Кино под небом - Лансдейл Джо Р.

Дошло до того, что меня стало раздражать, что он потешался над ними.

– У них хоть что-то есть, – сказал я. – Вера. Все эти люди не ели целую вечность… с тех пор, как Король захватил палатку, и посмотри, как они себя ведут. Дисциплинированно. Они полны сил и уверенности. А остальные в этом автокинотеатре…

Нередко слышались крики и рев бензопил, и не только с экрана. Время от времени воздух пронзал звук выстрела или доносился шум драки. Но здесь, у Восточного экрана, такого не было.

– Они где-то берут еду, Джек. Одной верой сыт не будешь. Поверь мне.

– Ты должен обладать верой, чтобы судить о ней, – сказал я.

– Думаешь, у тебя она есть?

– Нет, но я хотел бы, чтобы была.

– Это все вранье, Джек. Нет никакой волшебной формулы, никакого способа знать, как быть дальше. Астрология, нумерология, гадание на чайных листьях и крысином помете, все это – одно и то же. Это ничего не значит. Вообще ничего.

Глашатай зашел проведать нас.

Мы стояли, прислонившись к переднему бамперу грузовика, и наблюдали, как люди у Северного экрана носятся, как дикари, убивают друга и ломают машины. Боб держал при себе своего верного спутника 12-го калибра, на тот случай, если оттуда к нам придет компания радикалов, которые захотят убить нас или съесть.

Но никто не приходил.

Я подозревал, что на то было три причины. При каждом экране образовалось собственное сообщество, и как ни странно, все они старались держаться обособленно; предпочитали убивать и есть своих членов. По крайней мере, пока. Во-вторых, у Боба был дробовик, и он походил на человека, который уже им пользовался. И, кроме того, христиане, как я их назвал, создали собственный патруль, который регулярно обходил по периметру Восточный экран. На вооружении у них были, в основном, монтировки, автомобильные антенны и тому подобное, но также имелась пара пушек. Третья причина, по которой нас оставили в покое, была просто моим предположением. Я считал, что наши противники обладают терпением и оставили нас на десерт.

Что ж, как я уже сказал, мы сидели на бампере грузовика, и тут появился Глашатай. Выглядел он неважно. Губы потрескались, глаза впали, словно усохли в глазницах. Чтобы не упасть, он использовал ручку от мотыги. Казалось, каждый шаг давался ему с огромным трудом. Мне очень хотелось дать ему кусочек вяленки, но Боб, словно прочитав мои мысли, быстро посмотрел на меня и покачал головой.

Глашатай подошел к нам и сел рядом с Бобом на бампер, опустил голову, переводя дух.

– Надеюсь, вы, парни, не убьете меня и не съедите, – почти весело произнес он.

– Не сегодня, – сказал Боб.

– Тогда, может, у вас есть какая-нибудь еда для меня? А то я совсем дерьмово себя чувствую. А вы выглядите довольно неплохо. Похоже, у вас есть что поесть.

– Извини, – ответил Боб. – Было, но мы съели. Мы всякий раз откладывали понемногу от того, что получали в палатке, но все уже кончилось. Заначки не осталось.

– Что ж, – сказал Глашатай, – я просто спросил. Это же не больно. Мне больше нет смысла это делать, ходить и сообщать новости. Все сейчас сами себе новости, никто не хочет больше слушать. Все просто хотят убить и съесть меня. Эта ручка от мотыги спасала мне жизнь уже дюжину раз. Возможно, больше. Хотя мне довольно крепко досталось. Кажется, у меня сломаны ребра. Больно, когда глубоко дышу или быстро хожу.

– Что можешь рассказать нам про Попкорнового Короля? – спросил я.

– Он ушел в палатку и больше не выходил. Туда никто не может попасть. На том синем свете вокруг нее можно жарить яичницу. Видел, как один старик сжег себе руку, пытаясь войти туда вслед за Королем и раздобыть еды.

– Тогда почему этот свет не убил Короля? – спросил я.

– Не заставляйте меня лгать. Понятия не имею, – ответил Глашатай. – Может, тогда условия были просто другие.

– Значит, все дело в Короле, – сказал Боб.

– Ну, почти, – произнес Глашатай. – Те тела, которые тигр затащил в палатку. Он питается ими. Повесил их в витрине, и всякий раз, когда я их вижу, мяса на них становится все меньше.

А почему бы и нет, подумал я. Уиллард и Рэнди демонстрировали свою власть, показывали, что у них есть еда. Что она развешена за стеклом, красиво и аккуратно. А все мы – жалкие неудачники, клянчащие зернышки попкорна, убивающие друг друга и отдирающие мясо с костей, словно гиены. Но он, Попкорновый Король, – не такой. У него все чисто и опрятно, хорошее освещение, и он наверняка срезает мясо с помощью ножа. А еще у него есть газировка. Возможно, немного миндаля в шоколаде на десерт.

– А что насчет палатки на Парковке Б? – спросил Боб.

– Снова захвачена, – ответил Глашатай. – Только еды там не осталось. Те Бандитос уже все подчистили. Я не говорил вам, как нашел под одной машиной пакет попкорна несколько фильмов назад? Он был полным на треть. Это было возле Северного экрана. Он просто лежал там, и никто его не видел. В тени колеса, под машиной. Я съел все прямо там, на месте. Блин, а вы неплохо устроились в этой части автокинотеатра, ребята.

– Это только пока, – сказал Боб.

– Почему бы тебе не остаться здесь? – спросил я.

– Я всегда должен находиться в движении. Таков мой путь. К тому же я не уверен, что ваши соседи захотят, чтобы я остался. Когда я приходил сюда и уходил, они не возражали, но я не знаю, как они отнесутся к моему переезду сюда.

– Мы не сможем замолвить за тебя словечко, – сказал Боб. – Мы здесь нижнее звено социальной иерархии.

– Не нужно за меня ничего говорить. Будь, что будет, я должен продолжать двигаться. Вы же знаете, раньше я водил пивной грузовик. Был всегда в дороге… Дважды развелся, поскольку не мог сидеть на месте. Мне нужно всегда находиться в движении. Когда вернусь домой, снова буду везде ездить. Я люблю автокинотеатры по одной причине: ты приезжаешь и сидишь в машине, а когда смотришь фильм, кажется, будто ты едешь по новому миру, или типа того. Нужно лишь положить руки на руль и представить себе… Значит, парни, у вас нет ничего пожевать?

– Ничего, – ответил Боб.

– Тогда поковыляю дальше. Берегите себя. Надеюсь, в следующий раз, когда увижу вас, мы не испортимся настолько, что захотим съесть друг друга.

– Тоже надеюсь на это, – сказал Боб.

С помощью ручки от мотыги Глашатай поднялся на ноги и побрел прочь, вдоль ряда колонок, по направлению к проходу между Восточным экраном и Северным.

– Мы должны были накормить его, – сказал я. – Он плохо выглядит.

– Все здесь плохо выглядят, Джек. Непрактично кормить людей. Даже Глашатая. Иначе он придет в форму, а когда оголодает, даст нам по башке, и заберет все, что у нас есть. Глашатай – нормальный парень, но он – всего лишь человек.

– А ты не очень-то уважаешь этот вид, верно?

– Так получилась, что да, – ответил Боб.

Я думал о христианах, об их собраниях, об их вере. Это давало мне моральную силу. Их поведение убедило меня, что у человечества есть нечто большее, чем хорошая еда, холодное пиво и потрахушки на сеновале. Нечто сильное и благородное. Нечто, что, подобно семени, нуждается в удобрении. И я рассказал обо всем этом Бобу. А он сказал, что, по его мнению, пиво, хорошая еда и потрахушки на сеновале – это просто отлично. А что касается семени, которое нуждается в удобрении, он имел четкое представление, какой тип удобрения лучше всего подошел бы для такого семени.

Разговаривать с Бобом было невозможно. Он был слишком узколобым.

Утомившись, мы пошли спать. Из колонки продолжали греметь диалоги и музыка из фильмов, а мы переносились в ночные страны холодных теней и безрадостных снов. И именно тогда, через динамик к нам проник Попкорновый Король, просочился к нам в мозги и поделился своими планами, сообщил, какую мы сыграем в них роль. Соглашусь, эти планы звучали заманчиво. Он будет присматривать за нами, кормить нас, даст точку опоры для наших жалких жизней. И, конечно, этот голос, этот приятный голос, отчасти это был голос Рэнди, отчасти чей-то еще; может, Уилларда, а может и нет. Мягкий мурлыкающий голос, который дразнил и порол всякую чушь. Всегда находил нужное слово. И эти голоса, полные сладкого яда, жаркие и холодные, принадлежали Попкорновому Королю.