Полное собрание историй о привидениях - Джеймс Монтегю Родс

Ветер унялся, наступил тихий вечер, светила полная луна. Около десяти часов Стивен подошел к открытому окну своей спальни и выглянул наружу, обозревая окрестности. Несмотря на безмолвие этого позднего часа, казалось, что таинственные обитатели далеких, озаренных лунным сиянием лесов еще не угомонились. Временами из-за пруда долетали странные крики, наподобие тех, что издают заблудившиеся и впавшие в отчаяние путники. Возможно, это тревожилась сова или какая-нибудь водоплавающая птица – хотя звуки не слишком походили на их голоса. Вот они вроде бы стали раздаваться ближе – и, казалось, исходили уже с этой стороны пруда, а через несколько мгновений разнеслись над кустарниками в саду. Неожиданно они смолкли, но, когда Стивен уже решил было закрыть окно и вернуться к чтению «Робинзона Крузо», он заметил на гравийной дорожке, огибавшей усадьбу со стороны сада, два силуэта – как будто мальчика и девочки, которые стояли рука об руку и глядели на окна. Что-то в облике девочки безошибочно напомнило Стивену фигуру в ванне из его сна, мальчик же вызывал у него прилив невыразимого страха.

Девочка стояла не двигаясь, сложив руки у сердца и робко улыбаясь, тогда как мальчик – худенький, черноволосый, обряженный в лохмотья – простер руки к небу, с угрозой и одновременно с выражением неутолимого голода и жажды на лице. Луна выхватила из темноты его почти прозрачные кисти, и Стивен разглядел чудовищно длинные ногти, просвечивающие насквозь. И пока мальчик стоял так, воздев руки, взору открывалось поистине жуткое зрелище: на левой стороне его груди чернела зияющая рана, и в сознании Стивена как будто снова зазвучал тот голодный, безутешный крик, что весь вечер разносился над лесами вокруг усадьбы. В следующее мгновение эта кошмарная пара бесшумно устремилась прочь по сухому гравию и скрылась из виду.

Донельзя перепуганный, Стивен все же решился взять свечу и спуститься в кабинет мистера Эбни, поскольку близился час условленной встречи. Кабинет (он же библиотека) находился сбоку от холла, и подгоняемому страхом мальчику не потребовалось много времени, чтобы туда добраться. А вот попасть внутрь оказалось не так просто. Дверь была не заперта – в этом сомневаться не приходилось, ибо ключ, как обычно, торчал снаружи. Он несколько раз постучал, но никто не ответил. Мистер Эбни был занят – он с кем-то разговаривал. Но почему он вдруг попытался вскрикнуть – и почему этот крик так резко оборвался и замер? Неужто и он увидел тех таинственных детей? Однако вскоре все стихло, и от отчаянных усилий Стивена дверь наконец подалась.

На рабочем столе в кабинете мистера Эбни были найдены бумаги, из которых Стивен, когда стал достаточно взрослым, чтобы понять написанное, сумел уяснить суть случившегося. Ключевые пассажи в этих записях гласят следующее:

«Древние (чьим познаниям в таких вопросах у меня есть все основания доверять, ибо я имел немало случаев подтвердить их экспериментально) стойко и повсеместно верили, что в результате определенных действий, каковые в наши дни, вероятно, покажутся варварскими, человек способен достичь беспримерного роста своих духовных возможностей. Например, поглощая некоторое количество личностей себе подобных, он сумеет обрести абсолютную власть над теми разновидностями духов, которые управляют стихийными силами мироздания.

О Симоне Волхве сообщается, что он мог летать по воздуху, становиться невидимым и принимать любой облик, какой пожелает, посредством души мальчика, которого он, согласно клеветническому заявлению автора „Климентовых узнаваний“, „убил“. Более того, в трудах Гермеса Трисмегиста я обнаружил подробно изложенные доказательства того, что подобного успеха можно добиться, поглотив сердца не менее трех человеческих существ не старше двенадцати лет. Проверке действенности данного рецепта я впоследствии посвятил без малого двадцать лет, выбирая для своего опыта corpora vilia [8] тех, кого можно без труда изъять из общества, не причинив ему ощутимый урон. Первым этапом эксперимента стало изъятие 24 марта 1792 года некоей Фиби Стенли, девочки цыганского происхождения; на втором этой процедуре подвергся – в ночь на 23 марта 1805 года – бездомный итальянский мальчик по имени Джованни Паоли. Последней „жертвой“ (если использовать слово, в высшей степени претящее моим чувствам) должен стать мой родственник Стивен Эллиот. Его день наступит 24 марта сего 1812 года.

Для успешного осуществления желаемой абсорбции необходимо извлечь сердце из живого организма, сжечь его дотла и смешать пепел с пинтой красного вина – желательно портвейна. Останки объектов эксперимента подлежат сокрытию: в первых двух случаях для этой цели вполне подошли заброшенная ванная комната и винный погреб. Некоторое неудобство могут доставлять психические сущности объектов опыта, в просторечии именуемые призраками. Однако человек философского склада ума – а эксперименты подобного рода пристало совершать лишь таким людям – не станет придавать особого значения жалким попыткам упомянутых сущностей отомстить ему. Я с живейшим наслаждением предвкушаю, сколь расширятся мои возможности и какая свобода меня ожидает в случае, если мой опыт увенчается успехом; я не только окажусь вне пределов так называемого человеческого правосудия – я в значительной мере сделаюсь неуязвим для самой смерти».

Мистера Эбни нашли в его кресле, с запрокинутой назад головой и с печатью злобы, ужаса и жестокой муки на лице. На левой стороне его груди зияла жуткая рваная рана, обнажавшая сердце. На руках мертвеца не было ни капли крови, а лежавший на столе продолговатый нож сиял чистотой. Роковую рану могла нанести разъяренная дикая кошка, и, поскольку окно в кабинете оказалось открыто, коронер постановил, что причиной смерти явилось нападение какого-то хищного животного. Но Стивен Эллиот, изучив процитированные выше записи, пришел к совершенно иному выводу.

Меццо-Тинто

Совсем недавно я, помнится, имел удовольствие рассказать вам о том, что приключилось с моим другом Деннистоном во время его поисков произведений искусства для кембриджского музея.

Хотя по возвращении в Англию он не очень-то распространялся насчет своего приключения, оно не могло остаться в тайне от большинства его друзей, и в частности от джентльмена, возглавлявшего в то время музей изящных искусств другого университета. Казалось бы, такие новости должны были произвести большое впечатление на ученого, разделявшего интересы Деннистона; он не мог не доискиваться объяснения случившемуся – объяснения, которое убедительно показало бы, что ему самому никогда не доведется попасть в столь опасную переделку. Его утешала мысль о том, что ему не нужно приобретать старинные рукописи для своего учреждения лично, ибо это было обязанностью Шелбурнианской библиотеки. Пусть ее служащие, коли им угодно, обшаривают в поисках подобных материалов закоулки Европы. Он же радовался возможности всецело посвятить себя расширению и без того непревзойденной коллекции английских топографических планов и ландшафтных гравюр, которая хранилась в его музее. Однако оказалось, что даже в этой изученной вдоль и поперек области имеются свои темные уголки, в один из которых мистера Уильямса нежданно-негаданно и привела судьба.

Всякий, кто хоть сколько-нибудь увлекается коллекционированием топографических изображений, знает некоего лондонского торговца, без чьей помощи любые подобные разыскания – пустая трата времени. Мистер Дж. У. Бритнелл довольно часто публикует превосходные каталоги своего обширного и непрерывно пополняющегося собрания гравюр, планов, старинных набросков с видами усадеб, церквей и городов Англии и Уэльса. Как специалист в соответствующей области, мистер Уильямс просто не мог их не просматривать; однако, поскольку его музей уже просто ломился от подобных экспонатов, его покупки были регулярными, но не слишком крупными, и он не столько искал раритеты, сколько стремился заполнить пробелы в рядовой части своей коллекции.