В Россию с любовью (СИ) - Кусков Сергей Анатольевич

— И как, у этих девочек слабых мест много? — с иронией заулыбалась Соль.

— Хватает, но в целом они справляются. Ругать их не за что, — покачал я головой. — Им нужен толковый худрук, который им поставит голоса и научит попадать в ноты, и можно будет на сцену в Лужу выпускать.

— Лужа, сказал тоже! — хохотнула Селена. — Туда не все именитые гранды попадают.

— В Луже около восьмидесяти тысяч зрителей можно собрать, — согласилась с сестрой Соль. — На всю страну единицы так могут.

Лужа, она же стадион «Лужники», находилась на том же самом месте, в самом конце хамовников, на излучине Москвы-реки перед Воробьёвыми горами (на которых нет МГУ, но есть смотровая площадка), как и в памяти «я». Внешне, судя по открыткам и одной виденной спортивной программе, отличается от того стадиона, что ТАМ, но всё равно на том же самом месте, и также самый большой в Москве. А вот «Олимпийского» тут нет. Есть пара крутых концертных залов, и крытый стадион в Ростокино, но последний вроде чисто спортивный (хотя подробности могу пока просто не знать).

— Могу поспорить, что с худруком они это осилят, — выдавил искромётную улыбку я. — Им бы сменить стиль на менее сопливый, более… Жёсткий. И пипл потянется.

— А что не так в стиле? — оживилась Селена.

И я пояснил свои мысли относительно услышанного.

— Так что моё мнение — слишком слащаво для их возможностей. Взять чуть жёстче, и будет совсем другой эффект при тех же затратах.

— Слушай, Леопольд, ты такой умный! — Ирония из Соль так и пёрла. — Так хорошо в музыке разбираешься, посмотрю. Прям… Боярич с домашнего обучения! Вот только ты сам сказал — вокруг из шести слушателей пять женщин, включая маленьких деток. — Кивок на семейные группы с оными детьми, стоящие поближе к исполнителям. — С чего вдруг более жёсткое зайдёт? Мы, женщины, ушами любим! Нам подавай чтобы романтика была! Так что не во всём согласна, им просто худрука толкового — они и так на сцене выступать смогут.

— Но потенциал не раскроют! — стоял на своём я. — У вокалистки тембр такой, что… — Просилось слово «Nightwish», но как описать его словами непосвящённым в мои больные «воспоминания», я не знал. — Короче, если им сделать жёсткий звук, то, вероятно, мы изобретём новый жанр, но я совершенно точно уверен, применительно к этой группе он людям зайдёт больше, чем ВИА.

— Чем что?

— Чем то, что они играют. Вокально-инструментальный ансамбль, попса.

— Попса… — потянули девчонки, скривив носики.

— Ты, боярич Леопольд, в своём замке всё сидишь, в башне слоновой кости, — ехидно произнесла Соль, как бы заканчивая дискуссию и ставя меня на место. — И тебе оттуда кажется, что мир работает так. А он как бы… Не так работает. Не всё, что видно из башни, есть на самом деле.

— Спорим, я смогу неромантичными песнями, прямо здесь и сейчас, не спев ни слова о любви, разве что о любви к Родине, собрать массовку покруче, чем здесь есть сейчас? — предложил вдруг я — снова озарила очередная улётная мысль совместить приятное с полезным.

Зайки опять переглянулись.

— Боярич давно не получал по своей сексуальной попке, — как бы для сестры произнесла Селена. А Соль повернула голову и бросила с вызовом:

— На что спорим? И учти, мы на службе, курсанты Корпуса. У нас нет денег.

— Деньги? Фи, как пошло! — картинно скривился я. — Спорю на поцелуй двух принцесс. Если я выиграю — я их поцелую. И буду целовать сколько хочу и как хочу! И никаких сопротивляшек и «мы не так воспитаны!»

— Принцесс? — сделала большие глаза Селена. — И где мы тебе их возьмём? И зачем нам поцелуй принцесс, если мы выиграем?

— Ну у тебя сестра и тупая! — пожаловался я Соль, которая хлопнула ладонью по лбу — натуральный жест facepalm, жаль тут этого понятия не знают.

— Леопольд, она прикалывается, — попыталась она отмазать сестрёнку. — Просто… Ты можешь нам не верить, но мы ни разу не целовались с мальчиками. Там, откуда мы родом, они расписаны чуть ли не с детства, и заходить на чужую территорию — можно нарваться на дуэль и войну, что в маленьком городке хуже смерти и бесчестья.

— Так да или нет? — Интересная информация — обязательно уточню, откуда они, и что за законы в тамошнем региональном обществе. Ибо боюсь, таких мест с такими же уездными понятиями абсолютное большинство.

— Та-то да, — снова поскорее вставила слово Селена. — А что получим мы, если ты проиграешь?

— Поцелуй принца подойдёт? — расплылся я в улыбке. — Целуете столько, сколько хотите и как хотите, и слова не скажу про воспитание!

Они посмотрели друг на друга и переговаривались беззвучно, одними взглядами. Да какие, блин, кровные, они круче близнецов друг друга чувствуют!

— Да, Леопольд, мы согласны, — снова предвкушающе заулыбавшись, повернула голову Соль. — Кстати, Леопольд — как-то длинно звучит. Долго проговаривать. Скажи пожалуйста, как тебя коротко дома называют? Чтобы и мы могли.

— Лео? Можно называть тебя Лео? — А это подала идею Селена. — О, мой Лев! Наш Лев!.. — Последнее с томной тональностью совратительницы.

— Если коротко — то можете Саша, — бегло бросил я, переключаясь мысленно на ансамбль и пришедшую ещё возле Арбата идею, ради которой, собственно, туда и тянуло. — На Сашу отзываться буду.

— А Леопольд? — нахмурилась Селена, поняв, что я, возможно, их провёл, выставив дурами. Повторюсь, с именами в местном обществе не шутят от слова «совсем». Ты тот, кто ты есть, за тобой род, у рода — история. Обманывая, ты дезинформируешь окружающих, что нехорошо, так ещё и родовую честь подставляешь.

— Так я ж наполовину немец! — пояснил я. — А наполовину Саша. Чего не понятно? — И протянул Соль авоську с хавчиком. — Подержи, пока буду играть.

— А, ты по маме — Саша, по папе — Леопольд, он же Лео! — сделала удивительный вывод Селена, спасая сестру от скандала, ибо та, похоже, более повёрнута на этикете и более решительна не спускать обид. Даже если они глупые и не обиды вовсе. Я был за это ей благодарен. Соль же, поняв, что не надо сейчас снова ссориться, ибо лучше получить перепихон с мутным Леопольдом, чем поссориться с бояричем Сашей, принялась разглядывать содержимое авоськи.

— Оладьи?

— Ага. И вы бы знали, девчонки, кто их жарил! — произнёс я с придыханием. — И нет, никаких Лео! — шуточно отрезал я, закрывая тему. — Или полностью Леопольд, или коротко Саша, без полутонов. Всё, девочки заканчивают, иду. Принцессы, пожелайте мне удачи! — приобнял их за плечи. — Всё равно вы ничего не теряете. — Подмигнул.

— Как будто ты что-то теряешь, Кот Леопольд! — произнесла Соль, и, охрененно так осмелев, бегло поцеловала в щёку. После чего адски залилась краской, под ошалевшие глаза её сестры и мою снисходительную улыбку.

— Вопрос не в выигрыше и потерях. Просто не люблю проигрывать! — Потрепал её макушку и двинулся к сквозь редкую толпу к девчонкам

— Привет, девчонки! — подошёл я к музыканткам, когда они допели, доставая из кошелька ни много ни мало, а сторублёвую купюру. Мои же деньги — как хочу, так и распоряжаюсь. Один гонорар, что накидали за исполнение, трачу на то, чтобы получить другой, пипец ирония! — Привет, девчонки. Могу обратиться?

— И что такой красивый и знатный мальчик хочет от уличных девок? — опустив гитару с плеча, сделала шаг вперёд басистка.

— Сыграть хочу.

— Малыш, наверное, музыке дома учился, да? — А это к беседе подключилась и гитаристка.

— Не без этого, — самодовольно усмехнулся я.

— Сразу нет! — подала голос блонди-вокалистка-клавишница.

— Почему? — нахмурился я. Ибо не верил, что откажут. Просто покочевряжутся.

— Мальчик, это Улица, — выделила блонди это слово. — Это не дом для аристократов и не салон для приёмов. — Скривила мордашку. — Тут ваши законы не действуют, и зритель не будет рукоплескать только потому, что у тебя крутой род и матримониальные перспективы. Сразу нет.

Ничего, и не таких ломал.

— А если дать попробовать? А вдруг? — улыбался я.