Я не Сэм (ЛП) - Кетчам Джек

Она на мгновение хмурится, но потом пожимает плечами, аккуратно усаживает его на пассажирское сиденье и захлопывает дверь. Я подхожу к ней и беру ее за руку.

По-моему, мы выглядим вполне нормально. Муж и жена на прогулке. И Сэм, по крайней мере, выглядит счастливой.

Возможно, именно поэтому, когда Милт Шумейкер выходит из скобяной лавки с сумкой в каждой руке, на его лице появляется широкая улыбка, когда он идет к нам.

Я стараюсь соответствовать ему.

- Милт.

- Патрик. Миз Берк. Прекрасный денек, правда?

- Конечно, Милт.

Он крупный мужчина и несет на себе слишком много груза. Он потеет и фыркает, как бык.

- Послушай, Патрик. Я хочу извиниться перед тобой. Я не забыл о тех ваших опасных ветках. Просто из-за этих бурь в прошлом месяце я был занят, как двухдолларовая шлюха в шахтерском поселке. Простите, миз Берк.

Я бросаю взгляд на Сэм. Она все еще улыбается. Быть может, даже слишком.

Я хочу, чтобы мы ушли.

Милт управляет компанией "Деревья и пни Шумейкера". Прошло уже полгода с тех пор, как он обещал приехать к нам на своем автокране и срезать несколько мертвых веток с нашего старого дуба, в который в прошлом году ударила молния - он растет примерно в двадцати ярдах от дома. Мертвые ветки хрупки, опасны и склонны падать в очень неподходящее время. В прошлом году турист в Центральном парке Нью-Йорка был убит такой веткой.

Мне бы хотелось, чтобы его бензопилы поработали на дубе как можно скорее. Но, думаю, не сейчас.

- Нет проблем, Милт. Дерево пока держится.

- Тебе следует позвонить в офис и договориться на конкретное время, Патрик. Тогда я точно быстро до него доберусь.

- Ну, возможно, я так и сделаю.

- Следует позвонить. С глаз долой, из сердца вон, понимаешь?

- Позвоню обязательно, Милт. Береги себя. Привет Элси. Хорошего дня.

Он как-то странно смотрит на Сэм. Взгляд озадаченный.

Поэтому я тоже посмотрел на нее.

Господи, она ковыряет в носу.

Блядь, не могу поверить.

- Хорошего дня... - бормочет он, когда мы проходим мимо него и уходим.

* * *

В приемной врача должна быть музыка, как я думаю, чтобы немного разрядить обстановку. А у дока ее нет.

Войти в приемную дока - все равно, что войти в склеп. Как только мы закрываем за собой дверь, я чувствую, как Сэм напрягается. Видно, что ей здесь не нравится. Две старые жилистые дамы сидят в углу и шепчутся, сжимая в руках сумочки, словно опасаясь, что их могут вырвать у них из рук, как у прохожих на улице.

Лысый мужчина в подтяжках читает газету. Когда он переворачивает страницу, это самый громкий звук в комнате.

К счастью, мы никого из них не знаем.

Мы проходим мимо них к стойке. Милли, секретарша дока, печатает на машинке за своим столом. Она встает, улыбаясь, когда мы пересекаем зал.

- Привет, Патрик. Привет, Сэм.

- Я не...

Я прерываю ее.

- Как дела, Милли?

- Совсем неплохо, Патрик, для маленькой старушки. Присаживайтесь. Доктор будет через минуту.

Я вкратце обрисовал происходящее по телефону, и док заверил меня, что примет нас немедленно. Надеюсь, он сдержит свое слово. Дамы глазеют на нас, пока мы сидим. И Сэм тут же начинает ерзать.

На низком столике рядом с нами лежат журналы. Я испытываю искушение, но не хочу, чтобы мое собственное перелистывание страниц добавляло шума.

Сэм смотрит прямо перед собой на стойку. Я удивляюсь, что там может быть такого интересного, и прослеживаю за ее взглядом. На стойке стоит большая трехлитровая стеклянная банка, битком набитая завернутыми в фантики леденцами - коричными, виноградными, мятными, лимонными - в форме спасательных кругов и пивных бочонков.

- Патрик?

И этот голос маленькой девочки, исходящий от большой девочки, привлекает всеобщее внимание.

- Когда будем уходить, хорошо?

Она вздыхает.

- Ну, хорошо.

Милли открывает дверь.

- Миссис Берк?

Я встаю, но Сэм, конечно же, не узнает своего имени, поэтому я осторожно беру ее за руку и веду к двери. Видя, что она смущена, я шепчу ей, что все в порядке, ей не стоит волноваться, и мы следуем за пышной фигурой Милли в кабинет доктора. Мы входим, и она закрывает дверь.

При нашем приближении док встает во весь свой рост - шесть футов и пять дюймов. Я откашливаюсь.

- Док, это Лили.

Он протягивает мясистую руку.

- Лили, - говорит он, улыбаясь.

Док - самый сердечный и дружелюбный человек из всех, кого я знаю, и если бы он не был великаном, и у него было бы чуть больше этих белоснежных волос на голове и такая же борода, он мог бы сойти за самого лучшего Санту в мире. Она берет его за руку и пожимает ее.

- Садись, Лили. Чувствуй себя как дома. Патрик, можно мне немного поговорить с Лили наедине? Не возражаешь? Чтобы мы лучше узнали друг друга.

На его столе стоит маленькая тарелочка с такими же леденцами, как и на стойке в приемной. Он пододвигает ее к ней, для себя выбирает пивной бочонок и начинает разворачивать.

- Угощайся, Лили, - говорит он и засовывает леденец в рот.

- Я тебя позову, Патрик, - говорит он.

Я свободен.

* * *

В приемной дамы смотрят на меня с подозрением. В конце концов, я прошел без очереди. С этой странной женщиной. Явно семейные проблемы.

Я беру в руки экземпляр журнала "Тайм". Астрономы обнаружили новую планету, вращающуюся вокруг трех звезд. Здесь же статьи о прошлогодних континентальных заморозках в Европе, о том, что значит быть консерватором в Америке. В Великобритании запрещают отфотошопленную рекламу, в которой модели выглядят слишком идеально.

Я не могу сосредоточиться.

Почитать "Пипл"? "Сайентифик Америкэн"? О "Космо" не может быть и речи в присутствии этих дам.

Я решаю эту проблему, вообще ничего не делая.

И лишь немного удивляюсь, когда просыпаюсь и чувствую руку Милли на своем плече.

Сэм стоит рядом с ней. Она не выглядит ни расстроенной, ни несчастной, и это хорошо.

- Бен хочет с тобой поговорить, - говорит она. - Лили? Вот тебе журнал.

"Улица Сезам"^[4].

- Мы ненадолго, - говорит она Сэм.

Сэм устраивается с журналом, а я следую за Милли внутрь.

Док сидит за своим столом и делает пометки в папке, как я могу предположить, о Сэм. Я сажусь напротив него, он откладывает ручку и качает головой.

- Патрик, это самое ужасное, что я когда-либо видел. Физически она в полном порядке, все та же Сэм, как всегда. Единственные физические изменения, которые я вижу, это те, которые она, очевидно, сделала по собственному желанию, за неимением лучшего слова. Изменение голоса - это только язык. Резкие движения конечностей и плеч мы с тобой могли бы имитировать довольно легко, если бы сосредоточились на этом достаточно сильно. Поэтому вопрос не в том, что она делает, а в том, почему она это делает.

- Вы хотите сказать, что она притворяется?

- Вовсе нет. Совсем наоборот. Когда мы с ней разговаривали, возникла странная неувязка. Как будто она помнит выборочно. Она знает, кто такая Леди Гага, но не знает имен матери и отца.

- Она знает имя нашей кошки - Зои.

- Неужели? Это очень интересно. Единственный раз, когда она немного нервничала или расстраивалась, это когда я спросил ее, кто ты, кто такой Патрик. Это, похоже, смутило ее. Я не стал настаивать. Но она прекрасно распознает все вокруг. Я указывал на стул, на окно или на книжную полку, и она тут же произносила нужное слово. Я также знал, когда ей это надоедало. Это было видно. Ее словарный запас, кстати, находится примерно на уровне пятилетнего ребенка. Она могла назвать цветы, но не вазу, например. Назвала ее кувшином. Она может складывать и вычитать, но не умножать и не делить. Это... превращение. Больше всего меня поражает, что она удивительно последовательна. Конечно, мы с тобой могли бы имитировать каждый из этих ее детских аспектов, если бы попытались. Но я очень сомневаюсь, что мы могли бы подражать им всем сразу, организовывать их все вместе - и делать это часами, как, по твоим словам, она делала. Для этого нужно быть очень хорошей актрисой.