Дубль два (СИ) - Дмитриев Олег

— Когда будете готовы сделать заказ — позвоните, как всегда. Приятного вечера, — девушка вышла, а я ещё некоторое время смотрел на закрывшуюся за ней дверь. На уровне наиболее выдающихся изгибов стройного тела.

— Здрав будь, Странник, — Мастер будто продолжил разговор с того самого места, на котором сам и прервал его шуткой не так давно. — Чем смогу — помогу. В чём беда твоя?

Я уселся за стол по правую руку от него, лицом к двери. На экране продолжали показывать какой-то северный водопад: жемчужные брызги разлетались над чёрными камнями. Вода падала с мшистой скалы, поросшей по краям кедровым стлаником. Судя по логотипу в правом верхнем углу — это был мой любимый телеканал: «Моя Сибирь». Его можно было смотреть бесконечно. Но Мастер ждал ответа.

— Меня зовут Ярослав Змеев. Вчера я познакомился с подмосковным Хранителем. Сегодня — с Древом. И тамошним Мастером, Вашим коллегой, — дальше пока не придумывалось, и я потянулся к меню, чтобы собраться с мыслями. Хоть с какими-нибудь.

— Рад встрече, Ярослав. Меня зовут Шарукан, как ты слышал. Я последний Мастер в нашей области, — при этих словах он нахмурился, но не сердито, а как-то… Сложно объяснить, но казалось, будто лицо его стало каменным, как у памятника. Словно подтверждая то, что он принял свою судьбу такой, какой бы она была.

— Виталий сказал, что дело у тебя в наших краях. Судя по тому, что направили тебя в день инициации — важное. Я помогу тебе, Странник, как велит мой долг. Рассказывай. Хотя, давай сперва закажем чего-нибудь — за едой беседа легче. Тут хорошо кормят, и поят тоже неплохо. Машину здесь оставишь, нам три минуты до дому.

Голод, казалось, рухнул на меня в то самое время, когда Мастер завёл речь о еде. «Останкинские» пельмени — вещь питательная, конечно. Но с момента нашей встречи с ними прошло уже прилично времени и случилось много всякого. Да и не приучен я спорить со старшими.

Кормили и вправду очень вкусно, и порции были не столичного формата. Скорее, какой-то гостеприимно-восточный формат, хотя блюда вполне европейские. Шарукан рассказал, что ресторан раньше был его, но он подарил его на свадьбу зятю. И пошутил, что это была очень выгодная инвестиция — теперь в любое время бесплатно кормят.

— А Шарукан — татарское имя? — поинтересовался я, переходя к горячему.

— Мой народ — кыпчаки. Он старше татар. На Руси звали половцами. Западнее — кунами или куманами. Недавно интересную научную работу читал — этнографы, антропологи и филологи пришли к выводу, что куманы и команчи — в родстве. Теперь осталось понять, как на другой континент перебрались.

Мастер ел с аппетитом, а говорил с восточным, непроницаемым, выражением лица, и не было понятно — шутит или нет. Но после «кино» от Дуба, на котором было видно, как опускался и поднимался уровень Мирового океана, обнажая и снова пряча в глубине «мостики» между континентами, я вполне допускал такую возможность.

Кроме подземного «Дома быта» и ресторана, который теперь был уже не его, а зятя, у Мастера была в городе сеть апартаментов, что редко пустовали летом, пара автосервисов, кафе и торговых точек на рынках, продуктовых и вещевых. И большая семья, даже по восточным меркам. За то время, что он был Мастером, он четырежды виделся с Хранителем. В первый раз — как раз до войны. Мировой. Первой. Поняв, что нынешний собеседник будет чуть помладше дяди Мити, я тут же отбросил все сомнения о его семье, возникшие было при упоминании десятков детей и внуков.

Я коротко рассказал о себе — и как докатился до жизни такой в целом, и до Белых Берегов в частности. Про сестру. Про иноков и старца. Про Зураба и Натана.

По широким скулах и нижней челюсти Шарукана ходили желваки, крупные и твёрдые на вид, как и всё его лицо, будто высеченное из гранита. Или песчаника. После истории о родителях он молча разлил по стопкам что-то прозрачное из графина, и мы выпили, не чокаясь. Пахло виноградом и какими-то ягодами. На словах про то, как сгорел в топке бани чёрный паразит, а последний его отросток вспыхнул и стал пеплом — что-то проговорил по-своему и хлопнул меня по плечу. После рассказа про то, как в ведре сгорело дотла то, что убивало Павлика, поднял трубку, по которой заказывал еду, и потребовал ещё один графин.

— Неплохо для одного дня, Ярослав, очень неплохо. Но, если я правильно понимаю, путь твой только начинается. Говори, что надумал? — спросил он после рассказа о том, как дорога привела нас к нему в полуподвал.

— Куда ехать — я знаю. Кого искать — тоже. Где — наверняка разберусь на месте, — я говорил медленно, глядя на экран, где показывали бескрайние просторы тайги, снятые с квадрокоптера. Крайне умиротворяющее зрелище. И своевременное. Но раньше я никогда не вглядывался в деревья, казавшиеся одинаковыми, с таким вниманием. И не пытался найти среди них одно, что было бы значительно больше прочих.

— Есть шансы, вполне себе реальные, что меня будут искать. И мне совсем не хочется, чтоб нашли. В Белых Берегах осталась куча ниток, что ко мне тянутся. И пауков, что на них сидят, — Шарукан кивал, будто подбадривая, поощряя говорить дальше.

— Алисину квартиру надо продать. Бизнес, а точнее товарные запасы — тоже. Форда надо менять, — тут я даже вздохнул. Старый друг был привычным и родным, нас многое связывало. Но, судя по словам Мастера, никто не дал бы гарантии, что невесомая и невидимая глазу семечка-спора не путешествует до сих пор где-то в недрах системы вентиляции и кондиционирования. И после химчистки, мойки и замены фильтров такая гарантия тоже не появится.

— Это несложно. Когда к отцу Сергию собираешься, — старый Мастер назвал Хранителя старым именем.

— Завтра, чего ждать-то? Если я правильно понял просьбу Дуба — медлить нельзя. Вряд ли я ещё какую-то родню по дороге встречу, чтоб поменять один день на две жизни, — я пожал плечами.

— Ты правильно всё сделал, Ярослав. А случайности, — начал он.

— … неслучайны, — подхватил я. Шарукан по-доброму, светло улыбнулся и подставил мне правую ладонь. По которой я и хлопнул.

Ночью мне снился странный сон. И он вряд ли был связан с ягодно-виноградным напитком — выходили мы из ресторана, кажется, ещё свежее, чем входили в него. Почему-то казалось, что дело было в глотке отвара из старого зелёного термоса.

Холодно. Сыро. Поздняя осень.

Странная легковая машина, серая, древняя на вид, ехала по просёлочной дороге, старательно объезжая лужи и просто ямы, без воды. За ней, бодро проваливаясь в те самые выбоины, поднимая тучи холодных грязных брызг, прыгал тентованный грузовик. С чёрными крестами на борту и двери.

Легковая остановилась, открыв двери странно, задом наперёд. Из неё по очереди выбрались три фигуры. В блестящих кожаных плащах. Начищенных сапогах. И фуражках с высокими тульями, на которых распахивал крылья орёл. И со сдвоенными молниями на петлицах. Грузовик остановился позади, оттуда посыпались солдаты в полевой форме, без плащей. Троица подошла ближе к высокой кривоватой осине, что росла прямо возле обочины. На стволе дерева белел участок со снятой корой. Там что-то было начерчено, но что именно — отсюда не разглядеть. Обсуждая что-то громко, срываясь на крик, офицеры были заняты общением и собравшей на себе всё внимание картинкой на дереве. Поэтому не обратили внимания на ветер, что поднялся листве. И на ветку, что сломал сильный порыв. Падая аккурат между ними, она едва коснулась их лиц чудом сохранившимися на ней листьями. На землю одновременно упала и ветвь, и три офицера СС. Направленные в эти края личным приказом барона Филиппа фон Лютцельбурга, руководителя отдела ботаники Аненербе. Общества по изучению истории и наследия предков, как убедительно говорили его создатели. На листе с текстом приказа стояла виза Во́льфрама Зиверса, генерального секретаря этой организации.