Жатва. Том 1 (СИ) - Мичурин Артем

Красавчик — не будь дурак — подыграл, изобразив и без того не слишком милой мордой нечто действительно ужасное, и толпа ещё сильнее подалась назад.

— Подержи их минут пять и возвращайся в город, — нашептал я своему исчадию ада боевую задачу и, стараясь соблюсти приличия, раскланялся: — Господа, не поминайте лихом.

Обе лошади ждали у крыльца в компании сильно нервничающего и без остановки озирающегося Волдо.

— Ехать сможете? — без особого оптимизма окинул он меня взглядом.

— Справлюсь. Держи, — сунул я ему мечи. — Помоги ногу закинуть.

Кое-как взгромоздившись в седло, я пришпорил левой ногой кобылу, и мы с верным оруженосцем рванули прочь от радушного дома семейства Ройтеров.

Глава 12

Похмелье. Впервые я столкнулся с этим явлением лет в восемь, ухнув накануне стакан пятидесятиградусного самогона бабы Зины в компании старших товарищей. Согласно содержимому медицинских справочников, меня должно было порвать с него, как хомячка с капли никотина, а я не только выжил, но и неплохо провёл время, помацав сиськи плохо владеющей собою незнакомой женщины и испытав эффект невесомости. Утро было похоже на пленение бандой анальных террористов — хочется поскорее умереть и не знать, что с тобой происходило в недавнем прошлом. Валет зажал мне нос и влил пятьдесят граммов водки, потому что нужно было работать, а не блевать полдня. Годами позже, когда раж заявил о себе, похмелье осталось лишь в этих воспоминаниях. Но сегодня я будто окунулся в детство.

— Бухло есть? — первое, что я сумел произнести, разлепив глаза.

— Что? — битым стеклом ворвался в мой мозг голос Волдо.

— Алкоголь, спиртное, выпивка, что-то жидкое и горящее.

— У вас не похмелье. Такое состояние из-за яда.

— Ясно. А яд есть?

— Вам нужны покой и медицинский уход.

— Где мы? — окинул я мутным взглядом комнатушку, не похожую на наш номер в «Хромой гусыне».

— Я отвёз вас к Сезару, а он отправил нас сюда — это какая-то хижина в лесах, к западу от Шафбурга. Здесь безопасно. Я надеюсь.

— Как ты нашёл Сезара?

— Вы сами дали мне адрес. Не помните? Впрочем, не удивительно. Вскоре после этого вы потеряли сознание. Мне пришлось привязать вас к седлу, чтобы хоть как-то довезти.

Я приподнялся и посмотрел на одеяло:

— Слава богам.

— Что такое? — озадачился Волдо.

— Стояк прошёл. Где Красавчик?

— Снаружи. От него всё ещё жутко воняет.

— Сезар выполнил свою часть сделки?

— Нет. Пока нет. Он обещал прислать сюда человека, который всё прояснит.

— Прояснит?

— Так он сказал. И ещё сказал, что для вас есть работа. Не знаю какая. В разговоре со мной он не очень-то вдавался в подробности.

— Души при тебе?

— Нет, я оставил их Сезару.

— Что?! — меня аж тряхонуло.

— Да, оставил, — пожал Волдо плечами, совершенно не испытав чувства вины за проёбанный капитал. — Сезар сказал, что отдаст их на очистку, как вы и договаривались.

— Я хуею! Сезар сказал, бля! Да у этого старого хера язык как помело! Ты чего такой легковерный?!

— Кто бы говорил!

А, сучёнок, знает, как уколоть побольнее.

— Кроме того, — продолжил юный альтруист, упиваясь своей подлой победой, — душа не поможет. Она способна восстановить разрушенные ткани, но не способна вывести яд из организма. А вот это должно помочь, — сунул Волдо мне под нос ложку смердящей зеленоватой жижи. — Пейте. Это целебный отвар из трав.

— По запаху похоже на собачью блевотину, да и по виду тоже.

— У меня не было цели сделать его вкусным. Так что просто заткнитесь и глотайте.

— Эй, с дамой сердца так разговаривать будешь, — осадил я наглеца и, стараясь не вдыхать смрадные миазмы, поместил ложку в рот. — Дьявол! Ты точно не насрал в это варево?

— Не за что, — проскрипел Волдо и отошёл к столу.

— Ладно, не дуйся. Признаю, ты здорово помог. Проебал души, конечно, но без тебя мне пришлось бы туго... Спасибо. И если думаешь, что я такое каждому встречному-поперечному говорю, то ты здорово ошибаешься. В последний раз я говорил это без издёвки... Дай бог памяти... Эх, с этим у меня проблемка. Короче, можешь считать себя избранным.

— Прямо как вы?

— Не понял.

— Вы же считаете себя избранным. Иначе откуда такая самонадеянность? Вы заговорённый, или вам цыганка нагадала, когда и как умрёте? Во второй раз.

— Ах ты об этом. Ну, может, самую малость. В конце концов, то, что я дожил до своих лет, уже небольшое чудо.

— Как вы занялись этим... ремеслом? Что вас подтолкнуло?

— Валет. Мой хозяин.

— Хозяин?

— Да. Практически рабовладелец. Он подобрал меня, совсем мелкого, и воспитал, как смог. Учитывая, что сам Валет барыжил дурью и не прочь был посадить на перо за косой взгляд, вряд ли могло получиться лучше.

— Вы будто бы благодарны ему.

— Можно и так сказать. Как-никак он меня спас, без него я сдох бы на улице. Но и с ним я сдох бы рано или поздно. Поэтому я его замочил.

Волдо округлил глаза, явно не рассчитывая на такой поворот сюжета.

— Ага, — продолжил я. — Вернулся с одного задания, откуда, по его замыслу, вернуться не должен был, и пристрелил суку. Удивлён? Думаешь, зря я так с почти родным человеком?

— А, ну конечно... Я вижу, на что вы намекаете. Но тут всё...

— Иначе? Это другое, да? Не обманывай себя. Просто, тебе было чуть сложнее решиться. Уверен, ты и раньше обдумывал такой план. И в этом нет ничего зазорного. Плохие люди должны умирать, и желательно без долгих проволочек, типа счастливой старости.

— А мы разве не плохие?

— Мы с тобой, дорогой оруженосец, антибиотики. Антибиотики не плохие и не хорошие, они просто выполняют свою работу — чистят мир от разномастного болезнетворного говна. Да, иногда под раздачу попадает и что-то безвредное, иногда и полезному достаётся на орехи. Но тут уж ничего не попишешь, побочные эффекты. Среди тех, кого я убил, действительно хороших людей можно пересчитать по пальцам одной руки. Да и то вопрос — насколько они оказались бы хороши, узнай я их поближе.

— Например? — устроился мой любознательный прихвостень поудобнее и скрестил руки на груди.

— Хм... Кто же у нас лучший из лучших? Дай подумать. О, знаю, точно-точно, — невольно улыбнулся я, погружаясь в тёплые воспоминания о славных деньках, — Григорий, Гриша, родной ты мой. Он был палачом в Коврове.

— Палачом? — переспросил Волдо, задрав брови.

— Да. Порол, клеймил, вешал, ноздри рвал, руки рубил. Отличный мужик. Не повезло ему, казнил не того человечка — брата одного видного бандюгана. Ну, тот и заказал полный комплект — судью, прокурора, защитника, дознавателя, арестовавших полицаев, и палача, конечно же. Хотел даже толпу у эшафота подорвать. Говорит, мол, туда вечно одни и те же поглазеть ходят, над смертью братишки моего улюлюкали скоты, занеси-ка им подарочек со шрапнелью. Я еле отбрыкался. Бомбы — не моё. А начать решил с палача, чтобы раньше времени шухер не поднимать. Мочить его на площади было совсем несподручно, пришлось искать близких контактов. Но палачи — народ нелюдимый. Мало кто хочет с ними общаться, вот они и замыкаются в собственном мирке. Издержки профессии. Так этот ещё и здоровенный был, настоящий шкаф, кулак с твою голову, такого в переулке не зарежешь. А шуметь, когда у тебя ещё шесть целей впереди, нежелательно. Короче, решил я его травануть. При такой работе люди обычно крепко дружат с бутылкой. Прикинулся заплутавшим пьянчугой, постучался, мол, так и так, дружбана своего ищу, днюха у него, с ног уже сбился, а сам бутылкой трясу, хорошей такой, объёмистой, да ещё две из карманов торчат. Тут душа поэта и дала слабину. Слово за слово, заходи, говорит, и без друга твоего отметим, раз адрес правильный дать не может. Зашёл, налили, выпили. И, ты знаешь, такой душевный собеседник этот Гриша оказался, столько интересного про работу свою рассказал, про клиентов. Всех висельников по именам помнил, кого за что, истории разные забавные. А из живых близких у него только крыса была ручная — Муся. Любил её. Свиснет, а та к нему шмыг на плечо и сидит, усами шевелит. Эх, Гриша-Гриша... Три дозы на него истратил.