— Давление стабильно. Пульс тоже. Состояние пациента в норме, — буднично сообщил анестезиолог.
Я снял перчатки и бросил те в контейнер.
— Спасибо всем за работу.
Анестезиолог и медсестра поклонились, и я, немного поколебавшись, поклонился в ответ. Пока еще не мог привыкнуть к этим всем формальностям. Танака стоял рядом, и глаза его горели, как лампочки в новогодней гирлянде. Казалось, будто он только что пробежал марафон.
— Херовато-кун… я… я не знал, что ты… я думал, ты только и можешь, что в игры на телефоне играть и сопли жевать! А ты…
— Умею удивлять, — усмехнулся я.
— Да ты круче всех, кого я знаю! — все распалялся Танака, что я аж даже засмущался немного. — Что же скажет профессор Тайга, когда узнает!
Я рассмеялся.
— Иди лучше расскажи дежурному врачу, а то он, наверное, уже поседел там от ожидания. А я пока приведу себя в порядок. Мне нужно помыться, я себя чувствую, как после встречи с полком самураев.
Пока я мыл руки в предоперационной, в голове проносились мысли. Я сделал это. Даже во сне, в совершенно по-другому ощущаемом теле, незнакомой больнице, с незнакомой бригадой. Правда я совершенно не думал, что это нереально. Усталость, адреналин, то самое чувство дышащей в затылок смерти — все казалось таким настоящим.
Вернувшись в ординаторскую, я застал Танаку, который с восторгом что-то рассказывал по телефону, размахивая руками, словно дирижер на симфоническом концерте. Заметив меня, он тут же повесил трубку и вскочил.
— Херовато-кун! Ты просто… просто чудо! Я не верил своим глазам! Ты действовал так уверенно!
— Просто сделал свою работу, Танака, — сказал я, пытаясь сохранить невозмутимый вид, хотя внутри меня что-то ликовало. Это было как выкурить хорошую сигарету после долгого воздержания.
В этот момент дверь ординаторской распахнулась с таким грохотом, будто в неё врезался поезд. На пороге появился профессор Тайга. С маленьким чемоданом в руке, в дорожном костюме, немного помятый, но со взглядом, готовым прожечь дыру в бетоне.
Танака застыл с открытым ртом, его энтузиазм моментально испарился, оставив на лице лишь смертельную бледность. Профессор Тайга окинул нас взглядом и остановился на мне.
— Слышал, тут у вас было весело, — медленно, с расстановкой произнёс он, и его голос был тише обычного, что было даже страшнее, чем его крик. — И, кажется, без меня. Да, Херовато-кун.
___________________________________________________
Не бойтесь, такие "медицинские" главы не будут частой практикой) Понимаю, что тяжело такое читать, но что уж поделать. Кое-где прямо в тексте пометки, но все же, чтобы слишком вам не захломлять мозг, смещаю тут. Кому надо – прочтет, кому не надо, пройдет мимо)
Справка:
Эзофагоскопия - осмотр внутренней поверхности пищевода при помощи эзофагоскопа или бронхоэзофагоскопа.
КТ грудной клетки с контрастом - медицинское исследование, позволяющее оценить состояние внутренних органов и сосудов, артерий при помощи рентгеновского излучения и специального раствора, введенного человеку внутривенно, орально или через прямую кишку.
Лигирование кровоточащего сосуда – это метод остановки кровотечения путём перевязки сосуда лигатурой, обычно используемой при хирургических операциях или эндоскопических процедурах.
Глава 7
Профессор Тайга медленно окинул нас взглядом и остановился, конечно же, на мне. Вот уж везение – хоть бы раз за все это время он остановился на Танаке или, на худой конец, на аппарате с кофе, который явно нуждался в профилактическом осмотре.
— Херовато, Танака, — по слогам произнёс профессор, смотря на нас, как на двух мышей, устроивших вечеринку в сырной лавке. Так еще и на таких мышей, которые не только наелись вдоволь сыра, но и успели перегрызть все провода.
Танака, еще секунду назад возбужденный до предела, сейчас за секунды менял все возможные оттенки лица: от красного до серого. Его рот открывался и закрывался, как у рыбы, выброшенной на берег.
— Профессор… — начал было тот, и в его голосе слышалось такое отчаяние, что я почти почувствовал, как мир вокруг него, кажется, начинает рушиться, а под ногами проваливается пол. Так что решив не дать бедняге довести самого себя до инфаркта, я остановил того жестом руки. Все-таки, это я главный зачинщик этого «беспредела».
— Я провёл экстренную операцию, — спокойно, насколько это было возможно, сказал я. — Осмотрев пациента, я поставил диагноз: разрыв пищевода. Состояние было критическим, свободных хирургов не было, а пациент не мог ждать.
Отчитался я и замолчал, ожидая криков, воплей и увольнения. Где это видано, чтобы только закончивший интернатуру врач, еще совсем зеленый ординатор, собственноручно проводил операцию, так еще и без присутствия опытного хирурга? Я сам как профессор мог понять, к чему такое геройство может привезти. Насмотревшись сериалов легко думать, что хирургия – это скальпелем кожу порезать и что-то там иголочкой позашивать, а ведь на самом деле это невероятно кропотливый труд и опыт, накопленный годами, если не десятилетиями практики и выученной теории. А неопытный хирург, схватив скальпель, может просто-напросто убить человека. Так что я был готов к немедленному увольнению и выговору.
Однако профессор Тайга молчал, а глаза его внимательно изучали меня. А потом он прошёл мимо… Мимо меня, мимо Танаки и подошёл к окну, вглядываясь куда-то вдаль. Мы с Танакой проследили за ним взглядом, а профессор, не оборачиваясь, бросил:
— Каково состояние пациента?
В голове сразу всплыл ехидный ответ: «Профессор, пациент жив и здоров, передает вам привет и просит автограф!». Но я, конечно же, прикусил язык. Сарказм — оружие тонкое, и в руках ординатора-недоразумения перед лицом профессора, похожего на разгневанного сёгуна, оно мог легко превратиться в ритуальный нож для сеппуку. Причем моего. Так что место этого я выдавил из себя самое нейтральное, самое пресное, что только смог найти в закоулках своего нового японского лексикона:
— Пациент стабилен. Переведен в реанимацию. Все жизненные показатели в норме.
Профессор Тайга медленно кивнул. Его взгляд, холодный и проницательный, изучал меня, и казалось, он видит меня насквозь, до самых костей, до самых потаённых мыслей и переживаний.
— Я слышал, что на КТ времени не хватило, а эндоскопист толком-то ничего и не увидел, — все еще глядя в окно, проговорил профессор, а затем тихо добавил: — Ты настолько уверен в своем диагнозе?
— Да, — ответил я, даже не колеблясь. Возможно, это было бы безрассудно, если бы я был обычным ординатором, но я им не был. Однако профессор Тайга этого не знал.
— А если бы ты ошибся?
— Но я не ошибся.
Профессор хмыкнул. Он развернулся, впиваясь в меня взглядом, и подошёл ближе. Тайга был совсем невысокий, но в тот момент казалось, что он нависает надо мной, как грозовая туча перед ливнем, готовая разразиться бурей. Танака, кажется, даже дышать перестал. И в этой гробовой тишине можно было расслышать, как где-то в коридоре кашлянула медсестра да заскрипела тележка с лекарствами.
— Ты знаешь, Херовато, — начал профессор, и голос его звучал почти задумчиво. — Есть два типа врачей. Первые — осторожные, как черепахи. Они десять раз подумают, прежде чем что-то сделать, и в итоге пациент умирает, потому что они так и не решились. Вторые — самоуверенные идиоты, которые лезут, куда не следует, и убивают пациента своими же руками.
Я молчал. А что тут скажешь? Одно неверное движение — и ты уже не врач, а преступник.
— Но иногда, — тут он сделал паузу, — очень редко, встречается третий тип. Это те, кто знает, когда нужно действовать. И действуют.
Где-то вдалеке громко чихнул пациент, словно говоря: «Да профессор правду говорит».
— Ты, Херовато, — продолжил Тайга, — либо гений, либо полный кретин. Пока я склоняюсь ко второму. Но если окажется, что ты всё же… — он не договорил, но в его взгляде промелькнуло что-то такое, что я не смог разобрать. — Танака, — вдруг произнес профессор, не оборачиваясь.
