вылечусь.
— Я бы не стал использовать такие слова, хотя бы потому, что ты не болен. То
есть да, фобия есть, и она о себе иногда напоминает, но ты… ты справляешься.
Ты всегда справляешься.
— Но никогда я не справлюсь до конца…
— Ох, Юэн, — выдохнул Бернард и прижался своим лбом к его лбу. — И откуда
в тебе иногда берутся все эти странные мысли?
— Не знаю, видимо, хреново получается отыгрывать роль вечно улыбающегося и
беззаботного клоуна.
— Почему ты так уверен в том, что не справишься до конца?
Юэн заглянул ему в глаза.
— Есть вещи, которые невозможно вылечить. Рак на последних стадиях, например. И моя травма навсегда со мной. Я не могу удалить её из своей жизни.
Из своей памяти. Что-то всегда будет напоминать и подцеплять эту рану из
прошлого, даже когда будет казаться, что всё под контролем. Как человек, обладающий странной способностью, думаю, ты понимаешь о чём я.
— Я понимаю, — кивнул Бернард. — Но не совсем понимаю, к чему ты ведёшь.
Юэн пробурчал и уткнулся ему в грудь.
— Да ни к чему я не веду, я просто раздражён на себя.
— Почему, Ю?
— Терпеть не могу моменты своей слабости. Чувствую себя погано. Даже не
пытайся спасти меня, потому что я и сам не знаю, как это сделать.
— А пессимистические песни обязательно петь? — Бернард ущипнул его за бок.
— Ауч! У меня же синяк будет.
— Будет, но скорее всего по другому поводу. Как обычно, например, с
кем-нибудь подерёшься.
Бернард нежно погладил ему волосы.
— И вовсе ты не слабый. Да и нет ничего плохого в том, чтобы пару часов
побыть слабым. Ты мне всегда про это говоришь. Так что если ты поплачешься у
меня на груди из-за плохого настроения или жуткого сна, или просто так без
повода, я никому не расскажу. Даже Нату.
Юэн засмеялся и прижался к Бернарду, обвивая его корпус руками.
— И знаешь, насчёт маски, — сказал Берн. — Мы можем её выкинуть, как
кристалл из соли. Или устроить ей «ритуальное» сожжение. Психологически
помогает. Говорю как человек, который жёг вещи умерших родителей.
Юэн вздохнул у него на груди.
— Пожалуй, в этом что-то есть…
— Для ещё большего поднятия настроения, предлагаю устроить фотосессию на
прибрежных камнях для промо твоего сольного альбома. Я уже даже прикинул
что и как. Что думаешь?
— Мне нужно быть обнажённым? — с бархатной игривостью спросил Юэн.
Бернард наигранно сделал максимально задумчивое лицо, но приподнятые
уголки губ его выдавали.
— Если тебе удобно будет сидеть голой задницей на острых камнях, то
пожалуйста.
Юэн хмыкнул.
— Только если потом полученные ссадины ты будешь обрабатывать.
Бернард тяжко вздохнул. Актёр из него, конечно, был никакой, но это выглядело
и звучало забавно.
— А что ещё делать? Похоже я всё-таки записался твоим личным медбратом.
Юэн уткнулся носом Берни в шею.
— Тебе когда-нибудь говорили, что ты пахнешь травяным чаем? — пробормотал
он.
— Да, ты и неоднократно. Потому что только ты меня нюхаешь.
Травяной чай вкупе с тёплыми объятиями под лоскутным пледом успокоил
нервы. Шум океана убаюкивал, и Юэн почувствовал, что его тело медленно
расслабляется, погружаясь в нормальный сон без сновидений.
И всё же где-то там на краю сознания его беспокоило: чья кровь капала из
собачьей пасти? И почему глаза той псины светились так ярко, будто фары
автомобиля?
***
— Громадина! — воскликнул Юэн. — Как думаешь, сколько можно выручить, если сдать эту штуку в металлолом?
Сухогруз гигантским китом, выброшенным на берег, возвышался перед ними.
Проржавевшую обшивку покрыли водоросли и наросты ракушек. Юэн знал, что
некоторые грузовые корабли могли достигать огромных размеров, но одно дело
видеть это на картинке в интернете, и совсем другое наблюдать своими глазами.
Внушительно.
— Я не потащу это на своей машине. Если хочешь тащи сам, могу предоставить
трос.
Ещё минут десять-пятнадцать они постояли у корабля, затем двинулись по
побережью. С левой стороны шипел океан, разбиваясь волнами о крупные
камни, справа шелестел густой лес. Чтобы досюда добраться, Бернарду с Юэном
пришлось потратить около получаса езды на машине и ещё час на прогулку по
побережью. Бернард сказал, что у него в списке значится одно интересное
местечко, Юэн был просто рад отправиться куда угодно и на сколько угодно.
У бревна с тёмным пятном кострища рядом на камнях они остановились.
— Здесь, — сказал Юэн, снимая рюкзак. — Проведём ритуал здесь. Поблизости
никого нет, и огонь не перекинется на лес.
Бернард последовал его примеру, опустил рюкзак, аккуратно устраивая на него
фотоаппараты в чехлах.
Насобирав по берегу мелких и более-менее сухих веточек, Юэн накидал их
поверх брошенной в кострище маски. Он не планировал устраивать здесь костёр
до небес, просто хотел, чтобы прогорело наверняка. Когда всё было практически
готово, Бернард приблизился к Юэну и взял его за руку.
— Ю, — сказал он и отодвинул рукав его куртки к локтю. Целиком шрам не
открылся, но это было не столь важно, Юэн понимал, что пытался донести Берн.
— Просто хочу сказать, что восхищаюсь тобой. Пусть за этот год я сказал это
уже сотни раз, но я всё равно продолжу это говорить.
Берни опустили ладонь на шрам, и у Юэна побежали мурашки. Юэн молча
смотрел на его руку на своём шраме, вспоминая тот день, когда Бернард впервые
об этом узнал. Тогда на них чуть не напала собака в заброшенном городе.
— Я правда не знаю, что могу ещё сказать, чтобы тебе стало легче, — прошептал
Бернард.
Юэн накрыл его руку своей и улыбнулся.
— Ты ничего и не должен говорить. Берн, это всё не из-за тебя и уж явно не из-за
недостатка слов поддержки. И не маска меня беспокоит. Мы об этом уже
говорили.
Бернард кивнул и коротко обернулся на чёрное пятно кострища с накиданными в
него ветками.
— Тогда давай представим, что сейчас эта маска впитала в себя всё плохое как
амулет из соли. И теперь мы должны просто от неё избавиться.
Маска была сделана из папье-маше, внутри отделана замшей. Несомненно очень
хорошая ручная работа, красиво смотрелась бы на полке или на стене, но Юэн
нутром чувствовал, что надо поступить так, как предложил Берни. Предать
огню. Избавиться как от амулета из соли.
Он опустился на корточки и достал коробок спичек, который в придачу к
ароматическим свечам дала им владелица той эзотерической лавки. Юэн
пересёкся взглядом с зелёными глазами, в такую погоду казавшимися тёмными и
глубокими. Бернард кивнул, загораживая собой кострище от ветра, и Юэн зажёг
и опустил спичку.
Сначала казалось, что слабое трепещущее пламя пробует маску на вкус. И этот
вкус ему не нравится.
— Слушай, — сказал Юэн, хмурясь и поднимая взгляд на Берна, — что-то она не
горит. Может, тогда утопим её?
— Всё горит.
Юэн посмотрел вниз и действительно пламя уже переметнулось на маску и
стремительно по ней расползалось, обхватывая мелкие ветки. Когда огонь
разгорелся, пришлось отдалиться. Сквозь пляшущие под ветром языки пламени
Юэн смотрел на собачью морду, которая медленно таяла и теряла форму, превращаясь в пепел. Он представлял, что вместе с маской, играющую роль
своеобразной губки для негатива, таяла и его непонятная тревога. Конечно,
фобия не могла так же легко обратиться в пепел, однако… важны не столько
события, а то как на них реагировать и как их воспринимать.
Юэн сел на бревно, смотря на тлеющие угольки. Бернард пристроился рядом и
приобнял его.
— Полегчало?
— Нет.
— Так и должно.
