Инкубы (ЛП) - Ли Эдвард

Его глаза были налиты кровью.

- Эй, Стьюи, - начал Джек. - Почему ты так напился?

- Ты читаешь мне нотации? Это чушь собачья, Джеки. Ты кандидат в члены клуба алкоголиков, а не я.

- Я не читаю тебе нотаций, я просто...

- Я же говорил тебе, я беспокоюсь о ней, я беспокоюсь.

- Я когда-то был влюблен в нее, помнишь? Я тоже беспокоюсь о ней. Больше, чем ты.

- Чушь собачья, Джеки, - Стьюи отпил глоток и поморщился. - Ты никогда в жизни ни о ком не беспокоился.

Джек разинул рот от такого оскорбления.

- И если с ней случится что-нибудь плохое, - продолжал разглагольствовать Стьюи, - это будет твоя вина.

Джек снова разинул рот.

- Поскольку ты пьян, я сделаю вид, что ничего не слышал.

- Нет, Джеки, раз уж я пьян, я скажу тебе, что я на самом деле думаю. Хочешь это услышать?

- Конечно, я слушаю всякую чушь каждый день. Твое мнение ничем не отличается от любого другого.

- Вот что я думаю, Джеки, малыш. Я думаю, ты был лучшим, что когда-либо случалось с Вероникой.

У Джека отвисла челюсть. Из всего, что он мог ожидать услышать от Стьюи, это было самое невероятное.

- До того, как она связалась с тобой, у нее не было ничего, кроме работы. Она была сбита с толку, разочарована и несчастна. Но ты дал ей направление...

Джек тоже был сбит с толку, причем основательно.

- Стьюи, с чего это вдруг ты стал говорить обо мне только хорошее?

- И тогда ты потерпел неудачу, - продолжил Стьюи. - Ты пообещал ей что-то хорошее, а потом подвел ее.

Джек встрепенулся.

- Как, черт возьми, я ее подвел! Она бросила меня, помнишь? Это она порвала со мной отношения, а не я!

Стьюи пожал плечами.

- Ты размахивал счастьем перед ее носом, но так и не дал ему сбыться. Ты только и делал, что стонал о своих проблемах, даже не задумываясь о ее проблемах. Это разбило ей сердце, Джеки. Ты даже не пытался заботиться о том, что было важно для нее.

- О, да? Что? Что именно?

- То, что движет ею. Ее желание творить, ее видения и прозрения. Ее искусство, Джеки. Ее искусство.

Рот Джека словно застыл, превратившись в неподвижную дыру.

- Она любила тебя так сильно, больше, чем ты мог себе представить. Ты обманул ее, но так и не добился своего. Ты был слишком эгоистичен.

Могло ли все это быть правдой? Мог ли Джек быть настолько слеп, что ничего этого не заметил?

- Ты не оставил ей выбора, Джеки.

Джек чувствовал себя опустошенным после того, как прочитал диссертацию Стьюи. Его первым побуждением было все отрицать, отмахнуться от этого, но это было бы всего лишь уклончивостью. Зачем Стьюи так подробно излагать свое обвинение?

- Я не знал, - сказал Джек. - Я не осознавал...

- Да, верно, - Стьюи выложил на стойку немного наличных, а также дату внесения депозита и название банка Вероники. - У тебя всегда такие изощренные отговорки? С Вероникой у тебя могло быть все. Посмотри, что ты получаешь вместо этого.

Джек не понял, что он имел в виду.

- Мне пора идти, Джеки. Наслаждайся видом, - Стьюи засунул бумажник обратно в карман брюк и вышел из бара.

"Наслаждайся видом", - мысленно повторил Джек.

Он поднял глаза. В зеркальной стене бара, за рядами бутылок, он увидел свое собственное лицо, смотрящее на него.

- Эй , Крейг. Вылей содовую и налей мне "Фиддич".

- А как же твое обещание? - спросил Крейг, расставляя пинтовые стаканы с эмблемами Оксфордского университета.

- К черту обещание. Принеси мне выпить.

- При всем моем уважении, Джек, я не думаю, что это такая уж удачная идея. Почему бы сегодня вечером просто не вести себя спокойно?

- Мне не нужен психолог, Крейг, мне нужно выпить. Просто налей мне гребаной выпивки, или я найду бар, где это сделают.

ГЛАВА 21

- Отец Земли, - сказал прелат, - мы живем, чтобы служить твоей воле.

- Славься, Отец, славься, - ответили суррогаты.

- Мы даем тебе плоть через кровь, мы даем тебе тело через дух.

- Плоть через кровь, - прозвучало песнопение. - Тело через дух.

Прелат поцеловал молельню. Суррогаты в плащах встали в противоположных концах треугольника. Прелат повернулся к ним лицом.

Они взялись за руки. Они опустили глаза и помолились.

- Иди с нами, Отче.

- Защити нас.

- Благослови нас, Отче, и избавь нас. Дай нам силы исполнять Твою волю в это святое время, нам, Твоим недостойным слугам. Позволь нам ходить невидимыми и говорить неслышимыми, чтобы мы могли снова отдавать Тебе. Благослови нас и приди к нам, Отче.

- Плоть через кровь.

- Тело через дух.

Прелат почувствовал, что воскрес. Он закрыл глаза и посмотрел.

- Покажи мне, - молился он. - Я умоляю тебя.

Он увидел черноту, подобную ониксу, и бесконечные пропасти плоти и потерь. Небо над стигийским ландшафтом было красным; отблески далеких пожаров медленно пульсировали в неровных расщелинах пропасти, словно светящиеся вены, и слитное черное бормотание хаоса оглушало бесконечное ущелье. Это было прекрасно. Прелат устремился в бездну, уже не человек, а огромная стройная птица. Все ниже и ниже, в прекрасный хаос, в благодать смятения. Мимо проносились видения, цвета темной крови и едва различимые движения предметов. Каждая расщелина долины извивалась среди сочащихся камней, откосов и катакомб, расколотых земляных валов и бездонных ям.

"Унеси меня прочь, - подумал прелат, - на великолепных черных крыльях".

Крики пустоты наполнили его черные, как бусинки, глаза слезами радости, ярости истины, ее быстроты и бесконечности. Ущелье уходило все дальше в тенебру, ведя его к какой-то перевернутой вершине, более древней, чем история. За милю или тысячу миль от себя он мог видеть благословенную вершину, но под черной пеленой пропасти, окутанной сернистым дымом, начало проявляться какое-то движение. Клювастые падальщики копались в грудах дергающихся тел; похожие на слизней обитатели экскрементов сдирали плоть с костей. Из зияющих дыр в скале извергались обугленные трупы, превращавшиеся в щепки, из которых поднимался дым, пропитанный человеческим жиром.

"Прекрасно", - мечтал прелат.

Из газообразных трещин появлялись нечеловеческие фигуры: безликие, неописуемые стражники, которые лапали жалкую человеческую ораву, впитывая их крики, вдыхая их кровь. Толпы обнаженных фигур боролись в грязи и дерьме, но на них наступали хихикающие служители этого места. Тела яростно извивались, когда черепа раскалывались и с них сдирали розовую мякоть. Конечности выворачивались из суставов, позвоночники выдергивались из спин, тела медленно и методично раздавливались, и можно было наблюдать, как ломаются кости и лопаются органы. Один стражник погрузил огромные гениталии в прямую кишку извивающейся женщины, в то время как другой с любопытством крутил ее голову, пока она не оторвалась. Ловкие руки-клешни умело сдирали кожу с других тел, разбирая их по частям. С живых голов срезали лица, пальцы рук и ног обгладывали как лакомые кусочки. Гротескные гениталии поднимались, чтобы проникнуть в любое отверстие, до которого можно было дотянуться. Нечеловеческие руки раздвигали мошонки, подставляя огню сырые яички. Острые зубы вонзались в головку члена, откусывали соски и груди, руки и ноги, уши, носы, скальпы. Привратники радовались своей упорной работе, бесподобной в исполнении. Их красоте не было предела. Один из стражников заставил мужчину съесть части своего тела; другие приказали детям заживо расчленить своих матерей, а затем и их самих. Целые клубки корчащихся человеческих тел были погружены в ямы с дымящимися экскрементами, где их держали до тех пор, пока они не утонули, а огромные бесформенные ступни методично ступали по коврам беременных женщин, пока их матки не разродились. Плаценты и зародыши были разложены на горячих камнях для приготовления.

Это было воздаяние. Это была истина.

Прелат с нетерпением ждал того дня, когда он тоже присоединится к служителям церкви в их святом деле.