Всадник Ветра (СИ) - Мадоши Варвара

Тут Марина и незнакомый парень возникли прямо передо мной. Странный, дезориентирующий момент: только что я «видел» их только эхолокацией, и вот уже просто глазами! Я даже пошатнулся.

Марина ахнула, попыталась вскочить и закричала:

— Кирилл, это модератор Проклятья, беги!

В следующую секунду солнечный зимний день пропал: вокруг разлилось сплошное белое пространство, без стен и потолка, непонятно как освещенное. И находились в нем только мы трое: Марина, я и Маринин обидчик.

Только теперь я его как следует рассмотрел. Выглядел он как мальчишка… нет, пожалуй, подросток, хотя точный возраст ускользал. Скажешь «двенадцать» — поверю, скажешь «пятнадцать» — тоже поверю, но уже с натяжкой. Одет был стандартно для детей-волшебников, то есть очень причудливо: в красную бархатную шубу до середины бедра с оттороченными черно-бурой лисой воротником и рукавами, а также в черный стилизованный кафтан, брюки и высокие, до колен, черно-алые сапожки. Огневик, значит, у них какая-то нездоровая тяга к черно-красным тонам. Черноволосый, стрижка стильная, в одном ухе — серьга с красным камнем, в другом тоже какая-то хитрая серьга, которая держится на крае уха, с цепочками. Кольца на пальцах. Вот такого я на мальчиках-волшебниках обычно не видел, даже на огневиках.

Модератор Проклятья, значит. Блин. Нет, ну логично, в принципе. Любую полностью автоматическую систему можно взломать и эксплуатировать. Авторы Проклятья, явно очень опытные маги, отлично понимающие человеческую природу, не могли не предусмотреть какой-то бэкдор, который позволял бы контролерам убирать накопившиеся ошибки. Почему у меня нехорошее предчувствие, что меня сейчас тоже сочтут такой ошибкой?

— Ну все… — устало всхлипнула Марина. — Не успел.

Я шагнул вперед, становясь между Мариной и модератором. Тот неприятно улыбнулся, показал на меня древком своей косы и сказал:

— Ага, вижу всю твою подноготную. Всадник Ветра, значит. И трех месяцев не прошло, как обратился к Благословению, а уже убил… О-о-о, четырех чудовищ! Любо, любо!

«Атаман нашелся, тоже мне», — неприязненно подумал я, усилием воли загоняя обратно в подсознание голос Николая Расторгуева.

Чувак говорил… Странно. Вроде как с уклоном в старину, но без акцента. Дети-волшебники, даже и много пожившие, обычно звучат неотличимо от современников. При этом модная стрижка, сложная серьга и малое число архаизмов в речи показывали, что он не в каком-то схроне триста лет пролежал, а вполне себе бродил среди людей. Выделывается, что ли? Или не считает нужным менять свой лексикон?

— Приличные люди представляются первыми, — бросил ему я. — Как я должен тебя называть?

Парень хмыкнул.

— Благословением наречен я Кесарь, по заслугам и завоеванию я — Тень мага. А называй меня «господин», раб.

— Я тебе не раб.

— Ты раб Благословения. Я же поставлен им надзирать за такими, как ты и она.

— Да? Поставлен за заслуги, значит? И за какие?

— Не тебе с меня отчет брать, — модератор сказал это скучающим тоном. Не так, словно никаких заслуг у него на самом деле не было, а так, будто он и в правда считал меня недостойным.

Неожиданно Марина затараторила, явно пытаясь впихнуть как можно больше информации в как можно меньший промежуток времени:

— Кир, он мне хвастался, что они раньше были дети-волшебники, которые убивали много чудовищ, соблюдали все правила, и вот их за это…

— Неужто забыл я тебе уста запечатать? — перебил ее Кесарь. — Молчи обо всем, что от меня слышала.

Марина сдавленно охнула, замычала, будто прикусила язык. Оглянувшись на секунду, я увидел, что она держится руками за рот и смотрит на меня отчаянными глазами.

Я снова развернулся к Тени мага. Нет, буду звать его просто Тенью — мерзкий тип. Впрочем, я пока не был уверен, чего он хочет. Интуиция подсказывала, что ничего хорошего. Но… Не убил ведь сразу ни Марину, ни меня. Беседует. Поглядим, может, удастся его еще на информацию размотать?

— Ты на нее новый гиас наложил?

— Власть имею, говорил же, — он пожал плечами. — И ты тоже никому не скажешь о Тенях.

Блин, опять же, логично. Раз об этих Тенях — а он вряд ли один такой, да и Марина говорила во множественном числе — даже слухов не ходит среди детей-волшебников, значит, они как-то очень качественно скрывают свое существование. А модерские права, стало быть, включают и наложение гиасов. Интересно, что еще?

— А теперь отвечай, зачем искал девчонку? — спросил Тень.

Я сунул руку в карман, нащупал деревянный самолетик. Вытащил его. Красная оберточная бумага смотрелась очень ярко на фоне белого свернутого пространства.

— Новогодний подарок хотел отдать.

Тень удивленно хлопнул глазами, протянул руку, как будто собирался коснуться самолетика — не вышло бы, он стоял далеко, да и я бы отдернул — и вдруг начал ржать. Да как! Заливисто, чуть пополам не сгибаясь. Потом просипел сквозь смех:

— Ой, умора, ой, не могу, ой рассмешил! Считаешь, стоит чего-то эта падаль, что ли?

Чувствуя, что начинаю закипать особенно холодной, белой яростью, я проговорил максимально спокойно:

— Ты же за ней явился.

— Служба моя такова. Выпалываю сорняки.

— В каком смысле выпалываешь?

— Да уж как водится, — типчик перехватил косу двумя руками, на лезвии зажегся холодный голубой огонь.

Значит, воспитательной лекцией дело не ограничится… Впрочем, кого я обманываю, это с самого начало было ясно. Так, надо успокоиться. Нельзя разозлиться настолько, чтобы броситься на него с глефой: тогда гиас сработает точно. Может быть, Тень именно этого и добивается. Я кончусь в попытке защитить Марину, Марина тут же из чувства вины самодизентигрируется — а ему даже руки марать не придется. Все молодцы, всем спасибо.

Нет, меня такой сценарий решительно не устраивает.

Машинально я сделал еще полшага вперед, чтобы точно загородить Марину у себя за спиной, и спросил:

— Ну и в чем она виновата? — при этом что-то заставило меня добавить: — Уж не откажи рабам своим в ответе, просвети их темноту!

А этот конченый, походу, принял мое ерничанье за чистую монету! Улыбнулся почти благосклонно и бросил снисходительно:

— По скудоумию своему эта девка решила осквернить великое благо. Лезет немытыми пальцами в тайны Благословения, покушается на привилегии истинного мага! Под родительской крышей ночует, заклятья разбирает и новые складывает. Пример другим дурной подает.

— Почему же это Марина подает дурной пример? — спросил я, стараясь говорить спокойно и резонно. — Она держит в секрете то, что навещает родителей. Не привлекает к себе внимания. И от боев с хищниками не увиливает, я сам видел. Тот факт, что Проклятье… В смысле, Благословение допускает ее к родителям, означает, что она психологически достаточно взрослая, не испытывает зависимости от них. Наоборот, взяла ответственность на себя! Это ведь очень хорошо для защитника мира. Ты ей уже лекцию прочитал, гиас наложил. Все, она больше не будет. Отпусти ее.

— Ишь какой! Не-ет, воля древних не такова, — воскликнул Тень с мерзкой ухмылочкой.

— А ты точно знаешь, какова их воля? Они тебе сами сказали? Или инструкции оставили?

Тень оскалился, на лице его впервые мелькнуло что-то вроде настоящей злости.

— Я и есть воля древних! Покорись. Пади на колени, может, жить останешься, — он поднял косу, синее пламя на которой разгорелось ярче.

Ну, раз так, у меня остался только один выход.

Я опустился на одно колено. И, не дожидаясь, пока издевательская ухмылка на лице Кесаря сложится до конца, положил чуть позади себя на снег завернутый в красную бумагу самолетик. Потом резко встал, одновременно перехватывая Всадника Ветра двумя руками перед собой.

— Ты сам нарушаешь волю древних! Пусть Суд Творца решит, кто прав!

Интерлюдия: Марина Сумарокова и другие лица

Все произошло очень быстро, Марина просто не успела отреагировать. Вот Кирилл стоял напротив мерзавца-Тени, выставив вперед свою глефу. Вот лицо Тени исказилось удивлением. Вот белый мир вокруг мигнул, исчезая. А вот — Марина уже одна на аллее. Тень и Кирилл исчезли, как не было их.