Мертвая река (ЛП) - Кетчам Джек

Эми кричала, вопила, извивалась, дергала ремни и неожиданно почувствовала, как ей в рот засовывают кляп, а поверх – наматывают широкую изоляционную ленту, накрепко стянувшую губы. Вот и сказочке конец. Тут бы хоть воздуха глотнуть – куда уж кричать.

Затем она неожиданно услышала доносящиеся откуда-то сверху гулкие звуки ударов и, сразу поняв, куда именно удалился тот мужчина с топором, заплакала. Мелисса. Ее младенец. Клэр. Ее подруга Клэр... вот же она, обнимает ее, Эми, рыдающую по Дэнни, ее первому настоящему возлюбленному, и обе сидят в студенческом общежитии. Обнимает мягко, но в то же время крепко, и сама заливается слезами, и чувствует, что сердце ее вот-вот разорвется...

И Дэвид. О бог мой, Дэвид.

Только бы не расплакаться с этим кляпом. Это же верная смерть от нехватки воздуха.

Она по-прежнему различала его болезненные стоны, потом услышала донесшийся сверху очередной глухой удар и звук падения чего-то тяжелого.

На девочке была какая-то странная кожа, она уже давно это приметила – но только сейчас до нее дошло, что это за шкура, с кого она снята.

С человека.

Она увидела желтоватые груди с чуть более темными потрескавшимися сосками. Девочка улыбнулась ей, показав грязно-желтые зубы, и поставила в раковину алюминиевую кастрюлю – новехонькую, ее Эми купила специально для варки омаров.

Поставила, а потом еще и подровняла.

Чтобы та встала как раз под ее горлом.

* * *

Даже накрепко заперев за собой дверь, Клэр прекрасно понимала, что долго эта преграда не простоит. До нее доносились вопли Дэвида, повторяемые Эми слова «нет, нет», а потом и ее рыдания.

Мелисса плакала.

И тем самым указывала им путь прямо к комнате, где все собрались.

Люк, с бескровным от ужаса лицом, стоял в полной неподвижности и молча смотрел на мать. Видимо, вчитывался в ее страх. «Что происходит? Что нам делать?»

– Подержи Мелиссу, – сказала Клэр и передала младенца ему на руки. Ребенок на какое-то мгновение затих, но затем заплакал снова.

Она старалась заставить себя не обращать внимания на доносившиеся снизу крики.

Старалась не слышать Эми, не думать о ней.

Затем подошла к окну, распахнула его и глянула вниз. Прямо под ними располагался штабель строевого леса фута три в высоту и четыре в ширину. От кромки окна верхние бревна отделяло как минимум десять футов. А то и все двенадцать.

Никакой иной мысли, кроме как о бегстве отсюда, ей в голову так и не пришло.

– Мама...

Она поднесла палец к губам.

Прислушалась. На лестнице кто-то стоял. Определенно стоял – выжидая.

– Люк, – прошептала Клэр. – Те люди, что пробрались в дом, – они хотят погубить нас, и Мелиссу тоже. Нам надо выбраться через это окно. И где-нибудь спрятаться.

Глянув на окно, мальчик вдруг заплакал, хотя и пытался что было сил сдерживать подступавшие к горлу рыдания. Пожалуй, именно его плач оставался сейчас единственно реальным из всего того, что существовало в окружавшем их мире.

– Мама, я...

– Я знаю, что тебе страшно. И ничего постыдного в этом нет. Но нам нельзя падать духом. Не забывай, я помогу тебе. Не волнуйся. Положи Мелиссу на кровать и забирайся вот сюда. – Она снова услышала звук шагов с верхушки лестницы. Теперь его источник находился к ним гораздо ближе, чем раньше.

Люк сделал именно так, как ему было сказано. Он так аккуратно уложил ребенка, что Клэр вдруг почувствовала приступ острой, почти болезненной любви к сыну.

– Так, а теперь садись на подоконник, свесь ноги вниз и держи меня за руки.

По щекам мальчика ручьями текли слезы, но он, всецело доверяя матери, выполнил все ее указания. Она обхватила его запястья и, перегнувшись через край подоконника стала медленно опускать его вниз.

– Мам!.. – В голосе мальчика отчетливо зазвучала паника.

Со стороны холла снова послышались шаги.

– Я буду держать тебя до тех пор, пока ты полностью не свесишься вниз, ты меня понял? А потом отпущу. Но ты не бойся, тут невысоко – у тебя под ногами большая груда досок, так что в крайнем случае ты упадешь прямо на нее. Все пройдет как надо. Как будешь лететь – не забудь немного согнуть ноги в коленях, о’кей?

Люк кивнул. Его запястья были холодными и скользкими от пота.

Клэр перегнулась через край подоконника, так что ее ноги даже оторвались от пола, и, удерживая сына лишь тяжестью собственного тела, осторожно заглянула вниз, дожидаясь того момента, когда его ноги перестанут раскачиваться.

Сможет ли она сделать это? А он сможет? Хватит ли ей мужества отпустить его? Для мальчика отнюдь не атлетического телосложения десять футов были все же очень большой высотой.

Мысленно она представила себе, как он со сломанной шеей лежит на куче досок и бревен – и на какое-то мгновение ее охватило отчаянное желание втащить Люка обратно в комнату, через это же самое окно вернуть к себе, а потом прижать крепко-крепко и сидеть так до тех пор, пока все это не кончится, пока они не останутся совсем одни, и ни ночь, ни даже Стивен не смогут причинить им ни малейшего вреда.

Мелисса не издавала ни звука.

Снизу же продолжали доноситься отчаянные вопли Эми. Кто-то снова попытался высадить дверь. «Ты должна сделать это», – сказала она себе.

– Люк, подогни ноги, – проговорила Клэр настолько спокойно, что хладнокровие в голосе даже поразило ее.

Ради его же блага.

– Я люблю тебя. Я спущусь следом за тобой. Ну, давай, на счет три. Раз, два...

Она ощутила, как напряглись, а затем снова расслабились его пальцы.

– Три!

Клэр приказала пальцам разжаться и почувствовала, как мальчик выскользнул вниз. Не обращая внимания на удар топора в дверь, она смотрела, как он со страшной скоростью удаляется от нее, падает, переворачивается, едва не сверзившись с бревен, – слава богу, все же удержался! – и снова вскакивает на ноги.

Она повернулась к Мелиссе, и в тот же самый момент услышала, а вместе с тем и увидела, как топор в очередной раз вонзился в дверь, прорубил ее насквозь, и тут же заметила промелькнувшие в проломе очертания крупного, обнаженного по пояс мужчины, вымазанного в чем-то вроде смальца, ухмыляющегося и поблескивающего крохотными, почерневшими, смахивающими на острые кабаньи клыки зубами.

Клэр схватила лежавший на кровати шерстяной шарф Дэвида, укутала младенца – и тут же услышала новый удар топора. На сей раз в расширившемся проломе показалось уже лицо мужчины, наблюдавшего за всеми ее передвижениями. Напряженно водя глазами по комнате, он словно уловил смысл ее действий, понял, что именно она собирается сделать, – а Клэр уже взобралась на кровать и стала подходить к краю подоконника.

Удары топора, все более частые, оглушительным грохотом отдавались в ушах Клэр, когда она все же встала у кромки оконной рамы и, придерживая одной рукой ее верхний край, другой плотно прижала к себе Мелиссу, после чего шагнула вперед, скользнув спиной о край подоконника.

По позвоночнику метнулась обжигающая, острая боль, тут же потонувшая в чувстве свободного падения, в миге абсолютной свободы, настолько пронзительной и ужасающей, что она невольно вытянула свободную руку, пытаясь ухватиться за что-нибудь, сохранить равновесие – как если бы летела не сквозь пустоту воздуха, а погружалась в толщу воды. Но уже через долю секунды она снова инстинктивно вспомнила про Мелиссу, еще крепче прижала ее к себе и тут же ощутила удар. Оказавшись на бревнах, Клэр поняла, что сделала что-то не так, ибо уже через мгновение ее мозг до краев залила белизна далеких звезд. Тут же на смену ей пришел мрак, остро пахнущий здешним хвойным лесом.

* * *

Скованный шоком, Дэвид лежал на полу и смотрел на маячивший наверху пустой экран монитора. Он узнал эту фразу, хотя никак не мог понять, откуда она взялась – такая простая, без конца крутящаяся в голове.

Темные чащобы.