– Деда, скажи ей, что под ногтями никакие помидоры не вырастут! – Краем глаза Олежка видит, что бабка делает деду страшные глаза – «подтверди, мол, мою ложь», – и надеется, что тот все-таки на его стороне. – Скажи ей!
– Конечно, не вырастут, – усмехается дед. – Вот тоже придумала! Помидоры – под ногтями!
– Поняла? – Олежка выдергивает у бабки свою руку. – Не вырастут!
И, благодарно кивнув деду и показав язык бабке, несется через двор на улицу. Краем уха он успевает услышать негромкое дедово:
– Помидоры только на письке растут.
Но не обращает внимания.
1941
– У Лариски помидор на письке! – Олег вроде и шепотом сказал, а слышно было на всю линейку. Горнист только что отыграл, а начальник лагеря уже открыл рот, чтобы задвинуть утреннюю речь.
Пацаны из третьего отряда не сдержались и захихикали, уткнув обгоревшие носы в криво повязанные красные узлы. Девчонки вспыхнули так, что слились цветом со своими галстуками. Митька полыхнул пуще девчонок – до того обиделся за Ларису. Хотел было обернуться и врезать Олегу – хоть и друг, а что ж краев не видит! Впрочем, Митька догадывался, что Лариска нравилась и Олегу, тот просто не знал, как подступиться. Но врезать Митька не успел – вожатый уже подлетел, скрутил дурачка за ухо и протащил сквозь строй. Сейчас выведет в центр, и начнут распекать в два голоса. Но вожатый увел хныкающего, но покорного Олега в сторону и бросил за хлипкую дощатую дверь пристройки главного корпуса, где хранился всякий хлам – черенки лопат, сдутые мячи и сломанные койки.
Вожатый бегом вернулся и со скорбным видом встал рядом с Петр Иванычем. «Ну, сейчас начнется, – уныло подумал Митя и покосился на Ларису. – Вот кому от этого хуже? Только ей. Неужели не понятно?» – Он сморщился, словно приготовился принять удар на себя.
Но Петр Иваныч заговорил совсем о другом. О том, что смена заканчивается раньше времени, и виноват в этом, конечно же, не Олег, а фашистский гад, который подло атаковал границы нашей Советской Родины без объявления войны.
Все мигом забыли и о Лариске, и об Олеге, и бросились собирать чемоданы. Синицын из второго отряда тайком пробрался в «арсенал» – в медпункт, куда старший вожатый складывал все обнаруженное у ребят «оружие»: пугачи, деревянные пестики, ножички, трубки, набитые горохом. Синицын свалил все добро на поляне и заорал:
– Айда бить фашистских гадов!
Петр Иваныч тяжко вздохнул, глядя на это, но тут же отвернулся и забыл – то была наименьшая из проблем. Автобусы, которые должны были забрать детей в город, задерживались, и связи с ними не было. Город прошипел в трубку: «Выехали. Ждите!» По времени уже должны приехать, но ни слуху ни духу и Петр Иваныч решил отправить ребят своим ходом навстречу транспорту.
2019
Укроп пришлось выщипывать. Марина долго допытывалась у Олега, зачем ему пинцет для бровей, – он мямлил что-то невразумительное.
– Заноза! – наконец догадалась она.
Он вяло кивнул.
– Дай я! – Она извлекла пинцет из несессера и торжествующе подняла в воздух: ни дать ни взять гладиатор перед решающей битвой.
Олег поморщился. Марина обожала все такое – давить на нем прыщи, расковыривать полузажившие ссадины, прижигать бородавки и ставить ногтями крестики на комариных укусах. Олег смирялся с этим постепенно, с неохотой – но сейчас был совсем иной случай. Укроп на пальцах казался ему чем-то неправильным, постыдным – сравнимым с венболезнью. Он категорически не хотел подпускать к нему Марину.
– Не надо, – простонал он. – Она… в неудобном месте.
– Эмн… – Марина наморщила лоб и задумалась. – Там, что ли? – она кивнула ему на пах.
Он промолчал.
– Ну, Олежка… – рассмеялась Марина. – Ну чего я там не видела? А? Давай, я быстро – и не больно.
– Нет, – твердо сказал он и протянул руку к пинцету. – Нет.
Марина пожала плечами и отдала ему инструмент.
Он думал, что вырвать укроп будет безболезненно – ведь не врос же тот ему под кожу! На деле Олег шипел от боли, смахивал едкие внезапные слезы и нет-нет да и подвывал втихую, радуясь, что у ванной толстая дверь, которая скрывает ненужные звуки. Он подцеплял укроп за мохнатый листик и тянул – осторожно, чтобы не порвать хрупкую зелень. Тянул и тянул – а из него словно вытягивали, наматывая на катушку, нерв. Дергало в подушечке пальца, тоненькой пронзительной болью отзывалось в локте, в плече – и даже в зубах.
Он разложил выдранный укроп на салфетке. Долго смотрел на невероятно длинные – сантиметров двадцать когда-то белого, а теперь багрового, в запекшейся крови, корня – разве такое может быть?
– Олега! – крикнула Марина за дверью. – Все в порядке? Помочь?
Он вздрогнул и смыл салфетку со всем содержимым в унитаз.
1941
В суматохе про Олега все забыли. Даже Митька спохватился, только когда пропылили сандалиями с километр по проселочной дороге. В военное время своих бросать ни в коем случае нельзя, даже если они драчуны и задиры, рассудил Митя. Метнул прощальный взгляд на белокурую Ларискину макушку, мелькнула предательская мысль – стоит ли спасать соперника? Мелькнула и расплылась, как чернила на промокашке, оставив неразборчивое пятно. Бежать вперед до Петра Иваныча и дергать его Митя не решился. Подотстал от нестройной пылящей колонны, припрятал чемодан в канаве, пометил булыжником место и припустил назад к лагерю. Авось успеют догнать таких тихоходов.
Олега в сарае не было. Дверь болталась на одной петле, в прохладной тени висела пыль и тишина.
– Олег! – Митька заметался по лагерю, лихорадочно соображая, куда делся его товарищ. Неужели его все-таки выпустили и он ушел вместе со всеми, где-то в голове колонны, а Митька его не заметил? Вот болван! Надо же было проверить сначала!
– Олег! – Он пробежался от корпуса к корпусу еще раз, плюнул и уже двинулся к воротам, собираясь ускориться, чтобы догнать ребят.
В окне девчачьего корпуса мелькнула тень. Митя притормозил, взбежал на крыльцо и снова громко позвал:
– Олег!
– Да тихо ты, чего разорался! – негромко ответил Олег. Он стоял посреди девчоночьей спальни и пролистывал исписанную тетрадь. – Фу-у, я с Лариской больше в «скамеечку» не играю. У нее и правда – помидор на… – Он не успел договорить, как Митя подлетел к нему и попытался выбить тетрадь из рук. Но Олег увернулся, отвел руку, поднял ее над головой так, что Митя не мог дотянуться – Олег был намного выше него.
– Отдай! – Митя ухватил Олега за майку.
– Тебе зачем? Думаешь, про тебя что-нибудь написано? А вот мы сейчас и посмотрим.
– Ты дурак? Война началась! Ты не слышал? Все ушли, а я за тобой, дураком, вернулся!
– Брешешь! С кем война? – Олег попробовал усмехнуться, но видно было, что он струхнул и, оглядываясь вокруг, начал соображать. – Я думал, вы в поход пошли. – Он опустил руку с тетрадью, и Митя тут же этим воспользовался – резко выхватил ее. – Ах ты врун! Нашел дурачка! – И Олег с яростью набросился на Митю, подмяв его под себя и легко свалив на пол. Они покатились по полу, вцепившись – один в горло, другой в уши противнику.
– Я не вру! Посмотри вокруг! Никаких вещей не осталось!
– А это что? Ларискин дневник! Все взяла, а его оставила? Да еще и припрятала под матрас!
– Просто забыла в суматохе. Тебя же забыли!
Олег внезапно ослабил хватку, поднялся с пола и подал руку Мите.
– А ты навроде как вернулся за мной?
Они стояли друг напротив друга, с налипшим на одежду сором, нахохлившиеся, как два воробья, – и непонятно было, то ли обнимутся сейчас по-братски, то ли снова бросятся в драку.
– А то! Я товарищей не бросаю! Собирай уже свои манатки и пойдем догонять отряд. Если успеем вообще.
2019
– Олега, – позвала Марина во время ужина.
– А? – поднял он голову от планшета.
– Олега, у тебя это. – Она ткнула пальцем себе в десну.
