Проклятие Озерной Ведьмы - Джонс Стивен

У меня нет ваших поношенных лоферов и коричневых слаксов, нет классических мужских рубашек с короткими рукавами и галстуков, которые вышли из моды, насколько я в этом разбираюсь, десять, а то и двадцать лет назад, но, как и вы, эта девица устроит настоящий ад, прежде чем позволить кому-то другому рассказывать, что такое настоящая история штата Айдахо, а что такое ненастоящая.

Вот только Баннер ухватил меня под руку.

Мне хочется пихнуть его еще раз, но он сильнее меня.

– Не вынуждай меня надеть на тебя наручники, – говорит он, изображая ухмылку на «официальном лице».

– Неужели? Хочешь попробовать? – говорю я и, вывернув руки наизнанку, подношу их к его лицу.

– Джейд, я…

– Теперь это моя работа, – говорю я, взмахнув рукой в сторону школы. – Я больше не та девочка, которая на каждом углу кричала «Слэшер!», можете вы взять это, наконец, в голову – вы все: ты, Пруфрок и весь мир. Это не моя работа искать… искать Хетти. Пола. Я ее проделала уже дважды, разве нет? Неужели этого не доста-сука-точно?

– Нет такого слова, – бормочет Баннер, надевая свою ковбойскую шляпу и крутя ее на голове, чтобы села нужным местом, и ему приходится наклонять голову точно под тем углом, что у чувака на рекламе «Мальборо», когда на миг подгибается колено, будто тут есть кто-то, у кого колени могут ослабевать таким вот образом.

– Ты такой мудила, – говорю я ему, отвечая его же улыбкой для всех камер, направленных на меня с парковки. Все папаши с белыми от сахарной пудры губами жуют свои пышки и попивают кофе, наслаждаясь представлением.

– Я же не собираюсь на самом деле надевать на тебя наручники.

– Она на тебе хорошо смотрится, правда, – говорю я, постукивая тыльной стороной ладони снизу по полям его шляпы. – Только не носи ее дома. Пока не захочешь маленького братишку или сестренку для Эди.

– Ты когда-нибудь переключаешь передачи? – Баннер снова снимает с себя шляпу и устремляет взгляд в школьную стену с рядом окон.

У одного из них стоит Лемми, наблюдает за нами.

И что это значит? Может быть, это значит, что Харрисон не руководит там процессом, как ему хотелось бы.

Хорошо.

– Когда она возвращается? – спрашиваю я, поворачивая голову вслед Баннеру и указывая, чтобы шел за мной подальше от всех этих взглядов.

– Мы теперь говорим про Лит?

– Давай сюда, – говорю я, хватая его за рукав униформы, чтобы провести за собой через высокую изгородь ко второму из лучших моих местечек для курения.

– Она возвращается завтра, – говорит он про Лету. – Вот почему…

– Все получилось? – спрашиваю я.

Баннер пинает траву ковбойским сапогом и говорит:

– В прошлый раз тоже все получилось, ведь так?

Одна из точек крепления новых и в основном пластиковых челюстей Леты сдвинулась немного три дня назад, когда она набрала полный рот органически чистой морковки, а потому: самолетом до Солт-Лейка, срочный вызов лучших дантистов мира.

– Ты видел «Безумную поездочку»? – спрашиваю я, закурив сигарету и усевшись на моей перевернутой корзинке для мусора.

– Снова меняешь передачу, – говорит Баннер.

– Две тысячи первый год, первая часть трилогии, – говорю я ему этаким залихватским тоном. – Страшный серый волк отрывает человеческие челюсти… ну, ты знаешь. Вот чем он занимается. Но ни один из них не может сравниться с Летой. Вот что я хочу сказать.

– В том смысле, что она могла бы пережить это кино?

– Всю трилогию, даже связанными за спиной руками.

– Она даже обезболивающие не будет принимать.

– Хорошо. Я… в тюрьме я знала многих из этих тупоголовых. Это было… жутко. Ничего хорошего.

– Но она от этого плачет.

Вероятно, он этого не осознает, но, говоря это, потирает себе челюсть.

Я киваю, стряхиваю пепел, прищуриваюсь.

– Я туда с тобой не поеду, – говорю ему, указуя сигаретой на юг, в приблизительном направлении плотины, а потом разгоняю дым рукой. – Я что хочу сказать: я сочувствую Хетти, сочувствую Полу, но это больше не моя… не моя ответственность, понимаешь? Каждый раз, когда я втягиваюсь во что-то, передо мной открывается прямая дорога за решетку.

– Ты про Пола Демминга? – спрашивает Баннер. – Про Хетти Йэнссон?

– Да, ты не видел… там?

Запись, сделанную Лемми с дрона.

– Я сам хотел тебе об этом сказать, – говорит Баннер, в его манере появилась какая-то медлительность, словно он читает с запомненной записи. – Наконец-то объявился Рекс Аллен. И Фрэнси.

– Да, конечно, – мгновенно отвечаю я. – Но они мертвы вот уже четыре года как? Разве свежие мертвецы не важнее, ну, хоть чуть-чуть, может, даже какой подросток?

– Тут есть… – начинает Баннер, но и сам не знает, что сказать дальше. Он косит глаза, трет подбородок своими наждачными большим и указательным пальцами, словно от этого трения сама собой включится нужная передача. – Тебе придется объяснить мне, Джейд. Прошу. Давай не будем выходить за рамки здравого смысла. Я тебя умоляю.

– Давай сначала ты не будешь выходить за рамки здравого смысла. И вообще, почему ты здесь, шериф?

– Потому что Рекс и Фрэнси…

– Да, лес наконец-то изрыгнул «Бронко», отлично. Но как ты об этом узнал? Нельзя сказать, что эта новость на маршруте патрулирования. Или я ошибаюсь?

– Это еще не стало достоянием общественности, – шепчет Баннер, стреляя глазами на манер Дьюи.

– А я не общественность, – сообщаю ему я. – Ты меня вытащил из класса? Я не пришла с этим в твой офис.

– Фотография в электронной почте, – бормочет Баннер. – Анонимный источник. С координатами. Я говорю – долгота, минуты…

– Это не фотография, – возражаю ему я. – Это просто кадр из чьей-то съемки с дрона?

Он обдумывает мои слова, уставившись в какую-то точку рядом с моим левым плечом, потом говорит:

– У тебя есть дрон?

– У меня даже нет адреса твоей электронной почты, Баннер. Я тебе хоть раз в жизни отправляла мейлы?

– Я не хотел, чтобы ты узнала о Рексе Аллене и Фрэнси от… от кого-то другого, – говорит он сквозь пальцы, а все эти наждачные операции с подбородком ничего не пробуждают в его голове.

– Меня не волнует прежний шериф и его помощник, – приходится сказать мне. – Я что хочу сказать – большая трагедия, полный отстой, но мы все знали, что они не вернутся. А Хетти и Пол…

– Это из-за Йена, младшего братишки? – спрашивает Баннер. – Хетти взяла его с собой, когда они с Полом обратились в бегство? Если ты что-то знаешь, если Хетти сказала тебе что-то, то…

– Он у отца, да? Что такого ты знаешь об этом, чего не знаю я?

– Очевидно, что почти ничего.

– Тогда позволь я тебе расскажу, шериф. Йена Йэнссона там не было.

– Там – это где, Джейд?

– Там, – говорю я, кивая свой расстроенной головой в сторону плотины. – С Фармой и Фрэнси.

– С Фармой?

– Извини, ошиблась, выдаю желаемое за действительное.

Баннер достает телефон, переходит в почту, предъявляет преступный кадр: разбитый «Бронко», неясные очертания Фрэнси через лобовое стекло, за рулем тени слишком темные, их не разобрать. В самом низу этого изображения, словно субтитры, выжжены эти градусы и минуты, буквы желтые, будто светодиоидные, и какие-то отощавшие, большеберцовая кость гораздо более щуплая, чем коленный сустав.

– Ты ездил туда? – спрашиваю я.

– Это не фотошоп, – говорит мне Баннер, возвращая телефон в карман.

– Значит, ты видел Хетти и Пола?

– Нет… Пол Демминг и Хетти Йэнссон сбежали, Джейд. Это говорит даже сама миссис Йэнссон – они собирались бежать с самого лета. Ты знаешь про развод, срач из-за опеки, настоящая драма. Что же касается Уитте Йэнссона… какого черта?

Я перевожу глаза на то, что оборвало его посреди предложения, и он сам подается вперед, чтобы получше видеть живую изгородь, его правый локоть задран, потому что его пальцы сжимают рукоять пистолета у него на бедре.

– Ах да. – Мне приходится как бы извиняться. – Майкл, это Баннер Томпкинс, бывшая футбольная звезда, в настоящем шериф. Баннер, позволь представить… Майкла Майерса.