Орден во всю спину (СИ) - Ежов Константин Владимирович

Ярослав покачал головой. Мир окончательно сошёл с ума: то сопли в подарок, то анестетики вместо табака….

- А ещё, – добавил Ван, ухмыляясь, – тебе там баннер прислали.

- Баннер?

Нет, ну реально, здесь? Или он просто про вывеску говорил.

- Да, такой здоровенный… На нём золотыми буквами вышито: "Народный врач подола крепости 334". Повесишь над входом в клинику – чтобы все знали, кто теперь тут главный по здоровью!

А… просто тканевую вывеску. А то как скажут, хоть стой, хоть падай.

Ярослав только хмыкнул. А ведь ещё месяц назад я торговал сушёной крапивой и костяным мылом...*

На рассвете Косой вместе с Ларисой Петровной Юдиной – или просто Лариской – собрали свои нехитрые пожитки, связали узлы и покинули старую лачугу, в которой прожили не один тяжёлый день. Направились они к новому месту – кирпичной клинике, с большими, настоящими окнами и столами, а не сколоченными наспех досками. В этом доме пахло не пылью и страхом, а возможностями.

- Кто захочет всю жизнь прозябать в дырявой халупе, если можно жить в настоящем доме? – усмехнулся Ярослав, подхватив на спину Проныру, всё ещё горячего от лихорадки, но уже с ясными глазами.

Он уже прикинул: в одной комнате они с Лёшкой, в другой – Лариска. Девушка и так ради них бросила свой кирпичный дом и переселилась в убогую лачугу – теперь справедливость восстановлена. Одно из его сокровенных желаний сбылось – Юдина снова будет спать под тёплой крышей, в доме с дверью, которую не продувает северный ветер.

Но стоило Ярославу переступить порог клиники, как он застыл, ошарашенный.

Прямо посреди стены, над аккуратным белым столом, висел огромный баннер. Ткань была алого цвета, с золотистой вышивкой, вьющейся по краям. А по центру сияли крупные и торжественные иероглифы – точнее, уже русские буквы:

"Волшебные руки возвращают весну. От Ланского"

Ярослав поджал губы. Ну конечно, "весну" он теперь возвращает. Прям сказочник.

Он вспомнил, что по словам старого Вана, пока этот баннер висит в клинике, никто не посмеет даже подумать о том, чтобы тронуть Ярослава. Это своего рода амулет – молчаливый знак того, что этот парень под защитой самого Ланского.

Хотя сам Ярослав понятия не имел, насколько серьёзно этот человек к нему относится. Может, просто дал своим людям команду из уважения к лекарству. А может, решил поиграть в великодушие.

- Наверное, для него первый в жизни беженец, кому он поручил "восстанавливать весну", – проворчал Ярослав, усмехнувшись про себя.

Он осторожно уложил Лёшку на чистую койку, заботливо накрыл одеялом, поправил подушку. Насте он ничего не сказал ночью, не хотел тревожить её. Но утром она сама всё увидела – бледное лицо мальчика, жар и слабость. Теперь она не отходила от него ни на шаг.

Лёшка, лежа с влажным лбом, вдруг посмотрел на неё виновато, голос у него был еле слышен:

- Ларис… извини, что я дразнил тебя раньше. Глупо это было.

Она посмотрела на него сверху вниз, как мать смотрит на непутёвого сына, и вдруг тепло улыбнулась:

- Да вы оба – дьяволята. Мне от вас и извинения-то не нужны. Если бы вы не были взрослее своих лет, вас бы давно уже не было.

- Да просто у меня брат крутой, – прошептал Лёшка с улыбкой.

Она вздохнула, глядя на его тонкие руки и впалые щёки:

- Сколько же испытаний выпало на долю этого ребёнка?

- Бесчисленные, – спокойно отозвался Лёшка.

Косой в этот момент сидел в новой клинике, склонившись над ящиками с лекарствами. Он перебирал коробки, пересчитывал пузырьки и внимательно читал этикетки. Всё, что оставил после себя прежний "эскулап" – тот самый сбежавший доктор, – и всё, что было прислано из Крепости по указанию Ланского.

Похоже, кто-то донёс боссу Ланскому, что Ярослав особенно хорошо справляется с ранами, порезами и всякими травмами. А потому груз пришёл соответствующий – горы противовоспалительных и обезболивающих. И всё это — совершенно бесплатно. Словно сама судьба решила наконец выдать Косому премию за выживание.

Когда Ярослав нашёл среди всего этого богатства жаропонижающее и противоядие, его лицо расплылось в широкой, редкой улыбке. Словно отыскал драгоценность среди пустого песка.

Он поспешил к Лёшке, который всё ещё лежал, горячий как сковорода. Вручил ему горсть таблеток: противовоспалительное, жаропонижающее, – всё, что было под рукой и не требовало капельницы, ну, и более-менее подходило под симптомы. Болезнь у Лёшки была банальной – воспаление миндалин. Не важно, насколько соответствующими были лекарства – хуже уж точно не станет.

- Глотай всё, до последней таблетки, – сурово сказал Ярослав, не терпящий возражений.

В другом углу клиники Косой нашёл ящики с засушенными лекарственными травами. На каждой коробочке аккуратно выведено название, рекомендации по применению, дозировка… Вот уж поистине богатство. Ярослав даже не сдержался и проворчал:

- Вот дурак этот доктор. С таким наследством и не мог себя прокормить. Хороший был бы доктор, если б не был таким жлобом…

Ночью температура у Лёшки наконец-то пошла вниз. Парень стал дышать легче, лицо порозовело. Только тогда Ярослав позволил себе сесть и выдохнуть с облегчением, будто камень с души свалился.

- Ларис, – обратился он к Лариске, – приготовь тоники, которые принесли горожане. Лёшка и ты можете их выпить, вам это полезно.

- Сделаю, – кивнула она и ушла на кухню, укладывая свои золотистые волосы в нетугой пучок.

Последнее время троица – Ярослав, Лёшка и Лариса – стали почти как семья. Больше не смущались друг друга, не скрывали эмоции. Просто жили. Вместе. И в этом было какое-то чудо – трое чужих, в мире, где каждый сам за себя, вдруг стали чем-то родным друг другу.

Юдина вернулась с подносом и поставила миски с кашей и отварами на стол.

- Жрать подано, – усмехнулась она. – Пошли к столу.

Но Ярослав вдруг решил пошутить. Ну, как пошутить – в его исполнении это звучало довольно сухо:

- Слушай, Ларис, теперь ты живёшь рядом. Может, оставим для тебя эту комнату как "покой молодой жены", когда замуж выйдешь?

Он даже ухмыльнулся, думая, что забавно сказал. Но тут же пожалел.

Юдина, занося миску с рисом, резко остановилась и смерила его взглядом, как будто он только что плюнул ей в душу.

- То есть я тебе надоела, да? – медленно произнесла она. – Я ем слишком много? Или тебе жалко на меня крова?

- Да вовсе не это имел в виду! – Ярослав опешил, словно подросток, которого поймали за разбитым окном.

Хотя по местным меркам это весьма круто. Иметь нормальное окно, роскошь.

- А что ты тогда имел в виду, а? – Юдина прижала миску к груди. – Я тебе еду готовлю, травы завариваю, Лёшке бинты меняю, а ты уже выгоняешь меня? – Лар… ну правда…, – только и мог вымолвить Ярослав.

Но Юдина уже отвернулась, демонстративно наливая себе отвар и бросая на него колючие взгляды из-под длинных ресниц.

Лёшка, наблюдая за этим диалогом, с трудом удержался от смеха. Улыбка до ушей.

- Кажется, брат, тебе лучше обратно в лачугу…

Юдина сунула миску с кашей прямо в руки Лёшке и, как бы между прочим, бросила:

— Доедай, не валяй дурака.

Тот на мгновение опешил, с глазами как у спаниеля – не то удивлённый, не то испуганный. Но тут Лариска сама не сдержалась и хихикнула, прикрывая рот рукой. И в этот момент всё напряжение будто растворилось.

Ярослав засмеялся в голос, Лёшка подхватил, и троица дружно затряслась от весёлого хохота. Лёшка вдруг поймал себя на мысли, что, когда Лариса смеётся – в ней появляется что-то... лёгкое, почти воздушное. Словно она могла бы взлететь прямо сейчас, если бы захотела. Жаль только, что родилась она не в то время, не в том месте.

- Слушай, Ярослав, – спросила Юдина, ловко отправляя в рот ложку каши, — а у тебя есть какой-нибудь план на будущее?

Он замер, будто впервые об этом задумался по-настоящему. Потом пожал плечами: