Абсолютная Власть. Трилогия (СИ) - Майерс Александр

– Конечно! – Таня засмеялась, вся сияя от возбуждения. – О, ты должен был видеть, как я сражалась! И мы все. Это было невероятно!

– Серьёзно? Не знал, что у меня такая боевая невеста, – Станислав игриво подмигнул ей и поцеловал в губы. – Да ты без моего внимания вообще во все тяжкие пустилась!

– Было весело, – я пожал плечами, а Таня тем временем уже увлекла Станислава в сторону дома, рассказывая о деталях той стычки:

– А потом Миша просто швырнул этого монстра об дерево, и тот…

Я последовал за ними, наслаждаясь этой мирной картиной и улыбками на лицах влюблённых.

В столовой нас уже ждала Баба Маша с очередной порцией свежих, дымящихся пирожков. Запах сдобного теста и ягодного варенья создавал невероятно уютную атмосферу.

– Садитесь, садитесь, родные мои, – суетилась она, расставляя на столе тарелки. – Гостя нужно хорошенько накормить, а то худой совсем!

Соболев, смеясь, уселся рядом с Таней, которая не прекращала свой захватывающий рассказ. Я сел напротив, наблюдая за ними, и впервые за долгое время почувствовал что‑то похожее на спокойствие. Ненадолго. Но всё же.

Усадьба графа Муратова

Вечером того же дня

Кабинет графа поглотили вечерние сумерки. Лишь один кристальный светильник разгонял вечерний сумрак. Муратов стоял у окна, спиной к комнате, сжимая в руке недопитый бокал вина и теребя верхнюю пуговицу на рубашке.

Дверь открылась без стука. На пороге возникла окутанная тенью фигура Альберта Игнатьева. Он вошёл бесшумно.

– Вы звали меня, ваше сиятельство?

Муратов медленно обернулся. Его лицо, обычно надменное и холодное, было искажено сдерживаемой злобой. Он со стуком поставил бокал на стол.

– Звал, – его голос прозвучал низко и опасно. – Звал, чтобы спросить, Альберт… Что это за слухи до меня доходят? Слухи о том, что мой верный советник, моя правая рука, ведёт за моей спиной какие‑то собственные игры? Что он заигрывает с Дворянским советом и метит в генерал‑губернаторы?

Игнатьев не дрогнул. Он лишь слегка склонил голову, его взгляд из‑под полуприкрытых век оставался непроницаемым.

«Я был неосторожен, – пронеслось у него в голове молнией. – Поторопился. Слухи разошлись, и уже не только Рудольф знает об этом, я уверен… Но медлить тоже было нельзя, а отступать тем более поздно».

– Слухи – такая субстанция, ваше сиятельство, – спокойно произнёс Альберт. – Они рождаются из ничего и обрастают самыми невероятными подробностями.

– Не уходи от ответа! – Рудольф Сергеевич резко стукнул кулаком по столу. – Я не слепой и не глухой! Ты ездил к Токареву, к Воронову… Ты вёл с ними переговоры без моего ведома. Мне это не нравится, Альберт. Ты должен был предупредить!

Внутри Игнатьева всё похолодело, но внешне он оставался невозмутим.

«Спокойно. Всё ещё можно уладить. Он просто напуган… Потерял опору под ногами и ищет виноватых. И я – самый удобный кандидат».

– Я действовал в интересах нашего общего дела, ваше сиятельство, – мягко, но убедительно произнёс советник. – Кто‑то должен заменить господина Высоцкого. Если это будет не наш человек, то это будет ставленник Градова или кого‑то ещё, кто немедленно обернётся против нас. Я искренне пытаюсь обеспечить нам преимущество.

– Преимущество? – Муратов горько усмехнулся. – Или просто хочешь получить власть? За последнее время, Альберт, с нашим родом происходит столько всего плохого… Война с Градовыми вроде заморожена, но я терплю поражение за поражением! Я начинаю сомневаться. В том числе в твоих советах, – он сделал паузу, и в кабинете повисла звенящая тишина. – И даже в твоей преданности.

Игнатьев почувствовал, как по его спине пробежали мурашки, но на лицо он нацепил маску сдержанного возмущения. Он сделал шаг вперёд, и его голос зазвучал со страстью и болью оскорблённой невинности:

– Ваше сиятельство! Я служил вам верой и правдой долгие годы! Я отдал вам всего себя! Каждый мой совет, каждое моё действие было направлено на укрепление вашей власти. Вы можете сомневаться во всём на свете, но не в моей преданности! – Альберт прижал руку к груди, и его пальцы в перчатках судорожно сжались.

«Играй, играй свою роль до конца», – велел он сам себе, внутренне содрогаясь от омерзения.

Советник давно привык врать. Ложь слетала с его языка гораздо легче, чем правда. Но врать вот так, признаваться в верности человеку, которого он всей душой ненавидел, было противно.

Муратов смотрел на него, и его гнев понемногу начал стихать.

Он нуждался в Игнатьеве. Всегда нуждался.

– Однако… – замялся Рудольф. – Однако ты не отрицаешь, что претендуешь на пост.

– Я имею на это право! – твёрдо заявил Игнатьев, меняя тактику. – У меня есть личное дворянство, и у меня есть амбиции. Но разве это плохо? Разве вам не нужен сильный союзник на посту генерал‑губернатора?

Альберт снова сделал шаг вперёд, его голос стал убедительным и звучал почти торжественно.

– Представьте, ваше сиятельство. Я там, а вы – здесь. Мы будем управлять всем регионом вместе! Даже если я займу этот пост, я навсегда останусь вашим верным советником. Ваша власть только укрепится. Разве не этого мы всегда хотели?

Он видел, как в глазах Муратова борются подозрительность и жажда власти. Жажда власти, как всегда, начала побеждать.

– Вместе… – задумчиво протянул граф, его взгляд стал рассеянным, будто он уже видел эту картину – себя, правящего из своего поместья всем Приамурьем через верного человека.

– Именно, – мягко подтвердил Игнатьев. – Всегда вместе.

Муратов тяжко вздохнул и потёр переносицу.

– Ладно, Альберт. Возможно, я погорячился. Но предупреждай меня в следующий раз. Я не люблю сюрпризов.

– Конечно, ваше сиятельство, – Игнатьев склонился в почтительном поклоне, скрывая холодную усмешку. – Простите моё рвение.

– Даже более того, – продолжил Рудольф. – Я готов помочь. Ты прав – если получишь место генерал‑губернатора, это откроет перед нами обоими большие возможности. Так что я хочу использовать своё влияние, чтобы помочь тебе.

«Думаешь, у тебя ещё осталось влияние? – фыркнул про себя Альберт. – Над тобой потешаются. Владимир Градов явился из ниоткуда и принялся играючи крушить твой альянс. Но всё же я готов использовать твои ресурсы. Зачем отказываться?»

– Благодарю, ваше сиятельство, – Игнатьев поклонился.

Они обменялись ещё несколькими ничего не значащими фразами, и советник удалился, оставив графа наедине с его мыслями и бокалом вина.

Час спустя Альберт находился в собственной, гораздо более скромной комнате. Он стоял у камина, в котором потрескивали поленья. Дверь приоткрылась и в комнату бесшумно вошёл один из слуг – тщедушный, юркий человек с глазами‑буравчиками.

– Господин, – прошептал он. – Вы спрашивали…

– Говори, – Игнатьев не обернулся.

– Граф поручил за вами следить. Двум людям из личной охраны. Кажется, он вам больше не доверяет.

Игнатьев замер на мгновение, глядя на пламя. Затем медленно кивнул.

– Я понял. Можешь идти.

Слуга исчез так же бесшумно, как и появился.

Альберт продолжал смотреть на огонь. Медленно сняв перчатки, он бросил их на прикроватный столик и посмотрел на свои уродливые, покрытые шрамами от ожогов руки. Осторожно протянул их к огню, ощутил жар и сразу следом – паническое, неконтролируемое желание отдёрнуть руки от огня.

Но он заставил себя не шевелиться. Подносил кривые ладони всё ближе к пламени, пока жар не стал нестерпимым. Отойдя на шаг, он громко вдохнул – стоя у огня, он неосознанно задерживал дыхание.

«Что ж, всё правильно, – подумал он. – Пусть шпионит за мной. Наконец‑то этот самодовольный дурак прозрел. Понял, что в его идеальном мире появилась трещина. Теперь мне надо быть осторожнее… но медлить нельзя».

План казался рискованным, но другого выхода не было. Нужно было отвлечь внимание Муратова. Надолго и кардинально. Перевести его подозрительность с внутренних интриг на внешнюю угрозу.