Абсолютная Власть. Трилогия (СИ) - Майерс Александр

– Непоколебим… – повторил Высоцкий, но в его голосе послышались нотки неуверенности. – Ладно, Альберт Андреевич, у меня есть дела. Что с вашим господином? Он пытается найти новых союзников?

– Да, но не найдёт. Все, кто мог бы предоставить силы, получили недвусмысленные предупреждения. В том числе от вашего лица.

– Славно. Надеюсь, что и дальше всё пойдёт по плану.

«О, не сомневайся», – оскалился Игнатьев.

– Созвонимся позже, – закончил генерал‑губернатор. – Кхм‑кхм.

– Всегда к вашим услугам, Сергей Михайлович. Выздоравливайте.

Альберт положил трубку на рычаг. Стоя в душной, пропитанной посторонними запахами будке, он чувствовал всепоглощающий восторг.

Всё складывалось в идеальную мозаику. Раздражённый Дворянский совет. Ослабленный, больной Высоцкий. Война, которая всех утомила.

Оставалось лишь сделать последний, решающий ход.

«Пора действовать, – пронеслось в голове советника, и мысль эта жгла сильнее, чем когда‑либо жгло шрамы на руках. – Если Высоцкого действительно снимут, то Совет Высших назначит кого‑то другого… А этот пост должен стать моим! Да, время настало».

Он вышел из будки, резко вдыхая прохладный воздух, не замечая запаха дыма, что поднимался из фабричных труб. Его ум лихорадочно работал.

Первым делом – дворяне. Нужно склонить на свою сторону самых влиятельных, самых недовольных. Убедить их, что только Альберт Игнатьев, может остановить войну и навести порядок.

Он решительно шагнул к своей карете. Кучер, дремавший на облучке, встрепенулся.

– Господин? Уже едем?

Альберт взобрался в карету, хлопнув дверцей.

– К графу Токареву! – бросил он сквозь окошко. – Прямо сейчас.

Поместье барона Градова

Мы выехали навстречу Роттеру. Со мной отправились Одинокая дружина и рота новобранцев. Что бы ни планировал предатель, недооценивать его и солдат под его началом было нельзя.

Хотя Чёрный полк попал в засаду под усадьбой Карцевых и был почти перебит, они всё ещё представляли серьёзную угрозу.

Я ехал в центре, слева от меня – Никита. Его лицо было мрачнее грозовой тучи, а рука не отпускала рукоять сабли. На почтительной дистанции за нами следовала Карцева со своей охраной.

Михаил, когда услышал о прибытии Роттера, тоже хотел отправиться, но я настоял, чтобы он остался дома. Ему не стоило встречаться с Эмилией, пока рано. Слишком много ненависти всё ещё стояло между ними.

Впереди, на пыльной просёлочной дороге, показалась группа всадников. Их было относительно мало – около пяти десятков человек. Они двигались медленно, устало, с опущенными головами.

Впереди всех ехал широкоплечий мужчина в чёрном мундире. Он единственный держался прямо, и даже на таком расстоянии ощущалась исходящая от него мрачная аура. Хотя капитан Константин Роттер и не обладал магией, но мощь его духа впечатляла даже меня.

Никита издал низкий, похожий на рычание звук.

– Предательское отродье. Только дай слово, Владимир, я лично принесу тебе его голову!

– Не торопись. Это приказ, – сказал я, твёрдо взглянув на воеводу. – Ты меня понял?

Он сжал губы в узкую полосу и еле заметно кивнул.

– Никита, никаких самовольств.

– Да, барон, – пробурчал он, не сводя ненавидящего взгляда с приближающихся фигур.

Роттер поднял руку, и его люди остановились. Они были вооружены, но даже не пытались притронуться к саблям. Мои солдаты беспрепятственно сомкнули вокруг них кольцо и замерли, нацелив арбалеты.

Роттер окинул взглядом наши лица и спрыгнул на землю. Не говоря ни слова, он опустился на одно колено. Вслед за ним, с лязгом и стуком, спешились и его люди, опустив головы.

– Ну что, предатель? – процедил Никита, и его конь беспокойно переступил с ноги на ногу. – Приполз прощения вымаливать? Опоздал. Для таких, как ты, есть только одно наказание!

Капитан не ответил. Подняв лицо, он взглянул на меня. На его будто каменном лице, перечёркнутым шрамом, читалась усталость, а в глазах стояла какая‑то странная, отрешённая пустота.

– Я буду говорить только с бароном Градовым, и только наедине, – произнёс он.

Карцева усмехнулась, а Никита заскрипел зубами и снова схватился за саблю.

– С чего ты взял, что можешь ставить условия? – спросил он.

– Воевода, держать их под прицелом, – скомандовал я, слезая с коня. – Капитан Роттер, следуйте за мной.

Константин поднялся с колена и последовал за мной, оставив своих людей под прицелами моих стрелков. Он был безоружен – тяжёлая сабля, от которой исходила аура элемента Порчи, осталась на седле.

Карцева с любопытством проследила за нами взглядом и подмигнула мне.

Когда мы оказались вне пределов слышимости, я обернулся к Роттеру.

– Говори.

Капитан глубоко вздохнул и произнёс:

– Перейду сразу к делу. Всё, что я делал… всё, за что меня называют предателем… Это был приказ, – его голос был хриплым, лишённым всяких эмоций. – Приказ вашего отца, Александра Петровича.

Чего‑то подобного я и ожидал. Того, что Роттер так или иначе попытается оправдаться. Оставалось понять, что за этим кроется.

С другой стороны, неужели он способен вести настолько рискованную игру? Явиться ко мне во владения и врать так нагло, чтобы… Я даже не мог придумать, зачем ему это.

– Я не верю тебе, – сказал я. – Мой отец пал в битве под Орловкой, задолго до твоего предательства. И он никогда бы не приказал своему капитану переметнуться к убийцам своей семьи.

– Он пал, да, – капитан кивнул, и в его глазах мелькнула настоящая, непритворная боль. – Но его смерть была не мгновенной. Я нашёл Александра Петровича на поле боя, он был ещё жив. И он отдал мне последний приказ. Любой ценой спасти то, что осталось от моего полка. Втереться в доверие к врагу. Затаиться в его рядах и ждать, когда появится новый барон Градов. А затем уничтожать альянс Муратова изнутри.

Я молчал, пытаясь осмыслить услышанное. Звучало слишком удобно для Роттера, слишком хитро и нереалистично. Но в то же время, если задуматься – именно этим Константин и занимался в последнее время. Он бросил Карцеву и спровоцировал конфликт между ней и Муратовым. Ведь именно с его подачи всё и началось.

Не говоря уж о том, что он подпортил репутацию самому Муратову, когда люди Роттера совершили покушение на меня с Карцевой и Артёма. Они ведь даже не скрывали, кому служат.

– Красивая сказка, – наконец, сказал я. – Но есть нестыковки, капитан. Твои люди пытались убить меня. Это тоже было частью плана моего отца?

– Вас должны были взять в плен и затем отпустить под предлогом, что вы смогли сбежать, – невозмутимо парировал Роттер. – Это была инсценировка, чтобы Муратов и дальше верил в мою преданность. А Карцеву – да, планировалось убить. Откуда мне было знать, что вы сможете переманить её на свою сторону?

– А что насчёт Артёма, которого чуть не убили под Лисичкино, и всех женщин, что были с ним? – в моём голосе зазвучало железо. – Их тоже нужно было просто пленить?

Роттер ответил не сразу. Качнул головой и произнёс:

– Нет. Их смерть была неизбежной жертвой. Чтобы легенда была правдоподобной, должны были быть и настоящие потери. Я был обязан сохранять легенду любой ценой.

Он замолчал, дав мне переварить его слова. Потом медленно, будто совершая какое‑то священнодействие, засунул руку за пазуху и вытащил оттуда небольшой, сложенный в несколько раз лист бумаги, запечатанный сургучом.

Сургуч был тёмно‑красным, и на нём отчётливо виднелся оттиск герба Градовых.

– Александр Петрович велел передать это новому главе рода, когда представится случай, – тихо сказал Роттер, протягивая мне документ.

Я взял бумагу, и родовой перстень на пальце немедленно отозвался. По печати пробежало короткое мерцание, а кольцо потеплело и запульсировало.

Значит, печать подлинная. Её сделали именно этим перстнем. Здесь никак нельзя обмануть.

Я развернул лист. Короткий приказ, написанный знакомым твёрдым почерком. «Капитану К. Роттеру. Во исполнение долга и во имя будущего рода Градовых, приказываю вам принять на себя роль перебежчика… Сохранить жизни солдат… Действовать изнутри… Ждать моего наследника…» Подпись. Печать.