– Не оступись, говорю, – повторила Танька и нежно погладила своего скакуна по щеке.
Совершенно внезапно Олег и сам захотел прочь из воды, подальше от ее мягкого плена, ограничивающего движения. А та к тому же вдруг стала еще холоднее. Значительно холоднее.
А еще Олег вдруг увидел под ногами что-то тревожное, змеистое, будто сухие древесные ветки. Они тянулись к лодыжкам, норовили ухватить, оцарапать и утянуть к близкому песчаному дну. Что-то приближалось. Что-то подкрадывалось, незаметное, пока совершенно необъяснимое, зыбкое, на грани иррациональности…
Захаров нахмурился. Беззаботное отпускное настроение сдуло порывом ледяного ветра. И даже Танькины бедра стали холоднее, покрылись крупными мурашками, а ее мышцы напряглись чуть сильнее нужного.
Он попытался вывернуть шею, чтобы посмотреть на невесту, но та издала смешливое «н-но, лошадка» и даже ткнула пятками в ребра. Притворно охнув, Олег всхрапнул верным Росинантом и торопливо побрел к берегу в россыпях брызг…
…Олег повернул голову и поцеловал Таню в левое бедро.
– Ай, дурак, горячо же!
Однако в голосе невесты не было ни настоящей боли, ни раздражения. Более того, там прозвучало что-то приятное, намекающее на возможный повтор. Но с этим Захаров спешить бы не стал – температура подступала к сотке.
– Лепота… – пробормотал он, поерзав на полке́.
Танюха – куда более жароустойчивая, и пекло нипочем, – сидела на один поло́к выше, привычно закинув ноги ему на плечи. В полную силу старалась не давить, изящно упираясь ступнями в обнаженные бедра жениха.
– Да, очень приятно, – подтвердила девушка. – Нужно почаще ходить…
– Ага…
Олег откинул голову и уперся затылком в живот невесты. Сказать по чести, финскую сауну он любил меньше влажной русской, но, раз Танюха попросила, он спорить не станет.
– Не тяжело? – поинтересовалась она сверху, из-за спины. Деревянная обшивка парилки исказила голос, сделала глухим и незнакомым.
– Приятно, – соврал Олег, бережно погладив невесту под коленом. – Так бы всю жизнь и сидел…
– Ничего, потерпи, скоро дойдем, – вдруг попросила Танюха.
У Захарова перехватило дыхание.
Голос девушки стал еще более низким, вибрирующим и странным.
– Что ты сказала?
Он попытался обернуться, но девичьи бедра слегка сдвинулись, лишая такой возможности. В сауне стало значительно жарче, как будто температура подскочила в два-три раза. В глаз Олегу скользнуло соленое, еще, снова, и он вдруг понял, что истекает по́том, причем совершенно по-скотски, безудержно, словно на голову опрокинули ведро воды.
Воздуха стало не хватать. Легкие зажгло как на спринтерском забеге. Ноги налились неприятным свинцом, в грудине засвистело.
– Танюх… – пробормотал он, стараясь не отключиться. – Что-то мне поплохело, а… Помоги выйти.
Попробовал встать – ее ноги на плечах не позволили. Жаркие, мягкие, с гуляющей под нежной кожей упругой плотью. Пригвоздили, словно страховочная рама на аттракционе, не дали не только встать – даже шелохнуться.
– Танюха… – повторил Олег, с ужасом осознав, что говорит все тише и тише. – Я сейчас просто вырублюсь…
– Ничего, милый, – сказала Таня, наклоняясь и мягко целуя жениха в макушку. Обнаженная грудь коснулась волос, потерлась о шею. За ухом просквозило легким дыханием, в котором звучали нотки еловой коры. – Не переживай, все будет хорошо. Ты сильный, ты сдюжишь…
Олег захрипел и попробовал разжать бедра, сомкнувшиеся на его шее. К черту любовные игры, этот поход в парилку он не забудет никогда!
В сауне вдруг стало холодно.
Не похолодало, а разом – будто из обшитой деревом кабины одним хлопком откачали весь жар, в обратку ударив кондиционированной струей. Олег вскрикнул от боли в зубах; схватился за сосок, к которому, казалось, приложили ледяную железку, и рванулся к заветной двери…
…Кажется, он все же ненадолго задремал.
Прямо в процессе беседы, но оно и неудивительно. С учетом его героического похода, да и вообще всех неприятностей и откапывания проклятой машины, было даже странно, что он еще вместе с остальными в просторной гостиной коттеджа. И даже пытается поддерживать ленивый разговор, а не видит десятый сон в их с Танюхой комнате.
Исаев, словно лопатой и вовсе не махал, потягивал пивко. Рядом с ним на диване, поджав ноги, примостилась Рита, но было заметно – ее тоже клонит в дрему. Умаялась, оно и понятно. Тем не менее она продолжала болтать с его Танюхой, раз за разом обсуждая неприятную (ну хоть решенную) ситуацию на зимней дороге.
Таня пошевелилась, словно хотела выбраться из удобного кресла, но Олег не позволил – жадно ухватил за бедро, вынуждая оставить ее ноги на своих плечах; сонно погладил, улыбнулся.
Здесь, на огромной медвежьей шкуре перед жарким камином съемного дома в таежной глуши, ему вдруг стало настолько спокойно и легко, что накатившее чувство бесконечной интимности не могло нарушить даже присутствие друзей.
Происходящее начинало напоминать приятный сон: теплые бедра невесты, мягкие и манящие даже через ткань легинсов, ее дурманящий сокровенный запах, ее прикосновения и нежное расчесывание волос. В камине потрескивали дрова, девчонки негромко щебетали, Серый заговорщицки ухмылялся поверх бутылочного горлышка.
Даже не верилось, что несколько часов назад верный Серегин внедорожник крепко встрял в снежной каше. Что они вчетвером потратили уйму времени, остервенело откапывая, утаптывая сугробы и без устали подсовывая под колеса найденные на обочинах ветки.
Что психовали, нервничали и даже ругались, наблюдая за сгущающимися над соснами сумерками. Что безуспешно пытались найти хотя бы тень сотового сигнала. И что, вконец отчаявшись, отправили Олега – как самого крепкого и выносливого – назад по автомобильным следам, в ближайшую деревню за тракторной подмогой…
Метель не вернулась, и он все же дошел. Справился. Отыскал трактор, прикатил на помощь и спас начинающих замерзать друзей.
Захаров усмехнулся. Он не помнил всего путешествия в деталях, но был уверен, что ко времени его возвращения Рита и Таня уже подступили к самому краю опасной истерики, встретив его со слезами облегчения на глазах.
И вот теперь они здесь, в уютном лесном доме, а значит, все завершилось благополучно.
Олег протянул гудящие ноги к камину, подвигал почти отмороженными пальцами. Сколько ему пришлось пройти по заметенной дороге? Пять километров? Десять? Мышцы горели так, словно их было не меньше двадцати. И как сам-то не околел? Хвала скандинавским пуховикам, иначе не скажешь!
Танюха мелодично рассмеялась над шуткой подруги, запустила длинные пальцы в шевелюру жениха и принялась мягко массировать. Откинувшись назад, Захаров чуть не застонал, но вовремя удержался – конечно, их пары дружили давно, но в этом деле стоит и меру знать…
На самом краю видимости что-то мелькнуло.
Олег приподнял голову, сражаясь со сладкой дремой, и вдруг вздрогнул:
– Вы видели?!
Голос прозвучал так тревожно и неестественно тонко, что девчонки разом умолкли.
– Ты о чем, медвежонок? – осторожно спросила Таня.
Негромко спросила, почти спокойно, но в голосе дрогнула гадкая струнка.
– Там, за окном… – Олег попробовал привстать и указать на окно справа, под стареньким чучелом тетерева на костлявом суку. Но Танюха чуть сжала бедра и не позволила шелохнуться. – Там же был кто-то…
Он мог бы попробовать описать сгорбленный силуэт, примерещившийся за слоем изморози, но слова никак не шли.
– Братишка, ты хорош девок пугать, а? – попросил Серега, срывая пробку с очередной бутылки. – И так сегодня натерпелись…
Олег открыл было рот, чтобы оправдаться. Сказать, что не пугает он никого, что и правда видел за окном странную (и весьма неприятную) тень, но Танюха опередила.
– Медвежонок, давай-ка ты вздремнешь, ладно? Ну кого ты там мог увидеть, а? Тракторист, что ли, вернулся? Ты же ему, щедрый мой, целую пятихатку дал, он на эти деньги давно самогоном набрался. Да и окна замерзли напрочь, чего тебе там в темноте увиделось-то?
