Жатва. Том 1 (СИ) - Мичурин Артем

Живоглот состроил мрачную гримасу и осуждающе произнёс:

— Так может говорить лишь тот, кто никогда не видел грязную магию собственными глазами.

— А ты, стало быть, видел?

— Да уж, насмотрелся так, что, бывает, ночами до сих пор ссусь. Ссусь, — повторил Тьерри, подавшись вперёд и вытянув в моём направлении указательный палец, — и не стыжусь этого. А знаешь почему?

— Будь так любезен, поведай нам захватывающую историю своего энуреза.

— Потому, что в первый месяц после того случая, я не только ссался, но ещё и дристал, кровью в основном, и чаще всего, не спуская портков. А в остальное время либо орал дурью, либо слюни пускал, забившись в угол. Гляди, — выставил он левую ногу и задрал штанину.

Вначале мне показалось, что кожа на голени обезображена глубоким ожогом. Я не сразу заметил, что эти бугры и впадины не на коже. Они находились под ней, сама кость была искажена, будто её покрывали отростки, как ветвь покрывают весной новые побеги.

— У меня такое до самой задницы, — вернул Живоглот штанину на место. — Чудо, что ходить могу.

— Что произошло? — не на шутку захватила меня история энуреза Тьерри.

— Колдун — вот что. Далеко отсюда, у границы с Холмогорьем. Напоролись на него с ребятами по глупости, приняли за пилигрима, решили поразвлечься. Из дюжины выжили только двое.

— Поразвлечься?

— Ну, знаешь... Эти пилигримы... Они вечно бредут куда-то, мол, их боги направляют. Большинство таких чудаков давно тронулось умом. А мы все молодые были, дурные. Ну как над юродивым не подшутить? — Тьерри невесело усмехнулся и отхлебнул из горла моей бутылки. — Первым заговорил Рене. Он спрыгнул с телеги и взялся ходить вокруг этого «пилигрима», приговаривая: «Что тут у нас? Неужто Амиранта ниспослала бабу жаждущим ласки? Неужто-неужто?». Чёртовы пилигримы обычно носят балахоны до пят, подпоясанные, ну, навроде баб. А тот и отвечает: «Кабы горя тебе не хлебнуть с такой красавицей». Ого, думаем, какой дерзкий бродяга, ну и давай над ним всем гуртом потешаться. Толкать его стали, затрещины да пинки отвешивать. Я даже не понял, когда начался этот ужас. Сперва решил, что парни придуриваются. А их ни с того ни с сего будто судорогами пробрало. Всех, кто близко подошёл. Корёжить стало, трясти. Кто стоя корчился, кто наземь рухнул. А потом до меня дошло... Дошло, когда братья мои стали кровью блевать, а чресла их будто гуттаперчевыми сделались. Я за арбалет, а руки не слушаются. Голова как чумная. Морок обуял. И в мороке этом такое я повидал — врагу не пожелаешь. А дружки мои тем временем в воздух поднялись, прямо у колдуна над головой, и там, в воздухе-то, — произвёл Тьерри пальцами красноречивые жесты, — давай друг о дружку тереться и... Будто прорастать один в другого. Прорастать... Смекаешь? Десять человек... Одним шаром плоти стали. Не помню, как уковылял оттуда. Очнулся от дикой боли. Глаза открываю, а по мне Лука ползёт... Лука Змей. Можешь догадаться, за что он такое погоняло получил. Только, хоть и признал я его, а непохож он на себя был. Рожу перекосило, нос набекрень, скула одна вниз уехала, а изо рта хер висит. Всё равно что язык, только хер. Ага. Потому и признал. Заорал, помню, скинул его с себя и на четвереньках припустил так, как иные на здоровых ногах не бегают. Такая вот она, магия-то. Смекаешь теперь, чего допытываюсь?

— Кажется, смекаю.

— Тем лучше. Потому что придётся тебе в этот раз с магией самолично встретиться.

— Что?! — встрепенулся усердно старавшийся всё это время не отсвечивать Волдо. — Колдуны?! Нам теперь на колдунов охотиться?!

— Эй, давай-ка уймись, — постарался я утихомирить разбушевавшегося оруженосца, и снова обратился к Живоглоту: — Вижу, ты собрался перейти от лирики к практике. А ничего не забыл? Вспоминай-вспоминай. Ностальгические истории о знакомстве с энурезом, видно, отодвинули на задворки твоей короткой памяти одну крайне важную деталь — мой контакт с неучтённым храмовником. Такой был уговор.

— Как раз об этом и хотел перетереть, — усмехнулся Живоглот. — Контакт-то тебе будет. Но есть заминочка — работать с тобой он согласен только после решения своей проблемы.

— И решить её должен я?

— Это его условия, не мои. Также он просил передать, что, если проблема будет решена, ты в накладе не останешься.

— Каков интриган. Ну рассказывай, кого теперь убить.

— Одну ведьму.

— Пресвятая Амиранта! — сложил Волдо ладони лодочкой и уткнулся в них носом.

— Ведьма ведьме рознь, — продолжил Живоглот, стараясь подсластить пилюлю. — Эта большой силой не славится. Но кое-что умеет, конечно. Проблема же состоит в том, что одним из её умений является очищение душ. Нет, не такое, как у храмовников или нашего человека, не так чисто, но терпимо, мозги сберечь худо-бедно позволяет. А долю она берёт куда как меньшую.

— Банальное устранение конкурента?

— Отчасти.

— Так натравите на неё инквизицию, и все останутся довольны.

— Дело в том, что наш человек хочет душу ведьмы. Сам понимаешь, обладающих таким даром встретишь нечасто. А поглощение их души... коллегой может дать последнему бесценный опыт.

— А мне?

— Как я уже говорил, наш человек обещал щедрую награду.

— Я не об этом. Если я поглощу душу ведьмы, мне перепадёт бесценный опыт? Ну, как с плетением макраме только что. Чёрт, при случае надо обязательно купить нитки и тесьму. Аж руки чешутся.

— Души — не макраме, — состроил Живоглот кислую мину. — Для этого нужен дар. Дар, получаемый с рождения. Это даже не магия, а нечто совершенно иное, это нельзя изучить или перенять, как опыт. Можно только оттачивать уже имеющееся мастерство. Для этого нашему человеку и нужна душа ведьмы. А ты, если поглотишь её, попросту похеришь всё. Ясно? Подтверди, — обратился Тьерри к Волдо, видя скепсис на моём лице.

— Ну, — начал тот неуверенно, — мне не приходилось слышать, чтобы кто-то получал дар, поглотив душу храмовника. Впрочем, мне вообще не приходилось слышать о таких поглощениях.

— Короче, — разочарованно махнул рукой Живоглот, — как я и говорил, тебе это нихрена не даст, разве что научишься зелья из крысиных жоп варить.

— Тоже полезно, — пожал я плечами.

— Но не настолько полезно, как покровительство Сезара. А ты его точно лишишься, если совершишь эту глупость, да ещё и врага наживёшь. Вряд ли тебе такое нужно.

— Ну ладно, — принял я к сведению небезынтересные аргументы, — положим, я согласен с выдвинутыми условиями. Кто-то знает где искать эту вашу ведьму?

Лицо Тьерри вдруг обмякло и вытянулось:

— Рамон... — мотнул он башкой в сторону двери.

— О... Прелестно.

— Да, Шогун подери твоего демона! Для того я и взял его с собой!

— Что, он тебе даже в общих чертах координаты не поведал?

— Какие нахер общие черты в лесах?!

— Спокойно. Волдо, будь добр, принеси душу безвременно почившего раба божьего Рамона, если тебя не затруднит.

Пацан, вздохнув, отправился собирать скудный урожай, а Живоглот уставился на меня с немым вопросом во взгляде.

— Есть идеи получше? — развёл я руками.

— Неочищенную? — скривился Тьерри так, что стал похож на сухофрукт с глазами.

— А у тебя в запасе день-другой, чтобы смотаться до вашего человека и обратно? Нет? Так я и думал.

— Жуткое месиво, — пришёл бледный как последнее слово растратчика Волдо и положил на стол душу.

— Сука, даже смотреть на это не хочу, — демонстративно отвернулся Живоглот.

— Ну так зажмурься и вперёд.

— Что? — вернул он свое бесценное внимание моей скромной персоне.

— Ты же не думал, что поглощать её буду я? Ой, прости... Так и было? Как неловко. Но, видишь ли, мне абсолютно поебать на твои проблемы с поиском цели, я вписался лишь в её ликвидацию. Не приведёшь меня к ней — можешь возвращаться к Сезару и передать, что Кол крайне... Нет не так. КРАЙНЕ недоволен исполнением ранее оговорённых условий, и, скорее всего, уже где-то поблизости, дабы урегулировать разногласия в присущей ему манере. Да, не забудь отвесить глубокий реверанс.