Жатва. Том 1 (СИ) - Мичурин Артем

Ошпаренный Живоглот тем временем ловко, как масляный пельмень из-под вилки, ускользнул от обрушившихся на него когтей и укатился под чан, резонно рассудив, что ушибы, переломы и ожоги будут предпочтительнее свежевания.

Я бы за него порадовался, но, триумфально уйдя со сцены, Тьерри оставил меня отдуваться за всю труппу.

Ведьма бросилась к котлу в надежде ухватить скользкого паршивца и тут, потерпев неудачу, обратила внимание на мою блеклую персону, скромно притулившуюся в уголке и тихонечко выуживающую факел из ранца. Неловкая ситуация. Кажется, я даже смущённо улыбнулся, но растрогать Яаллу не вышло, и похожая на кривой дрын ручища с рабоче-крестьянского замаха полетела навстречу моей голове. Не будучи ханжой, но зная себе цену, я вовремя пригнулся, чем сумел избежать преждевременного слияния наших разгорячённых тел. Треск раздираемого дерева остался за спиной, когда мой отчаянный рывок достойный легендарных олимпийцев окунул факел в вожделенное пламя. Широкий взмах — и огненная дуга облизала хламиду моей спутницы. Сухие тряпки вспыхнули не хуже ветоши на растопку, даже без припасённого масла. Ведьма шарахнулась назад, воя и молотя воздух, но её замешательство длилось недолго. Содрав с себя пылающее тряпьё, Яалла бросилась вперёд. Я отскочил в сторону и приготовился дать бой, однако, самомнение меня подвело. Целью ведьмы был чан.

Всё ещё частично охваченное пламенем существо буквально нырнуло в суп. Брызги ошпарили мне лицо. Но ведьма будто не замечала жар. Или же просто не могла кричать от боли, потому как пасть была занята жадным поглощением бурлящего варева. Сухая почти мумифицированная плоть намокла и стала взбухать, уцелевшая кожа пошла волдырями, но жуткая мразь как ни в чём не бывало продолжала заливаться супом. Лишившаяся капюшона голова, ни на миг не прекращая всасывать кипящую жижу, повернулась ко мне. Теперь свет отражался лишь одним глазом, второй стал белёсым и мутным. Обваренная глотка ведьмы раздулась как жабий зоб. Всё её тело перекосоёбило, оно хаотично разбухало, менялось... Очень быстро. Настолько быстро, что я едва успел вытащить меч, пока варёный глаз обретал утерянное секунды назад зрение, и отражений моего факела на уродливой морде вновь стало два.

— Срань...

Ведьма, перевалившись через край чана, вылилась на пол вместе с остатками супа. Исходящая паром, она продолжала трансформироваться, и, похоже, только это не позволило ей зажать меня в угол и разнообразить меню рваным мясом.

Я вылетел прочь с кухни и бросился к выходу. Чёртов пар сделался только плотнее, дышать через ткань было тяжело, а разбирать дорогу почти нереально. Последнее обстоятельство едва не стало фатальным.

— Мать твою! — руки упёрлись в стену. Тупик!

Ещё до того, как обернуться, я выставил назад меч. И его острие лишь долю секунды провисело в воздухе, прежде чем нанизать на себя летящую во весь опор ведьму. В своём доме она могла ориентироваться и вслепую, но на новые предметы интерьера не рассчитывала. Опрометчиво. Я рванул меч в сторону, стараясь нанести как можно более обширную рану, и скользнул ведьме под ноги. Пламя факела даже не попыталось зацепиться на мокрые тряпки, зато из распоротого брюха хлынул поток супа. Впрочем, он иссяк едва ли не быстрее, чем сталь покинула моментально зарастающую плоть.

Я бросился прочь, чертя правым плечом по стене, чтобы не пропустить лаз, а провалившись в него, чуть не скатился по лестнице. Было бы забавно сдохнуть, свернув себе шею, но сегодня у моей смерти были явно иные планы, и они уже стучали копытами у меня над головой. Колотя мечом по стенам, как слепой своей тростью, я, наконец, выбрался из адской хижины и — о боже! — как же приятно было вдохнуть свежий чистейший болотный воздух! Набрав полные лёгкие живительной газовой смеси, я заорал:

— Красавчик!!! Сюда!!! Убей мразь!!!

Четвероногий генератор позитива добросовестно нёс вахту на своём боевом посту и, несмотря на нечётко сформулированную задачу, смог верно определить цель. Он ринулся навстречу вылетевшей из хижины ведьме и в прыжке сбил ту с ног. Натасканный на людей, Красавчик не сразу разобрался в новой анатомии и замешкался, ища горло.

— Разорви её! Оторви руки-ноги! Оторви их нахер!!!

Милая зверушка приняла команду. Челюсти-тиски сомкнулись на правом плече ведьмы и заходили из стороны в сторону в темпе затвора ПК. Ошарашенная таким поворотом событий Яалла не сразу подключила к бою прочие конечности. Это дало мне время сблизиться и обрушить меч на уже занесённую для удара левую руку. Клинок, попав между средним и безымянным пальцами, рассёк кисть и предплечье до локтя. Ни капли крови. Только гнойно-жёлтый бульон. Я ещё не вытянул клинок из вязкой плоти, а та уже начала срастаться. И тут мне на ум пришло неожиданное — я поднёс факел к руке ведьмы и сунул его в закрывающуюся рану. Промасленная ветошь отлично держала пламя, так что текущий суп лишь шипел, испаряясь, но не мог его погасить. Края раны прижглись, и сращивание остановилось. Мой четвероногий мизантроп тем временем откусил-таки неподатливую ведьмину руку и принялся за ловлю мельтешащих ног.

— Да! Ломай их, рви! Не дай подняться!

Я отскочил в сторону, скинул ранец и выудил из него склянку с маслом, которым тут же облил орущую и беснующуюся на земле ведьму. Всё ещё торчащий в ране факел воспламенил горючую субстанцию, и огонь охватил больше половины туловища. Пришло время резни. Пока Красавчик хрустел костями ведьминых ног, я втыкал в визжащую мерзость свой меч и рвал его в сторону, с проворотом, оставляя широкие разверстые раны на охваченном пламенем теле.

Как же я пожалел, что не прихватил топор или хотя бы палаш. Орудовать так изящным клинком для дворянских разборок было делом непростым. Но мало-помалу наши труды приносили успех. Покрывающаяся всё новыми и новыми незаживающими ранами ведьма постепенно теряла прыть. Что, впрочем, не помешало ей сломать мне копытом рёбра и разодрать Красавчику грудь. Но это было делом поправимым. А вот оторванные ведьмины конечности и дымящиеся потроха, ползущие из-под агонизирующей туши — нет. Я перевернул тварь с живота на бок и поднёс острие клинка к глядящему прямо на меня глазу с горизонтальным зрачком. Окаймлённая пеной пасть ведьмы приоткрылась, и разбухший от ожогов язык вымолвил лишь одно слово:

— Проклинаю.

Острая сталь пробила глазное яблоко и вошла через глазницу в мозг... Или что там сидело в этом лошадином черепе. В тот момент мне было не до естествознания. Я повалился на землю, достал из кисета душу и, прощупав рёбра на предмет правильного расположения для последующего срастания, поглотил её. Жрать было нечего, а голода сильного настолько, что лежащая рядом убоина сгодилась бы в пищу, я себе даже представить не мог. Чего не скажешь о Красавчике. Получив свою пилюлю от всех хворей, он весьма охотно сунул морду в распоротое брюхо и принялся аппетитно чавкать. В такой диспозиции нас и застал Живоглот, вразвалочку шагающий от ведьминой хибары.

— Эй! — весело помахал он рукой и, кажется, даже подпрыгнул. — Ты живой там? Хе-хе. Справился, как погляжу.

— Херли веселишься? — приподнялся я, всё ещё ощущая лёгкое покалывание в рёбрах.

— Да это, — обернулся Тьерри в сторону хижины, — душу поглотил, а жрать нечего. Ну и решился супца хлебнуть. Вкус, конечно, на любителя, но в целом рекомендую. Хе-хе-хе. Гляди, чего нашёл.

Передо мной на землю бухнулся медный котелок, наполовину заполненный душами.

— Сколько тут?

— Дохера, мужик! До-хе-ра! — повторил Живоглот и залился жизнерадостным хохотом, от которого даже жрущего Красавчика передёрнуло. — Пополам, да?

— А ебальник не треснет? Четверть твоя.

— Да брось! Почему?! Ты что, и пацана в долю взял?! Слушай, я ведь мог бы и не признаваться, что нашёл их!

Сказав это, Тьерри запнулся и, явно нервируемый долгим отсутствием ответа, решил продолжить диалог самостоятельно и в чуть менее ультимативном русле:

— Ладно-ладно, я согласен на треть. По рукам? Треть — это справедливо. Я там чуть не сварился, между прочим. А потом ещё в печь упал, хорошо, что мокрый. Еле жив остался. Треть — справедливо. Да?