– И?
– И я ответил, что про чудовище. А потом ушел в другую комнату, мне ноут был нужен…
Я вздохнула. Ничего не изменилось.
– И что, Газунов… – я всегда обращалась к нему по фамилии, когда нужно было дать понять, что шутки кончились. – И как теперь к тебе дочь отпускать? А если ты снова что-то не заметишь или забудешь? Мне что, с ней приходить?
– Ну я был бы не про… Блин, Оля, ну я правда случайно. Просто там столько всего было, мне нужно было понять, а я…
– Ладно, хватит. Но если ей начнет сниться всякая срань, то ты сам будешь водить ее по психотерапевтам. И платить за них тоже сам будешь.
– Да блин, Оля, я и так все для нее сделаю!
Я ничего не ответила и положила трубку.
На улице утром прошел мелкий, но противный дождь. Вася не хотела надевать резиновые сапоги и куртку и, весело хохоча, уворачивалась от меня – словно ей было не шесть лет, а три года. Я поддерживала игру, демонстративно громко охала и возмущалась, махала руками, словно пытаясь ее поймать, – разумеется, в тесном коридоре ей было бы некуда бежать, если бы не моя нарочитая неловкость. Она понимала, что я поддаюсь, я понимала, что она понимает, что я поддаюсь, – но разве смысл игр не в том, что все принимают какие-то на первый взгляд глупые правила?
В какой-то момент то ли Вася увильнула слишком резко, то ли я перегнула палку со своей неловкостью – но я качнулась, не удержала равновесие и чуть не упала спиной в уже приоткрытую входную дверь. Лишь в последнюю секунду вывернулась – «как кошка», мелькнуло в голове – и уперлась рукой в косяк.
– Ой! – С Васи схлынул весь азарт. – Мам, извини. Пошли гулять.
– Ты уверена? – уточнила я, в глубине души жалея, что эта беззаботная и дурацкая игра завершилась так внезапно.
– Угу, – кивнула Вася. И напомнила: – Сначала за киндером, а потом гулять.
Киндер она заслужила тем, что уже третий день не разбрасывала игрушки, а вчера неожиданно помыла за собой посуду – и даже не разбила тарелку.
Уже в лифте я обратила внимание, что моя ладонь выпачкана в чем-то липком и слизистом, и с отвращением стерла это влажным платочком.
Вася задумчиво бороздила лужу, которая собралась около бордюра. Мутная вода доходила ей до щиколоток, сапоги утробно чавкали в грязи на дне – и я гадала, оставит ли Вася один там или все-таки вернется ко мне с полным комплектом обуви.
Киндер-сюрприз лежал рядом со мной на скамейке – Вася почему-то обрадовалась только самому факту покупки и не выразила ни малейшего желания открыть его прямо сейчас. Мне даже показалось, что она уже забыла о нем – просто поставила в голове мысленную галочку «мама купила» напротив «мама пообещала», и на том все и закончилось.
Я толкнула шоколадное яйцо пальцем. Оно качнулось и чуть провернулось на мокрой древесине скамейки. Мне вдруг вспомнился эксперимент из Васиной книжки про опыты – про Колумбово яйцо. Как поставить вареное яйцо торчком, чтобы оно не упало? Слегка раздавить скорлупу. А можно ли поставить торчком шоколадное яйцо? Ведь, по идее, в нем капсула с игрушкой, которая может влиять на центр тяжести. Есть ли какой-то шанс, что совпадение мельчайших нюансов приведет к балансу?
Я поставила яйцо торчком и разжала пальцы.
Конечно же, оно упало на бок.
Немного прокатилось по дуге и остановилось, покачиваясь.
Я протянула руку, чтобы сделать еще одну попытку – скорее всего, конечно, совершенно бесполезную, но…
…тут яйцо прыгнуло на меня.
Конечно, мне это лишь показалось. Разумеется, это была какая-то причудливая игра физики – сочетание мокрой фольги, лужи на влажной деревяшке, тепла от моей руки – диковинная вязь причин, из-за которых яйцо вдруг дернулось и скакнуло вверх. Но в то мгновение почудилось – как там говорят, «у страха глаза велики»? – что оно прыгнуло на меня. Целясь мне в лицо. Рефлексы из прошлого, где был КМС по спортивной гимнастике, дали о себе знать – я отклонилась в сторону прежде, чем вообще успела сообразить, что произошло.
Яйцо ударило меня в плечо, отскочило и шлепнулось в грязь.
– Мам, ну зачем ты его уронила?
Вася стояла передо мной. Конечно же, лишь в одном сапоге. Второй резиновым «Титаником» медленно тонул в луже.
– Ветер… – хрипло сказала я. – Ветер его сдул, я не успела поймать.
Вася вздохнула и подобрала киндер.
– Я его все равно съем, – предупредила она.
– Давай посмотрим: если сильно испачкалось, то ты заберешь игрушку, а я куплю тебе новое, – предложила я, вставая.
Вася, подумав, кивнула.
Я пошла к луже, вытащила сапог, вернулась к дочери, которая задумчиво крутила в руках яйцо.
– Оно тяжелое, – сказала Вася. – Как ветер его сдул?
– Это был очень сильный ветер, – пояснила я, присаживаясь на корточки и натягивая сапог ей на ногу. Удивительно, но в этот момент я сама себе верила. – Сильно дунул, скамейка скользкая, оно укатилось.
Вася недоверчиво посмотрела на меня, но снова кивнула.
Киндер она так и не успела съесть. У нас был уговор, что сладости только после обеда, – но едва Вася успела прикончить суп, как позвонил Игорь с новостью, что ему дали два билета на детское шоу мыльных пузырей. Конечно же, Вася захотела пойти, и, разумеется, она тут же забыла про киндер.
Это яйцо в слегка подсохших потеках грязи так и осталось лежать на столе до самого вечера. Вася осталась ночевать у отца – сама не захотела тащиться домой через несколько пересадок, засыпая у него на руках.
– Торжественное открытие выставки «Сто ликов Сальвадора Дали» состоялось сегодня… – тихонько бубнил выпуск новостей на планшете.
Я протянула руку к яйцу, взяла его, взвесила на ладони. Оно действительно казалось тяжелее, чем те, что я трогала раньше. «Наверное, какая-то новая серия игрушек-вкладышей», – мелькнула мысль.
Вспомнились игрушки, которые были в моем детстве: веселые синие бегемоты, забавные перевертыши – полумашинки, полутотемы. Конечно, назавтра Вася вспомнит об этом яйце – но не отличит его от другого, которое я куплю уже утром, пока она еще не вернется домой.
Грязноватая фольга снялась легко, с едва слышным шуршанием. Гладкие шоколадные бока поблескивали под светом лампы. Разделительный шов призывно белел, приглашая подковырнуть его ножом.
– …таким образом, это будет уже десятый детский сад, чье строительство было завершено с начала года, – выпуск новостей взял торжественную ноту.
Плоть и дух человеческий слабы, так что я поддалась зову шоколадного яйца и достала из кухонного ящика нож. Шов, однако, оказался достаточно крепким – возможно, шоколад переморозили в магазине, – и лезвие никак не могло попасть в него, то и дело соскальзывая.
– …информация о том, что убитой в рот была засунута конечность, категорически не соответствует действительности, – сообщили в планшете.
Нож соскочил, полоснув по суставу указательного пальца. Ранка мгновенно раскрылась, на столешницу брызнула кровь. Сунув палец в рот, давясь соленым и железистым, я лихорадочно листала список новостей и пыталась понять, что же услышала.
Везде утверждалось, что в доме на Ленинском проспекте произошло обычное бытовое убийство. Информация о том, что убитой в рот была засунута конечность, категорически не соответствует действительности. Как не соответствует и то, что кишки покойной были развешаны на балконе, дверь выломана с корнем, а паркет – содран до бетонной основы. Настоятельно просим не распространять слухи.
Я поперхнулась, выплюнув сгусток крови, – та никак не останавливалась, рана была слишком глубока, чтобы ее зализать. В ванной я нашла бинт, наложила несколько витков, предварительно залив место пореза хлоргексидином. Руки у меня тряслись, полфлакончика пролилось на пол, бинт то съезжал, то скручивался жгутом, словно не желая ложиться ровно.
«Не соответствует действительности», – стучало у меня в ушах. Значит, это правда. Значит…
