Возвышение. Земли Ордена (СИ) - Игнатов Михаил

Хотелось ответить, что драконы давно мертвы, но даже у моего безумия были пределы, и я за эти сутки за них заступал так часто, что давно исчерпал терпение духа и свою удачу, чем бы она ни была.

Поэтому я лишь прижал кулак к ладони и склонил голову:

— Благодарю за объяснение, старший.

Изард отвернулся и двинул прочь по тропинке, потребовав:

— Идём.

— Куда, старший?

— Лечиться, куда же ещё. Конечно, здесь не Павильон Здоровья Каори, но на твои глупые раны и моего Павильона хватит с избытком.

Я поспешил догнать Изарда и напомнил:

— Старший, я ограничен по времени.

— Месяц, я помню, — оборвал меня дух. — Это займёт немного времени, зато позволит мне быть спокойным за договор. Пара дней в лечебной формации, затем пара дней медитации и мы займёмся первым пунктом.

— Четыре дня и всё? — моему удивлению не было предела.

Сначала рассказывает, будто мне осталось жить три года, затем говорит, что за пару дней вылечит. Я и то обещал всем год лечения.

Дух снова бросил на меня взгляд через плечо:

— Что, уже начал планировать, как будешь всех лечить, а затем бегать ко мне на лечение? Оставь эту глупую мысль, я лишь начну твоё лечение, а главное должен, сделать ты сам.

— Что именно, старший? Что главное?

— Не лечить никого, разумеется! — полыхнул злостью Изард.

— Вообще?

Изард остановился, обернулся и недовольно произнёс:

— Лишь зря теряем время.

Через миг мир мигнул, смытый белой вспышкой, а затем я обнаружил себя стоящим совсем в другом месте. В одной из комнат для лечения, через которую прошли все, кого я привёл сюда три года назад.

Чуть в стороне обнаружился и дух, и Седой с Толой на руках, и Пересмешник, все эти сутки молча находившийся в отдалении от нас и ни разу не проронивший ни слова. Через вдох вокруг меня засияли формации, поднялись полотнища знаков и символов, закружившись в вихре.

Дух бесстрастно, словно и не был только что недоволен, сообщил:

— Побуду немного твоим учителем, раз уж до этого дошло. Расскажу тебе, как не убить самого себя. У тебя необычное сочетание направлений развития таланта: Указы и лечение душ. Но однажды я видел в городе палача, который в свободное от службы время выращивал редкие травы, так что тебе меня не удивить.

Я многое мог бы спросить. Например, почему службу палачом дух именует развитием таланта и почему сравнивает палача и Указы, но не стал — на меня вдруг накатила усталость, глаза начали слипаться, и больше всего хотелось не задавать вопросы, а прилечь.

— Суть лекаря душ в том, что он тянет за собой чужую душу, подтягивает её к эталону своей души, показывая ей направление и возмещая недостающее. И главную роль здесь играет качество души лекаря и уровень таланта, а вот он у тебя далёк от идеала. В Империи Сынов Неба ты вряд ли бы поднялся выше малоизвестного лекаря где-нибудь в Пятом или даже Шестом поясе.

И снова мысль про то, что я как раз таки малоизвестный лекарь Пятого пояса и наследник города оттуда же так и осталась мыслью, на большее не нашлось сил.

— Все лекари души должны здраво оценивать свои силы и не пытаться лечить тех, кто выше их по Возвышению, ты же, помня о слабости своего таланта, должен делать это втрое взвешенней — и не замахиваться на лечение Властелинов, являясь лишь Предводителем. Ты и в прошлый раз в городе изрядно потратил свою душу, но потратил хотя бы на более слабых, как и должно. И даже с этим имей меру — не более одного пациента в год.

Одного в год? Слишком мало. Я уже даже почти нашёл в себе силы возразить, но глаза закрылись, и мир потемнел. Спустя миг в эту темноту вплелись медленно пульсирующие потоки силы, которые омывали меня и качали, словно тёплые, ласковые волны моря. Даже чужие голоса не сумели разрушить покой, который они несли мне.

— Поэтому я успокоюсь, только когда Эрзум падёт, рухнет, исчезнет с лица земли, будет стёрт с неё до основания, а его города населят другие.

— Не слишком ли велик размер твоей ненависти?

— А ты кто, само Небо, чтобы определять, могу ли я так сильно ненавидеть или нет?

— Конечно, не Небо, лишь твой собутыльник, да и этот разговор разве не ты начал?

«Опять пьют», — медленно шевельнулась сонная мысль. Седой с Пересмешником. Это их голоса.

— Ну давай, мучай меня дальше, собутыльник, и почему моя чаша пуста? Плати за вопрос!

— Пуста потому, что ты не наслаждаешься вином, а хлещешь его, словно воду.

— Э нет, Аранви, разве можно выпить столько воды? Кувшин воды не выпьешь и за день, зато три кувшина вина опустеют раньше, чем сгорит малая палочка.

— Четыре кувшина, вообще-то.

— Вот видишь! Наливай!

— Лью-лью, — к шуму голосов и правда добавилось тихое журчание, а затем и стук чаш.

— До дна!

— Как скажешь. Расплатился? Могу задать новый?

— Спрашивай уже, тебе же не терпится.

— Насколько я знаю, ты обычный, ничем не примечательный стражник из средней по силе фракции. А сорвал драгоценный цветок одного из сильнейших кланов Империи. Отцы за меньшее убивали. Но, что ты жив, что твоя любимая всего лишь попала во Второй пояс.

— Надо же. Клинок Мщения, у которого не было ни супруги, ни детей, принимает сторону отца, но стороне супруга не даёт права ненависти и злости?

— Почему не даю? Даю. И даже восхищён, что кто-то ненавидит Эрзум сильней, чем я сам. Но спросить-то я могу?

— Можешь, если доплатишь за вопрос, — снова журчание и недовольный голос Пересмешника. — Ещё. Краёв не видишь?

— Тебе до краёв нальёшь, так расплескаешь.

— Не на твой же халат, Аранви. До дна!

— Вот — дно, доволен?

— Так-то ты правильно говоришь, тем более я в то время и стражником уже не был, стал вольным наёмником, не сильно чистым на руку. Да вот только кое в чём ошибаешься. Драгоценный цветок клана, — даже качаясь на волнах силы и стихии я ощущал в голосе Пересмешника странное сплетение нежности и ненависти. — Кого так называют? Любимых дочерей и внучек главы, старейшин и прочих сильнейших людей клана.

— Именно. Тех, с чьей помощью и чьим талантом, отданным мужу и новой семье, будут заключены новые союзы или упрочнены старые. Драгоценные цветки, что дороже любых духовных камней и целых Шахт, цветы, один из которых ты увёл.

— Вот только Юран не была драгоценным цветком клана.

— Хм, так чей тогда она была дочерью?

— Я не знаю, Аранви.

— Кх-м! Вы ни разу не говорили об этом?

— Она не знала отца! Драгоценный цветок клана? Драгоценные цветы клана не прячут в глухомани и не доверяют их охрану наёмникам, чьё главное достоинство — умение держать язык за зубами.

— Тебе прямо сейчас придумать пару объяснений, когда так поступают даже в самых сильных фракциях?

— А ещё драгоценных дочерей клана учат множеству вещей, чтобы они достойно оттенили будущего мужа.

— Вот сейчас не понял.

— Наливай, — потребовал Пересмешник. — Что тут понимать? Всё, что было у Юран это красота, невероятная доброта и Возвышение. Когда мы встретились, она не умела даже читать. Я! Я научил её читать.

— Не драгоценный цветок, а дочь одного из недругов, взятая в заложницы?

— Все твои мысли не в ту сторону, старый дурак.

— Так не темни, укажи, в какую сторону думать, такой же старый дурак.

— У неё было шесть сестёр.

В наступившей тишине я едва не заснул, наполняемый волнами силы и стихии, но голос Аранви снова зазвучал, вырывая меня из полудрёмы.

— Точно, ты ведь уже говорил про сестёр. Но… шесть? Мало кто из идущих к Небу может похвастаться большой плодовитостью. Шесть сестёр? И какое у них было Возвышение?

— Как рассказывала Юран, ничуть не хуже, чем у неё, а она, когда мы встретились, была пиковым Предводителем Воинов, который ничего не умел, кроме как медитировать и не знал ни единой техники, даже Покрова.

— Семь девушек, которых не учили даже читать, а лишь всю жизнь заставляли возвышаться⁈

— Я гляжу, ты даже протрезвел, Аранви?