Поначалу она это старательно игнорировала. Стресс, нервы, все понятно. Но когда припухла грудь, Наталья запаниковала. До аптеки было два шага, но она неделю не могла себя заставить сходить туда. В начале ноября все же решилась. На улицу она вышла со странно звенящей головой. В ней действительно поселился неземной хрустальный звон, не дающий нормально мыслить. Заблудившийся прохожий спросил у нее нужный ему адрес, но она не услышала.
В воздухе кружил редкий снег. Первый настоящий снег этой осени – на Покров лишь посыпало маленько и тут же растаяло. Пушистые снежинки засыпали землю, оседали на Натальиных волосах и пальто. Казалось, должно произойти что-то хорошее.
В аптеке Наталья взяла три теста. Чтоб наверняка. Дома, сидя в ожидании результата на краю ванны, она думала о том, что летом было бы хорошо съездить к морю. И о том, что пирог из размороженных абрикосов, вопреки опасениям, получился ничуть не хуже, чем из свежих. В голове продолжало надоедливо звенеть.
Выждав положенное время, Наталья взглянула на тест. Две полоски в ее глазах слились в одну. Потом разбежались. В голове вдруг стало оглушительно тихо – ну конечно же, результат ложный! Она вышла из ванной, решив назавтра повторить тест, однако через час уже вновь сидела на краю ванны. И снова две полоски! Она раздраженно отбросила тест – надо было подождать до завтра!
Но и наутро результат оказался положительным. Невозможно, сказала себе Наталья. Врачи утверждали, что она бесплодна. Это просто гормоны.
Две недели она воевала с собою, упрямо отказываясь признать действительность. А потом реальность накрыла ее ежеутренней тошнотой, и Наталья выкинула белый флаг.
Наверное, если бы она могла плакать, то разрыдалась бы. От счастья. Но вскоре в голове закрутился вихрь самых разных мыслей. Потянет ли она ребенка одна? Вернется ли Андрей, когда узнает о беременности? А надо ли ему вообще об этом знать? Не лучше ли собрать вещи и уехать подальше? Начать новую жизнь…
Она представила новый город, новую квартиру, все новое. Квартира, где жили они с Андреем, досталась ей от родителей, так что она могла распоряжаться ею как пожелает. На несколько минут радость целиком затопила ее сознание – у нее будет ребенок! У них будет ребенок! Ей снова захотелось позвонить мужу, разделить с ним эту радость. Потом возбуждение схлынуло. Звонить не было смысла. Просто потому, что не нужен ей был муж, который станет жить с ней только из-за ребенка.
Неделю Наталья свыкалась с мыслью о беременности. Потом храбро записалась в женскую консультацию, однако первый же прием пропустила – вдруг включился нелепый иррациональный страх сглазить нежданное счастье. Но когда день посещения прошел, она пожалела о своей трусости и, ругая себя, записалась по новой.
В день приема Наталья проснулась довольно рано – сказалось волнение. Она была записана на час дня, так что времени было предостаточно. Ей вдруг захотелось испечь печенье – ощутить под пальцами мягкую прохладную массу, почувствовать тянущийся из духовки аромат подрумянивающегося теста. Это бы успокоило и порадовало. Руки сами собой завели песочное тесто, рецепт которого с детства хранился в Натальиной памяти.
Она украшала арахисом разложенные на противне кругляши, когда резкий спазм заставил ее согнуться пополам. От неожиданности Наталья ударилась головой о стол и свалилась со стула, смахнув рукой загрохотавший противень. В животе будто петарда взорвалась. Из-под стола глумливо захихикали. Наталья скрючилась на полу, держась руками за живот, будто так могла остановить надвигающуюся беду.
Только бы не выкидыш, вспыхивало в голове. А может, и к лучшему, отзывалось что-то из глубин сознания, на что из-под стола одобрительно бормотали. Новый взрыв боли заставил Наталью развернуться, будто укушенную муравьем гусеницу. Отброшенный ногой табурет влетел под стол, и бормотание стихло. Нет, не к лучшему, кусая губы, мысленно кричала Наталья, зажимая руками горящий живот.
Надо позвонить в скорую, мелькнула мысль. Она попыталась вспомнить, где мобильник. В спальне? В прихожей? Да где же?! В гостиной, на диване, вспомнила она. Осталось только туда добраться. Постанывая, Наталья встала на четвереньки, но при попытке ползти тут же ткнулась лбом в пол – когда внутри что-то рвется, особо не поползаешь. Попыталась позвать на помощь, но смогла только захрипеть.
«Ничего, ничего, – успокаивала она себе. – Я доползу, успею. Только передохну чуточку».
И стала ждать, обещая себе и малышу, что они обязательно дождутся помощи. За стеной погромыхивал лифт, кто-то шумно спускался по лестнице. Звонко смеялась женщина, кажется Лиза. Наверху играла музыка. Никто не желал знать о творящейся рядом трагедии. И когда по ногам потекло горячее и липкое, Наталья поняла, что никуда она не успеет.
Когда все закончилось, она долго не могла подняться. Не от боли – от безысходности. В больницу не хотелось. Вообще ничего не хотелось – как она ни старалась, жизнь все равно разваливалась на куски. Внутреннее чутье сказало ей – все кончено. Через час или два она все же приподнялась и села. Краем глаза увидела подсыхающую лужу крови и что-то в ней… Что-то ненамного больше ее отрезанного пальца.
Взгляд магнитом притягивало к крохотному трупику. Она была уверена, что это мальчик. Мысль, что придется завернуть его в пакет и выкинуть, казалась кощунственной. Похоронить? В декабре? Где взять лопату? Как долбить промерзшую землю?
Она долго смотрела на погибший плод, а потом решила – если не умрет здесь, на кухонном полу, то найдет коробочку, завернет трупик в салфетку и уложит туда. Вытащит из морозилки уже полгода валявшийся там пакет с пельменями и выкинет, а коробку поставит на освободившееся место. А когда придет весна, похоронит своего сына в лесу. Вместе со своим пальцем. Это будет правильно.
Наталья не умерла. Всего лишь задремала прямо там, на заляпанном полу, в залитой зимним солнцем кухне. Аромат добавленной в тесто ванили смешивался с запахом свернувшейся крови. Сквозь дремотный сон Наталья видела, как из-под стола выбралась бабка Рева и, усевшись рядом, жадно смотрела на нее запавшими мутными глазами – заплачет или нет, когда проснется.
– Не дождешься… – пробормотала Наталья, снова проваливаясь в сон.
Наутро после выкидыша и проведенной на полу ночи она чувствовала себя так, словно ее провернули в центрифуге, но нашла в себе силы подняться и сделать то, что решила. Потом кое-как помылась и проковыляла в спальню.
Она проспала больше двух суток. Временами ее сон был куда больше похож на смерть. Возможно, она даже и впрямь несколько раз умерла за это время. Каждый раз – буквально на несколько секунд. Но проснувшись, поняла, что все-таки выжила. Только непонятно – зачем.
Ее жизнь, лишь недавно выровнявшаяся, снова перекосилась, скособочилась. Того и гляди развалится. Наталья будто в болото попала. И выбираться из него не хотелось. Она уволилась отовсюду, перестала оплачивать квитанции, не выходила из квартиры, все самое необходимое заказывая на дом. Электричеством почти не пользовалась. Мусор выносила среди ночи, когда вероятность встретить соседей была нулевой.
Теперь бабка была повсюду. Она пряталась по углам, за диваном и за креслами, размытой тенью мелькала в мебельных фасадах, караулила каждое ее движение. Зачуяв слабину, шаркала к Наталье, трогала за плечо, шипела в ухо: «Поплачь, поплачь, легче будет…», и губы ее при этом алчно дрожали.
* * *
Зима, прихватив заодно и март, проползла мимо пушистой белой гусеницей и задорно вспорхнула бабочкой в весеннее небо. Апрель уверенной рукой растолкал сугробы, смел в сторону снеговые тучи, высвободив заскучавшее солнце. Зазвенел ручьями, зачернел проталинами, загалдел грачами и галками.
Голубое небо и теплый свежий воздух подействовали и на Наталью. Она словно очнулась от зимней спячки. Попробуй отрешись от мира, когда за окном бушует пьяная весна и птицы орут так, что не спасают стеклопакеты.
