А потом я вышла в коридор.
Что-то во мне тщетно надеялось, что это все-таки соседи. Но это была глупая надежда – из тех, что бывают в детстве, когда ты веришь, что братика и сестру можно не только купить в магазине, но и вернуть их туда.
Косяк двери вздулся гнойниками и нарывами, испещрился язвами и лишаем. Словно это было не дерево, а чья-то зараженная плоть.
Потеки этой плоти уже просочились в квартиру, выплеснулись на придверный коврик, затекли под обувницу. Плоть пульсировала и вздрагивала – и в такт этой пульсации что-то бухало за стеной.
Рана на пальце заныла в такт общему ритму – словно призывая тварь, словно крича: «Они тут! Тут! Сюда!»
– Вот же мразь… – прошипела я то ли твари, то ли ране.
Плоть замерла, а потом с удвоенным усердием стала вплывать в коридор. Мне представилось, как она заполняет всю квартиру, а потом переваривает нас, будто в огромном желудке.
Я думала об этом отстраненно – лишь как сильно вовлеченный зритель или читатель, но не как человек, с которым все это происходит здесь и сейчас. Психика милостиво уберегала меня от осознания того, что действительно в мою жизнь и жизнь Васи сейчас вторгается нечто, созданное из грязи, земли, крови и мяса, нечто, что оторвало у женщины ногу и засунуло ей в рот, нечто, что очень хочет добраться до меня – и, наверное, до Васи. Созданное чьей-то безумной фантазией – чужой и чуждой, – оно живет по своим законам, которых я не могу постичь.
И тут меня осенило.
– Игорь, – кричала я в Васин телефон, – как убить то чудовище из книги?!
– Какое? – не понял он. На фоне были слышны вопросы кассира: «Пакет брать будете? Расплачиваетесь по куаркоду?» – Из какой книги?
– Из той, где в рот ногу! Ну, той, что чуть не прочла Вася!
– А-а-а… Я не знаю. Я не дочитал. Не успел. А что?
– Где она у тебя? Где она лежит?
– На столе, рядом с ноутом. А что?
Я не ответила.
К счастью, книга была именно там, где он сказал. И обложка вживую выглядела еще более отвратно, чем на сайте. Я схватила книгу и быстро перелистала. Бумага была дешевой – сероватой и шершавой, страницы склеивались вместе, словно не желая раскрывать свои секреты. Монстров же обычно убивают в самом конце, верно? На самых последних страницах – или чуть раньше, давая выжившим возможность еще несколько абзацев порадоваться своему счастью.
Я листала.
– Как здорово, что рассвет наступил, – сказала Маргарет, опуская голову ему на плечо.
Я листала.
Сваи подкосились, с утробным чавканьем уйдя в болото, веранда вспучилась, и по ней зазмеилась трещина. С крыши посыпалась черепица, рассыпаясь в труху.
Я листала. Туда и обратно.
Длинные когти вонзились Хелен в живот, как клешня автомата-«хватайки», из которого можно вытащить игрушку. Только вместо мягкого мишки или плюшевой гусеницы сейчас эта лапа вытягивала из нее комок сизых кишок. Хелен захлебнулась болью.
Туда и обратно.
Тварь зашипела, словно на раскаленные камни плеснули ледяной водой. А потом раздался визг, от которого заложило уши.
Оно!
Я лихорадочно пробегала глазами строчки.
Свесившись с балкончика, Маргарет вытянула руки, насколько могла. Она затаила дыхание, и тварь не слышала ее. Она висела в темноте – и тварь не видела ее. Она была перепачкана чужой кровью – и тварь не могла почуять ее.
Досчитав до восьми, Маргарет взмахнула рукой и накинула твари на шею – туда, где должна была располагаться шея, – петлю из кишок Хелен.
И что-то лопнуло в изнанке мира.
Я захлопнула книгу.
Нет.
Это не поможет.
Во-первых, потому что у меня нет петли из кишок Хелен. Во-вторых, кажется, вместо Хелен в этом варианте развития событий кто-то иной…
Я потерла виски пальцами.
Другую фразу… Там, в аннотации, что-то говорилось про фразу… Судя по тому, как убили в итоге чудовище, это не сработало, но…
Но вдруг?
Я снова открыла книгу.
– Свесившись с балкончика… – громко начала я, обращаясь к кускам плоти, которые заполняли коридор. – Маргарет вытянула руки…
Плоть вздрогнула, напряглась.
И стала отползать назад, втягиваясь в дверные щели, покидая квартиру.
Оно помнило. Оно помнило, как его убили, – и сейчас я воскрешала в его памяти тот момент, мгновение за мгновением.
– Досчитав до восьми! – В коридоре было уже пусто – и я видела в глазок, как тварь сформировала жуткую, человекообразную, слегка покачивающуюся фигуру на площадке за дверью. – Маргарет! Взмахнула рукой!
Наверное, меня было плохо слышно, потому что тварь больше не отступала. Казалось, она терпеливо ждет, когда я же закончу читать, чтобы… что? Снова приступить к попытке превратить квартиру Игоря в огромный желудок?
Я провернула замок и решительно открыла дверь.
В нос мне ударили запахи земли и грязи.
– …и накинула твари на шею… – угрожающе прошипела я.
Оно попыталось убежать – сделало несколько неверных шагов, но его ноги подкосились, как у плохо слепленного колосса. Оно рухнуло, забрызгав стены багровым и липким, и там, где жижа попала на известку, вспучились волдыри и гнойники.
– И что-то лопнуло в изнанке мира! – закончила я.
Тварь зашипела, словно на раскаленные камни плеснули ледяной водой. А потом раздался визг, от которого заложило уши.
Кусок слизистой плоти извивался на площадке, пузырясь волдырями и исходя язвами. Он пульсировал, то сжимаясь в ком, то расплескиваясь лужей. Лишь когти оставались неизменными – острыми и длинными. Они взметались вверх в безысходной попытке достать меня. Но я отступила вглубь квартиры, и они лишь скрежетали по бетону и известке стен и металлу двери.
Брякнула кабина лифта, останавливаясь на этаже. С тихим шорохом раскрылись двери.
– Что тут происхо… – сделал шаг из нее Игорь.
Договорить он не успел.
Длинные когти вонзились ему в живот, как клешня автомата-«хватайки», из которого можно вытащить игрушку.
– Игорь! – завопила я. Перед глазами у меня оживали строчки со страниц из сероватой бумаги.
Наверное, он ничего не успел понять. Его взгляд помутнел, из краешка рта вытекла струйка крови. Ноги подкосились, и он рухнул навзничь, раскроив череп об угол входа в лифт.
С тихим шорохом двери кабины попытались закрыться, но наткнулись на голову Игоря и раскрылись снова.
Тварь засыхала на полу багровой лужей. Когти лежали в ней опавшими лепестками диковинных цветов.
Двери кабины тихо шуршали, открываясь и закрываясь.
Через неделю я принесла Васе листок бумаги.
– Скажи: «В этом тексте никто не умер»! – полупопросила, полуприказала ей я.
– В этом тексте никто не умер, – покорно повторила дочь.
– А теперь читай.
– Справка о смерти гражданина… – начала она. – Мама, а что такое «справка о смерти»?
– Читай! – оборвала я ее.
– А что это, мама? – спросила Вася, прекратив читать.
– Рассказ, – ответила я. – Такой странный рассказ. Экспериментальный.
Вася посмотрела на меня, разумеется, ничего не поняв. А я просто обняла ее и стала ждать.
Через пятнадцать минут я взяла телефон и набрала номер Игоря.
– Оль, погоди, – отрывисто произнес в трубке такой знакомый голос. – У меня тут на второй линии опять все упало.
– Игорь, – вдруг зачем-то сказала я. – Давай снова поженимся.
Конечно, я читала Стивена Кинга, его историю о кладбище домашних животных. И помню леденящий ужас от невысказанного и непоказанного в старом рассказе про обезьянью лапку. Конечно, я не сразу поверила, что это тот самый, прежний Игорь. Конечно, я была всегда начеку и наготове, держала под рукой что-то тяжелое и острое, а ночью просыпалась от малейшего шороха.
