На свою голову - Непременова Настасья

Приглашение посетить директорский кабинет Гарри получил, когда до Рождественских каникул оставалось дней десять. Получил и испугался, заподозрив, что Дамблдор заметил пристальный интерес, с которым они оглядывали всё вокруг. Убедившись, что «львёнок» полон под завязку, амулет от ментальных воздействий и нейтрализатор зелий на месте, он шепнул горгулье идиотский пароль и шагнул на вращающуюся лестницу.

К его удивлению, Дамблдора в кабинете не оказалось, зато на самом видном месте красовалась Распределяющая шляпа. Это выглядело настолько нелепо, что мальчик, не удержавшись, фыркнул. Ну в самом деле, что шляпе делать на подлокотнике кресла для посетителей? На роль собеседника в таком месте она не годилась, поскольку с директорского кресла была почти не видна. Оставалось предположить, что Дамблдор либо сам себя распределял, либо ненавязчиво предлагал Гарри ещё раз попытать удачу и узнать наверняка, на тот ли факультет его отправили.

Ни минуты не сомневаясь, что в этот раз шляпа заявит ему, что он истинный гриффиндорец, Поттер, проигнорировав намёк, исподтишка оглядел комнату и тут же прилип взглядом к фениксу. Роскошный ало-золотой птичий хвост тянул к себе не хуже магнита. Уничтожая купленную у Олливандера палочку, Гарри с Северусом были настолько злы, что не пожелали даже извлечь из неё сердцевину, просто залили обломки Вандалом и с мрачным удовлетворением наблюдали, как зелье разрушает навязанный инструмент. А ведь перо феникса — редкость. Хорошо было бы разжиться парочкой-другой для экспериментов…

Птица, словно прочитав его мысли, обиженно курлыкнула, и Гарри почему-то стало стыдно. Виновато отведя глаза, он наткнулся взглядом на банку с чем-то совершенно неаппетитным, похожим на сушёных моллюсков. Должно быть из чувства противоречия, рука сама потянулась к карману, выудив оттуда полупустой пакетик с румяными солёными крекерами.

К огромному удивлению, феникс угощением не пренебрёг и с видимым удовольствием схрумкал нехитрое подношение, видимо, в знак благодарности стряхнув с крыла небольшое пёрышко.

Поттер едва успел вытащить подарок из клетки, как за спиной раздался слащавый голос:

— Гарри, мой мальчик, я очень рад, что ты не пренебрёг моим приглашением. — Мальчик мысленно хмыкнул. Будто бы у него был выбор и от директорского приглашения ничего не стоило отмахнуться. — О, я вижу, что вы нашли с Фоуксом общий язык — это прекрасно. Фениксы — чудесные создания.

Гарри почудилось, что птица бросила на Дамблдора злобный взгляд, и мысли тут же побежали в новом направлении. В книгах о волшебных животных говорилось, что фениксы чрезвычайно умны… Так зачем же держать любимого, а главное очень умного питомца в клетке? Тут определённо было над чем поразмыслить…

— Располагайся, мой мальчик. Может чаю? — заметив явно отрицательный жест, Дамблдор вздохнул, но вместо того, чтобы попенять на невоспитанность, состроил скорбную физиономию и продолжил трагично-проникновенным голосом: — Мне жаль огорчать тебя, но повод, по которому нам довелось сегодня встретиться, может ранить твои чувства… — Лицо старика стало таким траурным, словно он не со студентом разговаривал, а присутствовал на похоронах любимой бабушки. — Я знаю, что твой дядя не купил тебе сову, и так же заметил, что ты никогда не получаешь корреспонденцию…

Мальчик напрягся, пытаясь понять, к чему весь этот разговор? Замечание о письмах было откровенной ложью. В начале года несколько раз за завтраком и к нему прилетали совы. Обычные школьные сипухи приносили от Хагрида записки, которые Гарри успешно игнорировал. Так что, с одной стороны, директор был прав, и писем из-за пределов школы Гарри не получал. С другой стороны, приносившие послания совы были совершенно ничем непримечательны, таких по всей Британии летали сотни и на глаз определить принадлежат они школе или нет, было совершенно невозможно. Причин для абсолютной директорской уверенности могло быть ровно две: либо он проверял каждое из посланий адресованных Мальчику-который-выжил, либо совершенно точно знал, кто отправитель.

Дамблдор умолк, ясно давая понять, что ожидает ответной реплики. Гарри, придав лицу озадаченное выражение, взглянул на собеседника и тут же почувствовал лёгкое ментальное давление, следом на краю сознания поплыли создаваемые защитным артефактом образы — хаотичный набор событий его жизни, связанных между собой простейшими ассоциациями. Вот рассказ профессора Стебль о клубнях волшебных анемонов плавно перетёк в воспоминание о блюде с печёным картофелем. А вот жалобы Винса на недопонятую тему по чарам перешли в воспоминания о том, как в маггловской школе учительница музыки миссис Керст кричала на Гарри, обвиняя его в бездарности. В общем ничего особо интересного или серьёзного, только то, что создаст у наглого лазутчика иллюзию путешествия по чужому разуму.

Дав чуток полюбоваться на весь этот бред, Гарри уже привычно схватился за виски, намеренно подчёркивая свою чувствительность к ментальному воздействию, и сделал максимально придурковатое лицо, одновременно подбрасывая артефакту воспоминания о том, как тётя Петти гонялась за ним, крепко ухватив любимую швабру.

Директора, похоже, увиденное вполне удовлетворило. Старик вообще явно осторожничал: вёл себя как незваный гость, который, приоткрыв дверь в чужой дом, потоптался на пороге и удалился, так и не объяснив, зачем приходил.

— Гарри, как ты себя чувствуешь? — Разорвав зрительный контакт, Дамблдор поспешил вернуться к прерванному разговору.

— Хорошо, сэр. Только в голове как-то шумит.

— Это от переутомления. Мне в таких случаях всегда превосходно помогает что-нибудь сладкое.

Едва договорив фразу, старик побледнел и скривился, словно вспомнил не о лакомствах, а мерзких слизнях. Гарри про себя хихикнул — по школе уже не первую неделю ползали слухи о напряжённом отношении директора к ранее обожаемым им десертам. Что и почему произошло никто доподлинно не знал, но догадки имелись у многих.

— Да, так вот… письма… Это очень нелегко — не получать весточек из дома. Ещё тяжелее жить в этом мире без близких людей. К сожалению, судьба часто сурова к своим избранникам и, чтобы закалить их характер, порой лишает даже самого необходимого: любви, куска хлеба, родительской ласки и заботы. Я знал твоих родителей, Гарри. Джеймс и Лили были чудесными людьми. Добрыми, светлыми, справедливыми, всегда готовыми защитить мир от зла… — Директор выжидательно умолк, но, видя, что мальчик, потупившись, разглядывает собственную обувь и не спешит проявить эмоции, со вздохом взмахнул палочкой, призвав с полки толстый альбом. — Вот, погляди.

Альбом распахнулся, мельком явив на форзаце экслибрис Хогвартской библиотеки, и тут же замелькали страницы. Мельтешение остановилось только когда перед Гарри очутились две небольшие перевёрнутые вверх ногами колдографии: растрёпанного парня в дурацких круглых очках и лукаво улыбающейся девушки.

Развернув и пододвинув альбом к мальчику, директор сокрушённо вздохнул:

— Моя книга памяти. Здесь колдофото самых любимых учеников, тех кто навсегда оставил след в сердце. Жаль, что изображения такие маленькие, но ты, Гарри, можешь их увеличить просто прикоснувшись палочкой вот сюда, — перегнувшись через стол, Дамблдор указал место, до которого нужно дотронуться, но, видя, что мальчик не спешит выполнить его указания, нахмурился: — Ты не хочешь рассмотреть родителей? Я уверен, что в доме твоей тёти были только маггловские фотографии.

— А может быть вы сами, сэр? Я… я боюсь испортить. — Изображать волнение и страх, Гарри не пришлось, у него и в самом деле аж пальцы свело при мысли, что сейчас придётся достать волшебную палочку и директор поймёт, что она совсем не та, которую ему навязали в лавке Олливандера.

— Ну что ты, Гарри, не волнуйся. Неужели ты думаешь, что я так небрежен к памяти людей, которые были мне дороги. Как я уже говорил, это моя личная книга памяти и конечно же я надёжно зачаровал её от случайной порчи. Ну же, смелее!