Замкнутый дракон, или Кто съел кулебяку с катикаком?!
Елена Амеличева
Пролог
- А ну, дыхни! – велела я, преградив путь дракону, что бодренько шагал по замку.
- Еще чего, - буркнул он.
- Дыхни, сказала! – повысила голос и уперла руки в талию, намекая, что так просто мужчина не отделается.
Захария нахмурился, глядя на меня исподлобья. Взгляд налился огнем, в котором всполохами протаивали ярко-белые вспышки.
- И нечего тут молнии метать своими глазищами, - фыркнула презрительно, - не напугаешь.
- Точно?
- Точнее только в аптеке господина Лата.
- А так? – скорчив гримасу, скрестил руки на груди и поиграл мускулами, что красиво ходили под рубашкой.
- Не боюсь, - отрезала, мотнув головой. – Я не из пугливых, сам знаешь. И вообще, не морщи лицо куриной гузкой, это смешно.
- А должно быть страшно. Я дракон, женщина! – возмутился нахал с нотками обиды в голосе.
- А я управляющая в этом замке! И договор имеется, тобой самолично подписанный! Дыхни, сказала, чешуйчатый!
- Да не ел я твои пироги, - простонал мужчина, сдаваясь, - чего ты привязалась?
- А кто тогда умял кулебяки с катикаком? На кухне пусто!
- Будто некому, кроме меня, - Захария усмехнулся. – Полон дом детей, вот с них и спрашивай.
- Ябеда! – донеслось из-за угла возмущенным мальчишеским голоском.
- Бедные малыши, - притворно вздохнула. – Тут ведь такое дело… - покачала головой. – Я туда нечаянно не те специи положила. Баночки перепутала. Представляешь? Примешала в кулебяки магические снадобья. Теперь у всех, кто съел, уши длинные вырастут и носы. Ужас-то какой! Если противоядие не принять, так навсегда и останется.
- Коварная женщина, - дракон широко усмехнулся, но увидев мой кулачок, подыграл, - раззява ты, говорю, Виктория, ужасная! – повысил голос. – Это ж надо так перепутать! Хорошо, что не я те пироги съел, а не то пришлось бы жить с длиннющими ушами и носом!
- А тебе бы пошло, - хихикнула по-тихому и покосилась на угол.
Судя по шорохам и приглушенным голосам, малолетние разбойники, совершившие налет на кухню с целью тотального уничтожения моей свежей выпечки, совещались по поводу сдачи с повинной.
- Эх, а еще так времени мало осталось, - посетовала я. – Скоро и не вернуть все обратно будет.
- Ааааа! – раздалось из штаба воришек. – У меня уши растут! – послышался топот.
- А у меня ноооос!
Градус истерики стремительно повышался.
- Попались, голубчики! – я довольно потерла руки, глядя на бегущих к нам мальчишек с выпученными от страха глазами. – Теперь знаю, кто будет чистить картошку до самого ужина. А ты куда направился? – окликнула Захарию, что хотел удалиться под шумок. – Ты мне репу из погреба принес? Нет? И куда тогда торопишься?
- Никакого покою… - пробурчал он и зашагал обратно. – Как же хорошо было раньше.
- Я все слышу! – крикнула вслед и уставилась на озорников. – Таааак, признавайтесь.
- В чем? – осторожно уточнил тот, что постарше.
- Во всем.
- Это долго.
- Ничего, время есть.
- А как же уши и нос? – забеспокоился младший. – Я не хочу с такими навсегда остаться!
- Тогда в ваших же интересах побыстрее во всем признаться, - пожала плечами. – Ну, слушаю вас.
- Ладно, - средний вышел вперед. – Помнишь, мы сказали, что это Килька разлила кисель? Так вот…
Глава 1 Оса
Полгода назад
- Папенька, но ему же лет сто, как минимум! – я нервно скомкала тонкий шелковый платочек с вышивкой в виде птичек. Его сунула в мои руки маменька перед самым визитом суженого.
Жених! Да ему не по невестам гулять надо, а на курорт с грязями податься – пора к земельке привыкать! Он же не просто двумя ногами в могиле стоит, из его богатого фамильного склепа уже только полы фрака модного наружу торчат. Подойти, пиночка ласкового дать и все, останется только дверь попрочнее закрыть.
- Какие сто, Тори? – батюшка поморщился. – Всего-то семьдесят пять от силы. Или восемьдесят пять. Для мужчины это разве возраст? Тебе и самой не шестнадцать давненько!
- Мне двадцать только летом исполнилось! – возмутилась тут же.
- Вот и я о том, - укоризненно глянул. - Девица далеко не первой свежести. Хоть и красивая. Блондинки с голубыми глазами всегда у мужчин пользуются спросом. Надо было тебя графу Ульмарскому отдать, когда сватался.
- Мне тогда четырнадцать всего было! И он не в своем уме находился, как всем известно.
- Да уж, в здравом уме к тебе никто и не посватается, - буркнул отец. – С твоим характером только Глен мириться мог. Царствие ему небесное. Что ж так рано помер, бедолага? Женился бы сначала, как приличный лорд, а потом уж делал бы, что в голову взбредет.
- Я не пойду за старика! – топнула ногой, и рассохшаяся половица обиженно закашляла. – Ни за что!
- Рот закрой! – папенька зло зыркнул на меня и, подхватив под локоть, подтолкнул к зеркалу. – Слезы вытри, припудрись и ступай обратно в гостиную, будущий муж ждет!
Чеканя шаг – как всегда, когда сильно злился, он ушел, оставив меня наедине с обидой, страхом и злостью. Она-то и придала сил. Промокнув платочком щеки, посмотрела в отражение.
Модную нынче башню из белых локонов навертела мама. Она же воткнула в нее вальяжно изогнутое перо в тон – пожертвовала со своей шляпки. Когда-то оно красовалось в заднице страуса, а потом птицу поймали люди и ощипали, решив, что модницам нужнее. Бедного страуса никто и не спросил. Как и у меня не поинтересовались, хочу ли замуж.
Я прищурила чуть опухшие бирюзовые глаза, которые сейчас казались зеленоватыми, и с ненавистью уставилась на прическу. Белое перо. Как белый флаг. Символ того, что Виктория де Амеди сдается? Да кукиш им всем, не дождутся. Глен говорил, что я девица непростая, а с подвыпертом, от меня неизвестно, чего ожидать.
Я торжествующе улыбнулась себе, вырвав перо из волос, и с удовольствием обрушила башню, что и без того закачалась от такого кощунства. Волосы рассыпались по плечам, что приоткрывал фривольно приспущенный верх темно-зеленого платья. Не так давно оно было портьерами в спальне родителей. Да, все так плохо. Даже шпильки и те вон проржавевшие местами.
Я вырвала их из волос и кинула на столик перед зеркалом. Потянула рюши вверх, чтобы прикрыть бессовестное декольте. С таким только содержанки по Грандстрит вышагивали после обеда, прикрывая белые лица кружевными зонтиками от солнца и стреляя глазками в мужчин, что пожирали их взглядами.
Корсет обиженно заскрипел, в пику выстрелив под ребра китовым усом. Ахнула, ругаясь. Мама затянула так, что и не вдохнуть. А уж о том, чтобы что-то съесть даже думать не приходилось. Может, на то и был расчет. Красиво накрытый к чаепитию стол пестрел маленькими тарелочками с пирожными – но все они были для гостя. Матушка уже договорилась, что оставшиеся сдаст господину Лакерье, тот продаст их со скидкой в своих магазинах для среднего класса.
Воздух с трудом входил в легкие. Зато и без того тонкая талия стала осиной. Я и сама превратилась в осу – злющую и ищущую, в кого бы вонзить жало.
Хотя, чего искать? Меня же ждет суженый, которому всего восемьдесят с гаком годиков исполнилось – в тот день, когда мне пошили первое платьице до щиколоток.
Ну, что ж-ж-ж, полетели знакомиться!
Глава 2 Жених
- Попробуйте штрудель, он отменно вышел у нашей кухарки, - голос беззастенчиво врущей маменьки встретил меня в гостиной.
В честь прихода жениха по всему дому собрали картины – те, что никто не захотел покупать даже за гроши, и обвешали ими стены – чтобы прикрыть потертости, пятна и те места, где раньше красовались часы и зеркала в серебряных рамах, ныне проданные. Так что теперь в мое лицо укоризненно смотрели престарелые графини – пра…бабушки с обеих сторон. Они будто знали, что я задумала, и заранее были готовы неодобрительно поджать тонкие губы.
