Это была не просто бесформенная масса. Все эти трупы срослись в единое… тело. Длинное, вытянутое, гибкое тело, напоминающее слизня или моллюска.
Стоило Тоне об этом подумать, как тварь из людских трупов подняла из-под воды конусовидную голову.
Голова выглядела так, словно восемь людей встали в круг спинами друг к другу. Их поясницы крепились к «телу» твари, а головы срослись небольшим кольцом. На их черепах, обтянутых серой кожей, еще проступали очертания лиц, поэтому Тоне показалось, будто из воды выглядывает идол многоликого языческого божества.
Тварь приподняла голову еще выше и расширила круглый рот, обрамленный губами из слипшихся человеческих макушек.
А затем упала обратно в воду.
Тоня едва успела отскочить назад, чтобы не попасть под брызги. Когда плеск разволновавшейся воды немного поутих, Тоня вновь осторожно подошла к краю крыши.
Многоликая башка совершала губами мерные пульсирующие движения, которые толкали ее вперед. Сросшиеся люди гроздью волоклись следом.
Но даже когда монстр исчез вдалеке, Тоня продолжила пялиться в мутную воду.
Теперь она видела.
Видела куски серых тел, то и дело выныривающих из-под воды. Вон промелькнуло лицо, выросшее посреди живота, – словно карась, блеснувший бочком на солнце, – и вновь скрылось в непроглядной мути. Вот плоский комок слипшихся детских тушек проскользил по водной глади. А вот веер из человеческих ног, похожий на рыбий хвост, взметнулся в туче брызг и с шумом упал обратно.
Мутная вода бурлила от кишевших в ней тварей, новых властелинов планеты, собравших себя из останков ее прежних жильцов.
Мир не умер. Он изменился.
Это осознание зачаровало Тоню.
Она не помнила, как открывала люк, спускалась по лестнице, заходила в квартиру, освобождала себя от защитной одежды. Не помнила, в какой момент решила вернуться домой – похоже, ее перегруженный рассудок перешел в режим автопилота.
Тоня пришла в себя возле письменного стола. Его ящик был выдвинут. Там лежала авторучка, украшенная брелоком в виде пароходика, и тетрадь с китенком.
Тонин дневник.
Не понимая зачем, она начала его читать.
«День первый.
Светлана Андреевна сказала мне вести дневник. Это нужно, чтобы наблюдать динамику терапии. Я никогда раньше не вела дневники. Не знаю, что писать.
День второй.
Светлана Андреевна сказала писать о чувствах, которые появляются у меня, когда я выполняю ее задания. Сегодня она сказала мне бросить посреди комнаты смятую бумажку и оставить ее так лежать на весь день. Бумажка раздражала. Других чувств не было.
День третий.
Сегодня мы говорили о бабушке. Терпеть не могу эти разговоры. После них у меня появляется странное ощущение. Мне кажется, будто я полна грязи. Еще мне кажется, что если я сделаю одно неосторожное движение, то расплескаю эту грязь и захлебнусь в ней. Надо сходить помыться.
День четвертый.
Светлана Андреевна сказала попробовать почистить место, где стоит мусорное ведро. Я попыталась, но не смогла. Было очень противно. После этого мне захотелось разрезать свою кожу. Светлана Андреевна говорит, что это желание наказать себя. Это не так. Мне просто кажется, что грязь впиталась в мою кожу. Теперь я очень хочу извлечь ее оттуда. Нужно отвлечься. Пойду позвоню в клининговую компанию.
День пятый.
Чистка мусорки была плохой идеей. Светлана Андреевна тоже это признала. Она сказала, чтобы я ни в коем случае не причиняла себе вред. Мне хочется снять с себя кожу и выстирать ее. Вместо этого я принимаю душ пять раз в день.
P. S. Наверное, у меня галлюцинации. Под вечер мне показалось, что у водопроводной воды появился запах. Он слабый, но неприятный. Напоминает что-то из детства. Я не смогла заставить себя принять душ. Помылась питьевой водой.
День шестой.
Странно. Мне по-прежнему кажется, что от воды дурно пахнет. По-моему, это запах болота. Светлана Андреевна сегодня плохо выглядит. Даже по видеосвязи заметно, что она не выспалась. Она сказала, что это обонятельные галлюцинации на нервной почве. Посоветовала раз в день мыть руки водой из-под крана. Говорила что-то про образование новых нейронных связей. Думаю, ей хотелось поскорее закончить сеанс. Не могу заставить себя прикоснуться к этой вонючей жиже из водопровода. Я уже заказала шестьдесят литров питьевой воды, буду мыться ею.
День седьмой.
Светлана Андреевна отменила сеанс. Вода из-под крана по-прежнему воняет болотом. Я не знаю, галлюцинации это или нет, но не хочу соприкасаться с этой водой. К счастью, питьевую уже привезли. Продолжу мыться ею. Так спокойнее. Меня и без того достаточно нервируют соседи. Какие-то они шумные сегодня.
День восьмой.
Не могу дозвониться до родителей. Происходит что-то странное. Вода все еще воняет…»
Описания последующих дней становились все скуднее.
Они обрывались на записи: «День первый с наступления конца света. Я абсолютно уверена, что это он и есть».
Дальше шли лишь сухие календарные отметки дат: «День такой-то с наступления конца света».
Тоня поняла, зачем ей понадобился дневник.
Она взяла ручку с брелоком, села за стол и начала писать.
У нее получилось написать всего два предложения: «День тридцать второй с наступления конца света. Сегодня я видела нечто удивительное».
На этом ее силы иссякли.
Боль от прокушенного языка заполнила всю голову. В глазах потемнело, дыхание заткнул подкативший к горлу комок. По-старушечьи осторожно Тоня поднялась из-за стола и доковыляла до кровати.
Ей нужно было поспать.
Она уже накрывалась одеялом, а бесплотный голос в ее голове все диктовал ненаписанный текст – красивый, витиеватый, литературный текст, ничуть не похожий на рубленые фразы, которыми привыкла мыслить Тоня: «…Это были тела людей, сросшиеся воедино, спаянные друг с другом так крепко, что образовывали собой не просто единое туловище – но единое существо, обладающее собственной волей…»
Голос внутреннего диктора убаюкивал, и Тоня быстро провалилась в неспокойный сон.
Ей опять снилась бабушка – то притаившаяся где-то в недрах Тониной однушки, то разлившаяся по всему миру зловонной мутной жижей.
Она проснулась, когда за окном уже стемнело. Проснулась оттого, что все ее тело выло.
Выло без участия легких, глотки, связок, выло само по себе, и весь дом откликался на этот вой. Сначала Тоня не понимала, что происходит, однако перепуганный мозг быстро включился в происходящее и пришел к выводу: это был не просто вой.
Это была вибрация.
Дом вибрировал. Дрожь, переходящая в монотонный гул, внедрялась глухо, глубоко, мощно, сотрясая все вокруг до самого основания. Тонины уши заложило. Тонин вестибулярный аппарат сошел с ума. Ощущение пространства покинуло ее, утонув в этом всепоглощающем гуле. Дезориентированная, словно отцепившийся от корабля астронавт, Тоня скатилась с дивана на пол. Она ухватилась взглядом за темно-звездный прямоугольник окна. Из всех чувств сейчас осталась лишь интуиция, и она подсказывала, что разгадка этого ужасающего шума лежит именно там. Путаясь в мокрой от пота простыне, Тоня подошла к окну.
Из воды восставало нечто исполинское.
Грязные потоки шумно стекали вниз по бледной осклизлой коже. Под ними вырисовывался массивный тупой треугольник или конус. Сначала Тоня подумала, что из мутной глубины поднимается гора. Потом она подумала, что это скорее похоже на тело огромного кальмара.
А потом она заметила глаза. Целое скопление черных глаз, теснившихся почти друг на друге.
Мелкие глаза были размером с теннисные мячики, глаза побольше – с пляжные мячи. Самый большой глаз, по сравнению с которым остальные казались кучкой мыльных пузырей, не уступал по диаметру балконным окнам. В блеске лунного света еще можно было разглядеть слабый рельеф рук, ног и ребер, слипшихся в огромное глазное желе.
Глаз смотрел на Тоню.
Его хозяин медленно поднимался из воды, возвышаясь над крышами многоэтажек, словно живой маяк с потухшим прожектором. Его рев пронизывал всю округу. Тонин мозг мелко дрожал в стенах черепной коробки. Глубокая вибрация растрясла все ее мысли, лишив способности думать последовательно.
