Вор воспоминаний - Роуз Дж. п.

Он оторвал взгляд от деревьев, вздохнул полной грудью, повернулся к Элли, сам ощущая натянутость своей улыбки.

– Что ты у меня спросила?

– Про родителей. Они у тебя классные?

Тайрис подумал, как разозлился сегодня на маму, и просто пожал плечами:

– Ну, мама у меня супер, хотя и обращается со мной как с маленьким, и меня это доводит.

– А папа?

Тайрис сделал вид, что не слышит, вскочил на велосипед и поехал дальше вверх.

У дома бабули они оказались через полчаса с лишним. Добирались туда гораздо дольше, чем думали. Зной, казалось, не давал продвигаться вперёд, будто встречный ветер, а дорожка на склоне горы, по которой они совсем недавно мчались вниз, теперь казалась невозможно крутой.

– Элли, ты точно не хочешь проехать немного? – спросил Тайрис, толкая велосипед по бугристой тропе. – Бери мой велик.

– Спасибо, просто… – Она явно смутилась и робко посмотрела на мальчиков. – Я, на самом деле, не умею. Мама с папой постоянно заняты, некогда им меня учить. Но вы, если хотите, поезжайте вперёд – я не обижусь.

– Так мы тебя и оставили. Но я даже не могу позвонить маме и попросить её за нами приехать, – сказал Тайрис со смесью извинения и досады. – У меня с самого приезда сюда сигнала нет. Какой толк от телефона, если он не работает?

– А мне нравится. Здорово, что здесь меня никому не достать, – отозвалась Элли.

Тайрис удивился. Да, за этот год он перестал общаться со многими, а точнее говоря, со всеми своими друзьями, но всё же ему нравилось, когда тренькал телефон: уведомление из соцсети, новость из внешнего мира. А теперь и этого нет.

Смахнув какого-то жёлтого жучка, приземлившегося ему на руку, он искоса посмотрел на Элли:

– Почему?

– А потому, что новые одноклассники не шлют сюда сообщения, – сказала она, причём техасский акцент стал заметнее прежнего.

– Типа о чём?

– Ну это, ржут, придумывают про меня всякие злобные мемы, пишут всякое в соцсетях. Короче, измываются. Так что, как по мне, лучше пусть этого сигнала вообще никогда не будет.

Она нервно рассмеялась, и Тайрис обернулся к ней:

– Сочувствую, это просто ужасно.

Она улыбнулась ему благодарной улыбкой, некоторое время они шагали молча, и Тайрису всё хотелось стряхнуть с себя ощущение, что за ним кто-то наблюдает.

– Так, минутку. – Марвин резко остановился у выложенной камнем дорожки, которая шла параллельно ряду старых можжевельников. – Хочу тебе кое-что показать, Тай. Пошли.

– Слушай, если это ещё удлинит дорогу, то давай без меня. Мне одного хочется: обратно домой. Я сейчас расплавлюсь.

Марвин ухмыльнулся, ямочки на щеках стали круглее.

– Да ладно тебе, англичайнин, не так уж и жарко. – Он подмигнул. – И это совсем близко. Вон там.

Тайрис положил велосипед на землю. Они с Элли пошли вслед за Марвином по каменистой дорожке, радуясь тому, что здесь, под густыми кронами, тень: над головами у них будто образовался зелёный потолок.

Они пробирались сквозь чащу деревьев и растений и наконец оказались у голой скальной стены.

– Вот! – воскликнул Марвин с довольным видом. – Гляди, Тай. Инициалы твоего папы и моего. Натан Уокер и Линфорд Уокер… Мне бабуля рассказывала, что они каждый год сюда приходили, писали свои имена и даты. У них тут было тайное место… И даже когда они стали взрослыми, всякий раз, когда твой папа приезжал навестить бабулю, они делали то же самое. – Марвин ухмыльнулся. – Видишь вон там? Это когда они ещё были маленькими. Тридцать пять лет назад.

Тайрис уставился на шершавую скальную поверхность. Она вся была исписана. Даты. Инициалы. Он шагнул ближе, прижал ладонь к камню, резко вдохнул.

Закрыл глаза, и, хотя камню вроде бы положено быть прохладным на ощупь, Тайрис почувствовал под ладонью тепло; представил себе, как папа пишет эти буквы. На долю секунды ему даже показалось, что он прикасается не к камню – он ощутил папино прикосновение, ладонь в ладонь.

И всхлипнул.

– Тай, Тай, всё хорошо? – спросил спустя секунду Марвин.

Тайрис отнял ладонь от камня, засунул под мышку.

– Да, порядок, – ответил он хрипло.

– Вот классно. Глядите! – вмешалась Элли. – Эта запись от конца прошлого года, вот только чьи это инициалы? – Она показала пальцем.

– Мои. Мои, мамины и… папины. – Тайрис сглотнул. – Он, видимо, написал это, когда был здесь в последний раз.

Он шагнул ближе, всмотрелся. Сердце сжалось – он опустил палец на камень и осторожно обвёл каждую букву:

Он снова выбросил руку вперёд: дёрнулся всем телом, стиснул зубы, ему показалось, что где-то внутри сжимается бумажный комок. Сделал шаг назад, в жилах бушевала кровь.

– Чушь тут какая-то написана. Подумаешь – буквы! Пошли отсюда.

– По-моему, очень здорово, – заметила Элли. – Твой папа сейчас где?

Тайрис уставился на неё, сглотнул резкий ответ, а потом зашагал прочь – но всё же успел услышать, что у него за спиной говорят Марвин и Элли.

– Марвин, он чего? Я что-то не так сказала?

– Нет. Всё в порядке.

– А чего он расстроился?

– Папа Тайриса умер в марте, ему трудно об этом говорить.

Глава 12

Небо выстлали мазки облаков. До бабушкиного дома Тайрис добрался совсем без сил, прислонил велосипед к сломанному белому забору. В воздухе висел крепкий мятно-сосновый аромат эвкалипта.

Надписи всё не выходили у него из головы. Зачем Марвин решил их ему показать, с какой целью? Правда, что ли, подумал, что ему будет интересно? Элли сказала – «классно», вот только ничего в этом нет классного, ни в надписях, ни в этом доме, вообще ни в чём. Он-то хочет одного: забыть.

– Вы уверены, что ваша бабуля будет не против, если я приду к вам на обед? – Элли посмотрела сперва на Марвина, потом на Тайриса.

Марвин разулыбался от уха до уха.

– Она с радостью тебя накормит! И твой папа прав: такое карри с креветками, как у нашей бабули, больше на Ямайке нигде не попробуешь! – Марвин рассмеялся. – Заходи.

Элли следом за ним шагнула в дом, Тайрис шёл последним; внутри у него по-прежнему назревала буря.

– Бабуля, а у нас гости… Бабуля! – громко позвал Марвин.

Какое счастье – в доме прохладно, по коридору плывёт запах бабулиной готовки; Тайрис пошёл по коридору, предвкушая первый глоток ледяного имбирного пунша.

Они вошли в кухню – бабушка как раз домыла бежевую виниловую плитку на полу. Мама убирала тарелки на полку и тихо напевала себе под нос.

– Это Элли-Мэй, её папа строит гостиницу там, на горе. Кстати, он говорит, что ты готовишь лучшее в мире карри, и Элли очень хочет его попробовать, – выпалил Марвин, перепрыгивая через швабру к холодильнику и доставая огромную кастрюльку с рисом и карри. Её он поставил в сторону. – Ой, да, Элли, это моя бабуля.

Бабушка плюхнулась в кресло, растирая отёкшие ноги.

– Ну что ж, рада знакомству, Элли-Мэй.

– А это тётя Патти, мама Тая, – добавил Марвин.

– Приятно познакомиться, Элли-Мэй.

– Спасибо, и мне тоже очень приятно.

– Техасский акцент, да? – догадалась мама, и глаза у неё заблестели.

– Да, мэм. Я из Остина в Техасе. – Судя по виду и голосу, Элли очень этим гордилась.

– Элли занимается борьбой. И у неё отлично получается, – похвастался Марвин.

Мама Тайриса отпила воды из стакана, стоявшего на столешнице, улыбнулась.

– Правда? Вот, наверное, здорово.

– Это одно из моих любимых занятий. А ещё я очень люблю математику, – сообщила Элли, накручивая на пальцы прядки рыжих волос.

– Математику? – Мамин смех мягко заскользил по кухне. – Тогда, Элли, ты мне точно по душе. Я преподаю математику и физику в университете. Там и познакомилась с папой Тайриса.