В Россию с любовью (СИ) - Кусков Сергей Анатольевич

…Но мне хотелось именно ИХ! Этих двух будущих офицеров полевой армии! За которыми я бросился следом, плевав на возможность пройтись по Арбату, куда тянуло со страшной силой. Я их хочу, и я их получу, обеих (они сами не против вдвоём), и если надо подождать и поухаживать — так и быть, потерплю.

По дороге мы съели ещё по две мороженки. Я заценил мастерство местной холодильной промышленности, очень интересный вкус, хотя, честно сказать, не такой уж и большой выбор. Три типа мороженого, но в каждом примерно пять-восемь вкусов… И всё. Мне казалось, их должно быть больше, но девчонки идею не поняли.

— Леопольд, зачем больше? — нахмурилась Селена. — Смотри, основной вкус — это пломбир. Основа, от которой идут другие вкусы добавлением всякого. Добавки же: шоколад, клубника — стандарт. Плюс банан, черника, малина, персик… А что ещё туда можно положить?

— Мороженное со вкусом кресла! — схохмил я. Как объяснить привидевшееся мне в голове эскимо в полосочку, слоями? Или фруктовый лёд? Как?

— Дивана! — захохотала Селена.

Так и гуляли.

Ещё я читал стихи. Да как-то о поэзии заговорили.

Дай, Джим, на счастье лапу мне,

Такую лапу не видал я сроду.

Давай с тобой полаем при луне

На тихую, бесшумную погоду.

Дай, Джим, на счастье лапу мне.

Пожалуйста, голубчик, не лижись.

Пойми со мной хоть самое простое.

Ведь ты не знаешь, что такое жизнь,

Не знаешь ты, что жить на свете стоит. (2)

(2) Сергей Есенин

Стихи были встречены с интересом. Я поднялся в иерархии девчонок на ещё большую высоту, хотя куда ж выше? У некоторых я знал сами строки, но не мог сам для себя вспомнить автора. Что печалило — не хочу присваивать себе чужое. Например, вот это:

— Я встретил вас, любовь ещё быть может…

Или:

— Кавказ подо мною. Стою в вышине…

Но эти стихи просто зашли. А вот фурор произвели хулиганские, которые я сам читал с трепетом — чувствовалось, что «я» их любил куда больше, чем всякие «я вас люблю и всё такое».

Например:

Я лежу на чужой жене,

Одеяло прилипло к жопе.

Я штампую кадры стране

Назло буржуазной Европе.

Это четверостишье повергло в шок и трепет не только Заек, но и нескольких идущих мимо прохожих (я читал это как раз с парапета очередного фонтана, тут на бульварах они через каждые метров сто-двести). Валялись на земле от смеха все, и только я стоял помпезно, как Новый Цицерон, отгоняя от себя паническую мысль, что именно Европе я со временем кадры строгать и буду. Причём массово, и меня никто не будет спрашивать. Но пока я отдыхал душой, и оно стоило того, чтоб забыться.

А вот это точно про меня!

В Москве я живу как денди.

Женщин имею до ста.

Мой #уй, как сюжет в легенде,

Переходит из уст в уста.

Будущего меня, но я уже точно знаю, что это будущее обязательно случится. Понял по глазам Вари и Даши, юных княжон, добравшихся до меня в больничке. Оно уже началось, это будущее, сегодняшней прогулкой, и Варя с Дашей там обязательно будут, только чуть позже. Ибо сейчас я взял прицел на Заек, и замена стоящая. Или вот это:

Баба с жопой метр на метр,

расположилась,

как ларек продовольственный,

Мне бы #уй иметь с километр —

Я б ей доставил удовольствие.

Но гвоздем программы, от которого все грустно задумались, стала, как всегда, сатира на нашу горестную действительность.

Не те #ляди,

что хлеба ради

спереди и сзади

дают нам е#сти,

Бог их прости!

А те #ляди — лгущие,

деньги сосущие,

есть не дающие —

вот #ляди сущие,

мать их ети! (3)

(3) Владимир Маяковский

После такого все загрустили, и я в их числе. Слез с парапета — декламировать стихи дальше расхотелось.

— А ты у нас политический активист, Леопольд! — задумчиво сквозь прищур произнесла Соль, когда отошли метров на пятьдесят, а импровизированный слушатель декламирования разошёлся далее по своим делам.

— Есть немного, — не мог не согласиться я.

— И у тебя есть политическая программа? — заулыбалась на это Селена.

— Нет. — Я горестно вздохнул. — Программы нет. По крайней мере, социальной. Но это не значит, что окружающий бедлам мне нравится.

— Но в душе ты социалист?

— Наверное. — Оп-па, тут тоже есть социалисты? Интересно, кто был основателем движения? Не удивлюсь, что какой-нибудь немец… Немка.

— Твой род достаточно влиятелен, чтобы на что-то повлиять? — Соль была сама серьёзность.

— Да. — Я не стал кочевряжиться. — Но вот только я в роду занимаю такое место, что вряд ли смогу что-то для кого-то сделать. И вообще, знаете притчу про рыбу и удочку? Если дать человеку рыбу — от будет сыт день. Если же дать удочку — он будет сыт всегда. Люди, те, кто на нижнем этаже, они ведь тоже разные. Есть и те, кому твоя помощь даром не сдалась, ты их не изменишь. Но вот тем, кто готов работать над собой и своим будущим, я готов дать шанс, готов дать… Скажем так, что-либо для старта. Чтоб помочь выбраться. Если у меня будет политическая партия, или если за мной будет сила, чтобы мочь помогать кому-то, я буду действовать именно так. Так что нет, я плохой социалист. Но при этом всячески буду давить гадов вроде коррупционеров и тех, кто плюёт на людей только потому, что родился/родилась в крутой семье. Весь вопрос в том, повторюсь, что я — никто. Живу за счёт семьи, которая меня содержит. Потому, кстати, и спрашивал у ребят про подработку. Я ж ничего не умею, только играть и петь.

— Думаю, ты ещё найдёшь себя, — покачала головой и задумавшаяся Селена.

— В том числе, найдёшь на ниве своих умений, — добавила Соль. — Ведь не обязательно петь на бульварах. Можно и в других местах. С другим ценником. Имея который, ты получишь средства, чтобы кому-то давать удочки.

— Возможно. — Она реально заставила задуматься. Может карьера поп-звезды не так и плоха для мальчика-царевича без перспектив занятия престола? Батя, вон, художник с мировым именем, а я буду певцом? Надо обмозговать, стоит ли, и если да, каким путём этого можно добиться?

Мы ещё говорили о чём-то, о музыке и увлечениях, когда я почувствовал ЭТО и обернулся. Ибо сзади на нас двигалось нечто. Нечто до боли родное, тёплое и приятное, словно маленький пушистый котёнок, и одновременно большое и горячее, как звезда в космосе.

— Что такое?

— Что случилось? — встрепенулись девочки.

— Сейчас. У нас пополнение.

Теперь на двигающуюся в нашу сторону девушку смотрели мы все. А она не просто шла, а почти бежала — думаю, у неё внутри датчики показывали то же самое, приближающееся огромное пушистое тепло в виде меня.

— Са-ашка! Я соскучилась!

Машка, а это была она, напрыгнула на меня. Я подхватил её на руки и прижал к себе. Это тепло… Это что-то! Понимаю, почему она спит со мной, плевав на любые нормы приличия. Это КЛАССНО! Я всегда был рядом с нею, мы не расставались надолго, и тут, в городе, наконец, почувствовал, как действует магия близнецов.

А ещё… Да-да, у меня из головы не выходил тот огонёк на ладони, из-за которого я два лишних дня посвятил себя Людмилычу и его заведению. Тот, из-за которого я и сейчас не делаю резких движений. Да, общая боль не такая, как была ещё даже утром, постепенно утихает и проходит, но всё равно чувствую себя, будто перезанимался в тренажёрке. Молочная кислота выходит из мышц постепенно, не сразу, и я себя чувствовал как будто при ломке от оной кислоты. И тем не менее, это последствия моей магической активации — я теперь ТОЖЕ маг. А значит, как маг, начал чувствовать в Машке то, что она всё это время чувствовала во мне. И склонен согласиться с этой мыслью — если б царевич чувствовал такое ранее, он… Я… Я не могу определиться, как называть себя в прошлом, «он» или «я», но, скажем так, прежний Саша бы или сошёл с ума от таких чувств, или давно бы сестру трахнул, ибо рядом с ТАКИМ ощущением плевать на любые наши родственные связи. А он этого не сделал, и судя по поведению Машки и её ко мне отношению, даже не думал о таком.