Цена жизни. Книга 2 (СИ) - Стоев Андрей

— То есть ты уверена, что Милослава откажется иметь с нами дело, если мы обидим её сына? — задумчиво уточнил Дитрих.

— Я интересовалась этим вопросом, — ответила Мария. — У меня есть там надёжный человек — мелкий дворянин, но с хорошими связями. Милослава не раз во всеуслышание заявляла, что недруги семейства могут не рассчитывать на её помощь. К тому же Кеннер, как глава семейства, может ей просто запретить.

— И она послушается? — недоверчиво спросил Дитрих. — Откажет императору?

— До моего человека совершенно случайно дошёл один интересный слух. Князь Воислав Владимирский должен был лечиться у Милославы и даже успел оплатить лечение. Но он чем-то обидел Кеннера, и тот запретил Милославе его лечить. Воиславу пришлось выплатить Кеннеру огромную виру, чтобы урегулировать вопрос.

— Это точно? — поразился император. — Нет, в самом деле?

— Не знаю, — пожала плечами она. — Об этом говорят шёпотом на ухо, и только между своими. Болтать об этом очень опасно. Даже аристократы не решаются ссориться с Арди, не говоря уж о Воиславе, а для мелочи вроде моего информатора это просто смертельно. В самом буквальном смысле. Но слух такой гуляет — на чём-то же он основан?

— Если это в самом деле так, то это всё меняет, — задумчиво заметил Дитрих. — Действительно, Айке многовато пропустил в своём докладе.

— Тебе нужен другой эрцканцлер, милый, — без эмоций заметила Мария, снова возвращаясь к разглядыванию себя в зеркале.

— Он просто очень не любит язычников, вот и не хочет особо разбираться в их копошении, — пояснил император, тут же сам ощутив, насколько убого это объяснение выглядит.

Мария не ответила, как-то умудрившись своим молчанием показать презрение к аргументу.

— Да, нужен, — вздохнул Дитрих. — Но отец очень болезненно воспримет отставку своего старого друга.

— Я это понимаю, Дитер, — мягко сказала Мария. — Но Ройтен — это проблема, которую так или иначе придётся решать. И лучше раньше, чем позже.

— Я подумаю об этом, — сказал император, закрывая тему. — На самом деле я хотел бы с тобой посоветоваться по другому вопросу: князь Яромир начал нервничать.

— Боишься, что он нанесёт упреждающий удар?

— Этого я как раз не боюсь, — засмеялся Дитрих. — Насчёт этого больше церковь волнуется, архиепископ Богарт так прямо места себе не находит. Но меня-то это вполне бы устроило, вот только Арди заверил, что такого подарка от Яромира я могу не ждать.

— Так что тебя тревожит?

— Яромир через Арди потребовал, что раз уж я собрался повоевать с княжеством, то оно должно получить от этого выгоду. Можешь представить себе подобную наглость?

— Хорошая заявка, — засмеялась Мария. — Знаешь, Дитер, что-то мне подсказывает, что здесь как следует приложил руку наш дорогой барон. Если внимательно присмотреться к его похождениям, то это очень похоже на его стиль. Но сразу возникает стандартный вопрос: а иначе что?

— А иначе они проведут пропагандистскую кампанию среди дворян, которые сейчас расквартированы в Ливонии, разъясняя наши мотивы. Так, как они их понимают.

— Неприятно, — согласилась Мария, — но всё же не особо страшно. Что-то ещё?

— Ещё они обещают вмешиваться в наши действия с муслимами максимально неблагоприятным для нас образом.

— У них получится? — подняла бровь императрица.

— Арди привёл только один пример, как они могут создать для нас серьёзные неприятности, причём им невозможно будет предъявить ни малейших претензий. Более того, нам придётся их поблагодарить. Даже, наверное, как-то наградить. Должен признаться, его изобретательность меня неприятно поразила.

— То есть Яромир действительно всерьёз забеспокоился, — сделала вывод императрица. — Забеспокоился настолько, что поддержание хороших отношений для него уже не является приоритетом. Очевидно, он решил, что терять уже нечего, и будет теперь пакостить везде, где может.

— Похоже на то, — согласился император.

— Я правильно понимаю, что идея попугать Яромира принадлежит Конраду?

— Да, это практически целиком план отца, — признал Дитрих.

— И, полагаю, Ройтена тоже, — догадалась Мария. — Не обижайся, Дитер, но твой отец давно уже доказал, что плохо просчитывает результаты своих действий. Что в конечном итоге и привело к его отречению.

Дитрих насупился и промолчал.

— Не обижайся, милый, — повторила Мария как можно мягче. — Но эта парочка — Конрад с Ройтеном, — и в самом деле плохие политики. И вот нам сейчас вместо действительно важных вопросов нужно ломать себе голову, как успокоить князя Яромира. Не думаю, что его теперь успокоят какие-то заверения.

— Вряд ли успокоят, — нерадостно подтвердил император. — Он мне не поверит.

— Придётся думать, — с досадой вздохнула императрица.

* * *

Прошёл день, потом другой, третий. От императора ничего не было слышно. Ни по каким музеям я, разумеется, больше не слонялся. Посетил эротическую постановку в венском кабаре с довольно миленькими девочками. Ходил по дорогим ресторанам — шпики всё это время торчали на улице и ждали меня. В конце концов мне это надоело, и я решил похулиганить — приказал метрдотелю пригласить дежурную пару за отдельный столик и накормить. В заключение передал с ними письмо их начальству, где выразил своё возмущение насчёт того, что посылая сотрудников следить за мной, их не снабжают достаточными для этого средствами, и поэтому мне приходится самому оплачивать им ресторан, чтобы они могли должным образом выполнять свою работу. После этого слежка исчезла. В самом деле исчезла — я достаточно хорошо чувствую чужое внимание, и вряд ли у них есть под рукой Старший Владеющий, который смог бы следить за мной незаметно. Правда, на третий день со мной попыталась познакомиться женщина, немного похожая на Ленку — надо же, позаботились о сходстве! Попытка поймать сильного эмпата на крючок таким примитивным способом меня только рассмешила. Всё ещё смеясь, я отправил её прочь, попросив передать её начальству, что они дебилы.

После этого меня полностью оставили в покое. Развлечения закончились, и стало совсем скучно — настолько, что я и в самом деле задумался, не сходить ли в какой-нибудь музей. Раздумывая, я стоял у окна и лениво смотрел на улицу, где ничего не происходило. Улица была совершенно пустынна, лишь по противоположной стороне не торопясь шла пожилая женщина — скорее всего, няня, — с девочкой лет шести–семи. Девчушка то и дело пыталась прыгать на одной ноге, но асфальт был мокрым, и от неё временами летели брызги, а няня тут же начинала ей строго выговаривать — впрочем, не очень успешно пряча улыбку.

Я уже начал отворачиваться от окна, когда боковым зрением вдруг поймал стремительное движение. Тут же послышался визг тормозов, но машину закрутило на мокром асфальте, и она вылетела на тротуар, прямо на няню с девочкой. Мне стало просто физически плохо, когда я увидел, как девочка сломанной куклой пролетела по воздуху и, ударившись о стену, осталась лежать на асфальте какой-то бесформенной кучкой.

Я стоял и в оцепенении смотрел на это, но вдруг что-то щёлкнуло, реальный мир ушёл куда-то на задний план, и я увидел что-то, чему невозможно было подобрать название. Это можно было бы назвать деревом, но такая аналогия скорее сбивала с толку, чем что-то объясняла. Какая-то сложнейшая структура, которая непрерывно изменялась — бесчисленные ветви мгновенно вырастали, наливались силой, или наоборот, бледнели и становились прозрачными. Некоторое время я смотрел на это буйство, начиная понимать, что это и есть лес вероятностей, который я впервые увидел во всей цельности. Хотя нет, насчёт всей цельности — это, пожалуй, невероятно самонадеянное заявление. Скорее, я просто увидел чуть-чуть больше. Я смотрел на это всего несколько секунд, а потом у меня сильно закружилась голова. Но в последний момент я по какому-то наитию влил силу в одну из бледных веточек, и вывалился обратно в реальный мир, изо всех сил вцепившись в подоконник, чтобы не упасть. Мир качался и шёл волнами, но я держался крепко. Не знаю, в самом ли деле мир качался, или же просто качало меня, но я всё-таки удержался, и в конце концов мир успокоился, и я понял, что смогу удержаться на ногах.