или нет.