Археологи против пришельцев (СИ) - Елисеев Алексей Станиславович

В тот же миг тень Апопа, висевшая под куполом, вздрогнула. Лишённая сосуда-усилителя, маяка-ретранслятора и якоря-роутера, она больше не могла пассивно висеть в нашем мире. Она начала концентрироваться. Тьма сгущалась, втягиваясь в единую точку, как вода в воронку, как Вселенная перед Большим Взрывом, только наоборот. Это была уже не бесформенная туча. На моих глазах из сгустка чистого, дистиллированного хаоса и ненависти формировалось нечто. Гигантская, многосуставчатая анти-сущность, у которой не было чётких очертаний, но были десятки горящих жёлтым светом пикселей чистого нигилизма вместо глаз, и пасть, которая была не просто пастью, а дырой в самой реальности, гиперссылкой в небытие, готовая нас туда и переадресовать.

У меня не было магии. Не было меча или бластера. Что-то глубоко внутри подсказывало, что физическая сила против этой программной ошибки мироздания была бесполезна. Но у меня была неукротимая воля, взращённая на боли, унижении и необходимости платить ипотеку в прошлом мире. А ещё была ярость Велеса, струящаяся чистой энергией в венах, как закипающий антифриз. Была искра человечности, которая не давала мне окончательно превратиться в зверя — моя любовь к этой женщине, что лежала без сознания у моих ног.

Я бережно, насколько это было возможно для моих изувеченных рук, опустил Стеллу на пол, прикрыв её своим телом. А затем выпрямился, глядя прямо в десяток немигающих порталов в пустоту. Я бросил ей вызов. Не оружием, а голосом. Из моей груди вырвался крик — дикая, первобытная смесь медвежьего рёва и древнего славянского боевого клича, который я всегда знал, только почему-то редко использовал. Это был пароль администратора к силе, что текла во мне.

— У-Р-РА-А-А!

Я не атаковал физически. Я атаковал волей. Я вторгался в саму суть этой тени своей яростью, своим отчаянным желанием жить и защищать. Я, Егор Клюквин, автослесарь и попаданец, объявлял войну космическому ужасу.

В этот момент я почувствовал жар. Обсидиановый жук, спрятанный в лохмотьях моей набедренной повязки, нагревался. Быстро. Я выхватил его.

Да! Ещё у меня был скарабей. Про которого я забыл во всей этой суматохе.

И тьма, начавшая концентрироваться вокруг, отступила.

В моей руке скарабей сиял, как миниатюрное солнце. Как капля раскалённой плазмы, свет которой был почти невыносим для глаз и абсолютно невыносим для порождений мрака. И этот свет не был одинок. Подошедшая Хесира, также держала в руке амулет подобный моему. И другие рабы, прошедшие со мной весь путь до сердца Антипирамиды шли за ней. Сквозь проёмы в стенах, из коридоров, с площади снаружи в храм хлынули другие лучи. У десятков, сотен рабов, что сражались и умирали снаружи, засветились их собственные скарабеи! Храм, бывший царством тьмы, наполнился золотым, живым светом, который изгонял тени из каждого угла, с каждой колонны. Это было как DDoS-атака светом на сервер потусторонней нездешней сущности, олицетворявшей космический холод и невыразимый ужас.

Тень Апопа взвыла, и этот беззвучный вопль ударил по моему сознанию, как кувалда по наковальне. Она бросилась на меня. Это была битва не тел, а сущностей. Бесконечная, холодная, мёртвая энергия космоса, энергия энтропии и распада, хлынула в меня, пытаясь растворить, стереть, отформатировать мой жёсткий диск души. Я чувствовал, как распадается моё «я», как воспоминания — первый велосипед, запах отцовского гаража, вкус дешёвого пива, лицо Стеллы — становятся битыми секторами, пылью, ничем.

Но моя собственная ярость и сила Велеса, вместе представляли силу того же порядка, только с обратной шкалы координат. Это была сила ПРИРОДЫ. Сила ЗЕМЛИ. Сила дикой, необузданной ЖИЗНИ. Она противостояла космическому хаосу и энтропии, как молодое дерево крошит и пробивается сквозь асфальт, как иммунная система борется с вирусом. На грани полного растворения, я почувствовал под ногами не просто камень. Я почувствовал саму планету под пирамидой — тёплую, живую, дышащую, мощную. Мои сбитые ноги в дурацких обмотках стали корнями, вцепившимися в неё. По мне струилась энергия нашего мира.

И этой энергии, трансформировавшейся в чистую силу было столько, что использовать её у меня не получилось бы и за миллионы лет. Но пришло понимание, что не могу уничтожить Апопа. Это было всё равно что пытаться вычерпать океан ведром или победить бюрократию. Но я мог вытолкнуть его проекцию. Закрыть дверь и повесить табличку «Учёт».

Вся сила земли, вся ярость жизни, вся злость русского мужика, доведённого до ручки, сконцентрировалась во мне и ударила в ответ. Не разрушая. Изгоняя. Выдавливая чужеродную сущность, как гной из раны.

Произошёл взрыв. Взрыв абсолютной тишины и абсолютной тьмы. Меня отшвырнуло назад, как тряпичную куклу. Моё тело с глухим стуком ударилось о каменную колонну, и мир, показав мне напоследок синий экран смерти, погас. Последнее, что я видел — чистое, свободное от тени пространство под куполом храма. И лежащую рядом Стеллу, чьи ресницы, кажется, дрогнули. Но это всё. Я сам провалился во мрак небытия.

Глава 20

Цена Победы

Возвращение в мир живых было похоже на медленное, мучительное всплытие из глубокой, тёмной воды, где на дне осталась часть моей, обожжённой ледяной стужей потустороннего, души. Сначала — звуки, приглушённые, как сквозь слой густого мазута. Потом — ощущение чего-то мягкого под щекой и грубой ткани, укрывающей тело.

«Какой же кошмар приснился…» — пронеслось в голове, ленивой и неповоротливой. Задремал, наверное, на старом диване в гараже. Сейчас встану, отскребу с лица следы сна, сварю себе пельменей из пачки с надписью «Сибирские», и всё будет как раньше…

Я попытался пошевелить правой рукой, чтобы отбросить это вонючее тряпьё, и не смог. Вместо привычного движения — тупая, глубокая, всепоглощающая боль, идущая откуда-то из самого основания бытия. Я открыл глаза.

Потолок был не из бетонных плит моего гаража. Надо мной был свод из тёмного камня, испещрённый трещинами, как лицо старика, сквозь которые пробивались косые лучи утреннего солнца, полные пыли и безразличия. Я лежал на ворохе каких-то тряпок в углу разорённого храма. Рядом, у небольшого костра, разведённого прямо на каменном полу, тихо переговаривались две женщины. Стелла и Хесира.

— Он ушёл, я это чувствую, — голос Стеллы был слабым, надтреснутым. — Но связь не разорвана. Как будто выдернули кабель из розетки, но сама розетка осталась под напряжением… Готова принять новую вилку.

— «Сердце Апопа» исчезло вместе с последним жрецом, — отвечала Хесира, перетирая какие-то травы в каменной ступке. Её движения были медленными, но уверенными. — Он не просто сбежал. Негодяй прихватил камень-якорь демона. Это был не побег, а тактическое отступление.

— Зачем? Они не смогут повторить ритуал без этого места…

— Они и не будут, дитя. Этот камень — не простой якорь для сущности Апопа, но фокус и точка приложения силы. Направляя в него энергию, можно осквернить любое другое место. Создать новый алтарь. Новый храм космического ужаса на Земле. И чтобы окончательно разорвать узы, нужно разбить его. Здесь. На осквернённом полу этого храма, чтобы энергия ушла обратно в Бездну, а не просочилась в наш мир, как яд в почву.

Кошмар не закончился. Он просто скачал себе обновление и установил новый DLC с погоней.

Я сел, и мир качнулся, как палуба во время шторма. Тело было одним сплошным синяком. Пальцы на правой руке, которой я держал булаву, были выбиты и опухли, превратившись в сосиски. Рёбра болели при каждом вдохе, напоминая о близком знакомстве с колонной. Отравление оставило после себя слабость, вымывшую все силы, как кислота вымывает ржавчину, оставляя после себя лишь истончившийся металл. А левая рука… Я посмотрел на неё. Она была неподвижной, чёрной, как головешка, покрытой коркой спёкшейся крови и кожи. Бесполезный кусок мяса, который Хесира уже успела обмотать какими-то тряпками, пропитанными вонючими травами. Ярость Велеса, кипевшая во мне, отступила, оставив после себя выжженную пустоту, ноющую боль и сосущую тошноту.