Но сейчас папа не сбавлял ходу, как будто до садика оставалось еще несколько остановок. У Славки совсем заболела рука, он замерз – пальцы на ногах превратились в ледышки. Только когда он заревел в голос, папа вдруг остановился:
– Ты чего? Чего ревешь-то? Пришли же почти.
Мальчик вытер рукавичкой глаза. Они с папой стояли посреди дорожки, рядом тускло мигал фонарь, а снег уже не сыпался с неба. Вокруг виднелись только сугробы, деревья и многоэтажки с желтоватыми пятнышками окон вдали. А где же сквер и садик?
Славка не узнавал это место. На сквер точно не похоже – он же маленький совсем, с закрытыми глазами не заблудишься. А тут столько деревьев…
Хорошо расчищенная дорожка вела ровно вперед, без поворотов, и вдали исчезала среди белого полотна сугробов. Назад смотреть было страшно. От удивления мальчик даже перестал реветь и просто глядел на ровную тропинку, которой здесь быть не могло. Никак. Или папа все перепутал и они ушли в другую сторону?
– Ну, все? Идем, идем!
Папа потянул его за руку и уверенно зашагал. Без шапки он смотрелся странно: снег насыпался на голову, а лицо покраснело. Славка семенил за ним следом и не знал, плакать ему, звать маму или делать все сразу.
Чем дальше они уходили от мигающего фонаря, тем темнее становилось. Славке почудилось, будто они погружаются в вязкую черную паутину или опускаются в суровую грозовую тучу. Фонари уже не попадались, корявые деревья по сторонам не были похожи на елки и сосны, а словно превратились в чудовищ, ждущих добычу.
Славка сглотнул. Ему снова захотелось плакать, но он сдержался. Ну где же они?!
– Па-ап… – протянул он и подергал отца за полу пуховика. – Мы заблудились?
– Чего? Ты потерпи, Слав, сейчас придем уже. Только прибавим немного.
Дорога резко вильнула вправо, но ничего не поменялось: за углом виднелась все та же дорожка, но уже короче, и еще один поворот. А за ним – еще один. Эти кусочки тропы ничем не отличались друг от друга, и Славка уже подумал, что все это сон, ведь не бывает такого, но за очередным поворотом среди мрачных силуэтов сосен наконец-то появился дом. Он вроде бы походил на так знакомый садик, но пока Славка не мог его рассмотреть: слишком далеко.
Неподалеку светился огонек фонаря – слабовато, но мальчика это все равно обрадовало. Темнота давила со всех сторон, а в стенах деревьев чудились чьи-то немигающие взгляды. Однажды они с мамой шли домой от бабушки, и к ним из кустов выпрыгнула большая лохматая собака – вся в грязи, жуткая. Славка испугался, но собака, вильнув хвостом, побежала дальше. Сейчас ему казалось, что там, среди стволов, целая стая таких собак, вот только теперь они никуда не убегут.
Впереди послышался шум. Славка ойкнул и спрятался за спину отца, потянул его за куртку.
– Да чего ты там?! – рассердился папа, но все же остановился.
– Там собаки!
– Да какие еще…
Но он тоже услышал. Шум быстро приближался, и Славка понял: это всего лишь шаги. Кто-то идет к ним, бодро стуча каблуками ботинок по плиткам… Как-то слишком шустро.
Фонарь горел совсем рядом, однако незнакомец до него еще не добрался. Славка робко выглянул из-за папы и присмотрелся. Если это все-таки собаки, то драпать от них нельзя. Так мама говорит.
Высокая фигура вступила в кружок фонарного света и тут же пропала, теряясь во мраке. Топот спешил к ним настолько быстро, что Славка даже не успел испугаться, когда человек появился совсем рядом и, будто не заметив их, пронесся мимо. Запахло чем-то тухлым – так было, когда бабушка бросила разбитое яйцо в мусорное ведро и забыла выкинуть мешок. Воняло потом ужасно.
– По-пойдем, Слав… – Голос папы звучал тихо и жалобно. – Опоз… Опоздаем м-мы.
Славка поглядел вверх – у отца по щеке медленно катилась крупная слеза. Не успел он ответить, как папа схватил его под мышки и припустил бегом.
– На… Надо успеть, понимаешь?
Снег, плитка, деревья – все мелькало перед глазами одной смазанной лентой. А когда папа наконец остановился и поставил его на ноги, мальчик увидел перед собой такой привычный детский сад. Но откуда он здесь? Они не проходили через сквер, это точно. Дорожка с плиткой есть, но не такая, как всегда, а очень длинная и темная. И страшная.
Теперь Славке было жарко, но его все равно знобило. Стянув рукавичку, он потрогал пальцами лоб. Горячий. Может, они шли правильно, но из-за температуры ему мерещилось всякое? Такое однажды уже было. В прошлом году у него воспалились гланды, температура сильно подскочила, а мама все время сидела рядом с его кроватью и читала ему сказки. Славка чувствовал себя так плохо, что и сказок не слышал, зато ему виделась темная фигура в углу комнаты, которая пугала его до смерти. Мама с папой фигуру не замечали, а когда температура спала, то исчезла и эта страхолюдина. Мама потом объяснила ему, что, когда у человека жар, такое бывает. Этого не надо бояться.
Так, может, у него и сейчас этот жар? Но почему тогда папа такой странный? Или это тоже кажется?
У калитки никого не было, а фонари рядом отчего-то не горели, но света из окон хватало, чтобы без труда пробраться к входной двери. Папа подтолкнул мальчика в спину:
– Давай-давай, н-ну…
Из-за угла садика вдруг появился дядька – большой, в плотном черном пуховике. Сначала Славке подумалось, что это дядя Володя, только почему-то не в шубе Деда Мороза, но дядька оказался незнакомым. Он быстро-быстро подскочил к ним, часто и смешно перебирая ногами, почти как тот высокий на дорожке, и молча схватил папу за рукав. Схватил и начал тянуть за собой, упорно отступая назад, за угол.
– Ты… Уйди! – закричал папа. – Уй-ди. Надо мне! Ясно? Надо!
Он вырвал руку из лап жуткого дядьки и толкнул его в грудь. Дядька пошатнулся, отошел на пару шагов – все так же молча.
Живот у Славки сжался в ледяной ком.
– Папа?..
– Идем, С-слав, идем уже.
Папа открыл дверь и пропустил сына вперед. Дядька не двигался, а просто спокойно следил за ними. Его руки, как две огромные сосиски, болтались по бокам. Но когда отец с сыном скрылись внутри садика, он тоже незаметно оказался у входа, схватил ручку и не давал захлопнуть дверь. Папа зло пихнул его, и дядька, все же отступив, скрылся в темноте. Славка отстраненно подумал, что так и не разглядел его лицо, как будто… Его и не было вовсе. Но это просто жар, только жар.
В прихожей было тихо – ни других детей, ни их родителей. На самом деле этот зал назывался каким-то сложным словом – мама говорила «вести в бюле» или что-то такое, но Славка всегда звал его прихожей, прямо как коридорчик дома. Сюда же все приходят.
В больших кадках у входа жили низкие разлапистые деревца, лакированные скамейки пустовали, а картинки на стенах со сценками из мультиков добавляли прихожей-неприхожей ярких красок.
Утром, когда они с мамой приходили в сад, их всегда ждала улыбчивая воспитательница, а справа, из комнаты их группы, летели шум и гам: голоса ребят, бряцанье кастрюль с кухни, громкие разговоры добрых поварих. К шуму примешивались запахи: теплой каши (лучше, конечно, манной), какао и еще всякие, привычные. Но сейчас Славка не чувствовал ничего. Никто весело не болтал на кухне, не щебетали ребята. И воспитательница их не ждала.
Да, сегодня утренник и в группе никого нет, ребята должны собираться в зале – там большое пианино, забавная Екатерина Андреевна, которая всегда придумывает разные конкурсы и игры, а еще много-много зеркал на стене. Но Славке все равно было не по себе – озноб не прошел, толпы мурашек бегали по коже.
Папа замер на месте и крутил головой из стороны в сторону, как будто потерялся. Лицо у него стало совсем уж красным, как большое спелое яблоко.
– Ты… Ты помнишь куда? – спросил он и посмотрел на часы. Славка еще не умел определять время по таким часикам, хотя мама учила, но все равно понял, что они сломались: стрелки быстро крутились друг за другом.
– А вот и Слава наш пришел!
От звука этого голоса мальчик дернулся, спрятался за спину отца. Из-за угла выплыла тетенька в белой рубашке и темно-синей юбке, с волосами, стянутыми на затылке в дурацкий бублик. Она носила очки и ярко красила пухлые губы, отчего они походили на двух гигантских красных гусениц.
