Колония лжи - Терри Тери

Алекс предположил, что кто-то проболтался то ли умышленно, то ли нечаянно, и эта утечка информации стала причиной нападения «Стражей». Неужели все действительно так просто?

Мысли разлетаются, как сухие листья, не хотят возвращаться туда, но я заставляю себя сосредоточиться на той ночи…

На том, как Алекс разбудил меня, как взял потом Беатрис. На нашем паническом бегстве, прерванном, когда я вспомнила о Спайке. Елена взяла Беатрис, а мы с Алексом отправились за Спайком.

Потом западня у двери. Их было пятеро, тех, которые хотели убить нас. Алекс возился с замком, пытался открыть дверь. Я отбивалась, и двое нападавших умерли. Ужас того момента сжимает меня с такой силой, что я не могу даже увидеть их.

Они чувствовали себя в безопасности в костюмах биозащиты. Они ошибались и…

Стоп, минутку…

Костюмы. Костюмы биологической защиты. Тяжелые, надежные, похожие на те, которыми пользуются военные. И оружие тоже — явно не то, не случайное, каким, скорее всего, были бы вооружены обыватели.

Что это значит?

Может, они еще раньше напали на армейский склад и взяли оружие и снаряжение оттуда, но поверить в столь высокую степень организованности и дисциплины гражданских лиц, их способности провернуть такую операцию мне трудно. Может быть, все было куплено на черном рынке? Учитывая поднятую эпидемией волну истерии, в стране наверняка нашлись предприимчивые личности, торгующие такого рода вещами.

Или же… всем необходимым их кто-то обеспечил. Кто-то из военных. Кто-то, кто хотел уничтожить нас, кто предоставил «Стражам» оружие и снаряжение, показал точное местонахождение центра.

Но зачем им делать это? Мы находились в закрытом правительственном учреждении, под их контролем, и они надеялись решить с нашей помощью проблему эпидемии.

Так зачем же им действовать вопреки собственным интересам?

Явный кандидат один: лейтенант Киркланд-Смит и его Полк особого назначения, ПОН. Он охотился за мной еще в Киллине; там солдаты стреляли в меня при первой возможности — теперь я в этом не сомневаюсь. Похоже, они действовали независимо от начальства, сами по себе, без координации с другими частями. Может быть, такое положение сохранилось до сих пор, и тот полк продолжает начатое тогда — охоту на нас.

Чего я по-прежнему не понимаю, так это зачем им понадобилось уничтожать нас. Какая-то же причина должна быть, и, судя по тому, где нас держали, эта причина никак не обусловлена желанием истребить носителей болезни. Должно быть что-то еще. Может быть, что-то имеющее отношение к ПОНу?

Что они пытаются скрыть?

Алекс считает, что здесь мы в безопасности, что никто не знает, что мы живы, не говоря уже о том, где мы. И в любом случае, даже если кто-то и знает, где мы, внутрь карантинной зоны они не войдут.

Вот только я в этом не уверена.

Если они придут снова, мы должны быть готовы. Мне нужно пойти дальше того, чем я владею сейчас, и лучше понимать, как пользоваться тем, что есть в моем распоряжении.

Вздрагивая от прохлады, сдвигаю плотнее шторы, как будто этого достаточно, чтобы отгородиться от мира. Иду через комнату к кровати и краем глаза ловлю в зеркале свой профиль. Останавливаюсь, поворачиваюсь и смотрю на волосы — да, подпаленные, коротенькие. Ужас. Никогда особенно ими не гордилась, а вот теперь, когда они почти все сгорели, расстроилась.

Ну вот, озабочена внешним — как выгляжу, тепло ли мне и сыто, — а вопросы по-настоящему серьезные, не дающие покоя остаются без ответа, найти который можно лишь в себе.

Я сажусь на край кровати и направляю сознание вовнутрь. Начинаю с крови. Мчащийся по сосудам бурливый поток помогает сосредоточиться. Кровяные клетки, молекулы, атомы.

Частицы.

Я верчусь вместе с ними в чудесной беспорядочной круговерти, но их так много, что в видимой беспорядочности понемногу проступает предсказуемость. Общая предопределенность. Взятое в целом, все действует согласованно, но что, если на беспорядочные движения можно как-то повлиять? Тогда появляется возможность манипулирования. Я тянусь к коже головы, к волосяным фолликулам, подбадриваю их, как будто говорю с растениями, и даже пою им: растите, растите, растите… Ощущаю их как изнутри, так и снаружи — волосы удлиняются, крепнут, начинают завиваться и…

Подождите-ка. Вместо того чтобы просто отращивать волосы, нельзя ли изменить их? Например, сделать прямыми?

Я снова сосредотачиваюсь на волосяных фолликулах, на клетках, на генетическом коде каждой клетки — закрученных нитях ДНК.

Как найти нужный мне ген?

Возвращаюсь к волосам, к протеину, который определяет их форму. Протеин в организме производится посредством транскрипции ДНК в РНК и затем трансляции РНК в протеин. Я иду обратным путем, от протеина к РНК и от РНК к ДНК и узнаю таким образом точную длину ДНК. Внося одно за другим небольшие изменения в базовую последовательность, выясняю, как они влияют на протеин волос, и в результате нахожу то, что нужно. Дальше работаю с каждой клеткой: регулировка — изменение — рост. Чувствую, что устаю, — оказалось, операция отнимает больше времени и сил, чем предполагалось.

Наконец решаю, что этого достаточно; открываю глаза и ощупываю голову. Длинные прямые волосы. ВАУ, снова ВАУ и еще раз ВАУ.

Я встаю с кровати и смотрю в зеркало. Волосы у меня темные, на несколько дюймов ниже плеч, с изящно вьющимися кончиками — такими они были бы, если бы я не убрала вьющиеся пряди.

Итак, я могу не только ускорять рост волос, но и изменять их с кудрявых на прямые. Интересно, а смогу ли я при желании поменять цвет?

И не только волос, но и, например, глаз? Или изменить рост? Или еще что-то такое…

8

Сплю допоздна, едва ли не до полудня. Несколько раз просыпаюсь, но усталость разлилась по телу свинцом, и сил не хватает даже на то, чтобы пошевелиться.

Так продолжается до тех пор, пока проведать меня не приходит Беатрис.

Ты как, в порядке? — спрашивает она.

Да. Только очень устала.

Елена говорит, что ты пропустила завтрак. А Спайк, между прочим, грозит накормить всех оладьями.

Мммм… Вкуснятина! Обязательно спущусь.

Спустившись наконец в кухню, я обнаруживаю, что там вовсю готовят второй завтрак — оладьи. Спайк оборачивается, делает большие глаза и присвистывает.

— Я говорил, что надо попробовать ускорить рост волос, но мне и в голову не приходило, что у тебя получится.

— А раньше они у тебя не кудрявыми были? — спрашивает Беатрис.

— Может быть, когда отрастают, растут по-другому? — говорю я, не зная, признаться ли в том, что я сделала, сама не зная почему.

Мы уже завтракаем, когда пришедшая за чашечкой чая Елена сообщает, что Алекс хотел бы встретиться со всеми. Ее внимание тоже привлекают мои волосы.

— Как тебе удалось? А с моими такое сделать можешь? Перекрасить седые в рыжие?

— А ты была рыжей?

— Увы, да. Или нет, подожди минутку. Можешь превратить меня в блондинку?

Я качаю головой.

— Мне приходилось слышать о людях, которые теряли волосы после химиотерапии, а потом они отрастали уже другими. Может быть, и здесь произошло что-то вроде этого. У меня они вроде как сгорели, а потом я как бы помогла им, чтобы росли быстрее. Примерно так же мы поступали с наркотиками, когда избавлялись от них, ускоряя метаболизм. — На самом деле я сделала не только это и теперь сама себе не верю: я лгу. Зачем?

Елена, похоже, принимает мое объяснение, вопросов не задает и вскоре уходит с чашкой чая.

Теперь я знаю, что могу скрывать все, что хочу, что у меня есть моя собственная маска.

— Если ты сделала это намеренно, изменила вьющиеся от природы волосы на прямые, разве это не генетическая манипуляция? — спрашивает Спайк, которого мое объяснение не удовлетворило. — Или тут что-то более глубокое, на физическом уровне.