Ведьма ищет фамильяра (Срочно!) (СИ) - Ловина Елена

Очнулась я, когда высказала все, что было за день неприятного, но, уверена, корд и десятой части не понял — слишком невнятно я жаловалась.

— Идем, недоразумение ты рыжее, — с теплотой в голосе проговорил корд, а я даже не знала в тот момент: радоваться мне или настораживаться. А, может, возмутиться? Какое такое недоразумение?

В итоге спорить не стала, потому что на меня от страха, запоздалого и не очень, напала такая икота, что прямо хоть детские методы применяй с опусканием головы в воду и питьем той самой воды из положения скрючившись. Даже не могла напомнить, что на поляне остались его подчиненные, ведьма с храмовиками и чудовища, причем малиновые — что в этом случае хуже, было неизвестно.

А на пороге палисадника дом-предатель так призывно открыл входную дверь и при этом створкой помахал туда-сюда, что стало ясно даже корду, что за намеки расточает этот деревянный пройдоха.

— Кажется, меня приглашают остаться, — проговорил корд с такой улыбкой, что у меня внутри все так и заныло от предвкушения.

Глава 19. Лапы прочь!

Арина

— Кажется, меня приглашают остаться, — проговорил корд с такой улыбкой, что у меня внутри все так и заныло от предвкушения.

Ох, ничего себе заявление. И дом — кто его просит вмешиваться? Может и понятно, что столько лет без мужской руки, но приглашать внутрь мужчину, когда у невинной девушки и защитников-то нет, неправильно. Нужно будет провести внушение…прямо сейчас!

Корд тем временем уже сделал те несколько шагов, что отделяли его от заигрывающей с ним двери, и о которую я специально облокотилась спиной, чтобы унять непутевую доску. Словно не из березы выстругана, а из яблони, которой прикипело именно сейчас плодоносить. И вот как-то так получилось, что я оказалась прижата к двери, а корд со всех сторон закрыл мне возможность сбежать. А еще он все приближает свое лицо к моему и смотрит так проникновенно, что мое сердечко начинает трепыхаться, а щеки предательски пылать от смущения.

— А ты меня приглашаешь?

Я бы и рада ответить смело или не очень, но голос просто пропал в этот момент, а губы так пересохли, что я невольно их облизала, хотя это и не прилично — не «культурно», в общем.

Кажется, мое «некультурное» поведение что-то сделало с мужчиной, потому что он дернулся и стал приближать лицо быстрее.

Эй-ей-ей, что делать? Панические мысли завертелись в голове, убегая куда-то, словно тараканы; благоразумие почему-то вякнуло, что ситуация не очень приличная, и скрылось из поля зрения. И только любопытство внутри подбадривало: «Ну же, ну, он сейчас тебя поцелует!» И благоразумие поддакивало: «Да-да, пусть начинает уже, а пощечину, так уж и быть, ты ему после дашь».

И было до безумия интересно, как это — целоваться с таким мужчиной.

— А ну руки прочь, двуногий! — проорало нечто меховое и серое из котомки, что висела на груди корда Саже.

Мы с кордом вздрогнули одновременно, мужчина отошел на шаг, а я стремительно влетела в дом и привалилась к двери с внутренней стороны. И дышала я еще тяжелее и громче, чем после побега с поляны. А еще саднило ухо, которое неизвестный меховой мерзавец мне сегодня прокусил.

— А ну пошел отсюда, самец двуногий! — раздалось за дверью, а на эту фразу дом замер в возмущении. А я замерла, стараясь унять сердце и еще услышать что-нибудь полезное. — Нечего мою хозяйку сманивать в лес — рано ей еще детенышей иметь. А у вас у двуногих еще и ритуал пройти надо. Сначала на ритуал зови, а потом в лес завлекай!

Я стояла, задыхаясь от возмущения, с такими круглыми от негодования глазами, что полная луна бы позавидовала. Это что еще за рукавица плешивая там распоряжается моей жизнью? Кто ему сказал, что я в лес пойду, да еще за детенышами чьими-то?

А потом как поняла, что этот кусок меха имел ввиду, так и вовсе стыдно стало. Как же так, неужели я такая неустойчивая и забывчивая? Неужели, помани меня пальцем корд, я забуду враз все обиды и его невнимательность?

— Вам лучше уйти корд-командир, — прокричала так, чтобы было слышно за дверью, а дом задохнулся от возмущения — резко закрыл все ставни, заслонку в трубе и со всего размаху шибанул дверцей в подпол, который я с утра открыла для проветривания. Чувствую, следом мне пинка дадут и больше дверь не откроют.

— Конечно, Арина, мне уже пора, — услышала я в ответ какой-то чересчур радостный голос корда. — Тебе ведь нужно разобраться с этой мелкой нечистью, что на меня тут зубы скалит. Надеюсь, вы придете к соглашению, и в следующий раз он нас не потревожит… на самом интересном месте.

Мои щеки, уши, шея пылали от смущения. Губы почему-то пульсировали, словно кровь из сердца перекочевала к ним. Сердце, кстати, трепыхалось, распространяя волны неги и мечтательности. «В следующий раз…». Мммм, звучит-то как. Лучше только «на самом интересном месте…».

— Все, он ушел, можешь меня впускать! — проорал кусок меха за дверью, и та тут же распахнулась.

На пороге стоял то ли хорек, то ли куница, то ли горностай — не сильна я в этих юрких зверьках. Точно не белка. Какой-то серый и всклокоченный, словно действительно оборону держал.

С тоской посмотрела дальше за палисадник, но корд уже скрылся в темноте — не рассмотришь. Вновь посмотрела вниз, а хорька и след простыл, а потом из дома послышалось его недовольное возмущение.

— Кто ж так дом держит? Грязь, плесень, паутина! Да еще и сам дом своевольничает — ты что ж его не приструнишь? Ведьма ты или кто?

Я даже не стала слушать дальше, и на дверь уже не обращала снимание — сама закроется, как открылась. Про все остальное кусок меха нагло врал — я только недавно дом отмыла и отчистила — сверкает не хуже горного хрусталя.

Пока шла, развязывала тесьму на платье и скидывала вещи по дороге — как-то неожиданно ушли и физические силы, словно магия, вбуханная в стихийный ведьмин круг, чтобы его закрыть, еще и жизненную энергию с собой прихватила.

— Эй, ты чего творишь? Дверь хоть закрой, безобразница, — вопила серая молния у меня под ногами, а я почти ползком добрела до кровати и рухнула на жесткий тюфяк, набитый прошлогодними лечебными травами. Если повезет, то утром буду пободрее, а нет — так и проваляюсь трупом, пока Ямира одного из фамильяров ко мне не отправит и не увидит, до чего может довести себя одна глупая неопытная ведьма — до полного истощения.

— Это ты что, это ты брось, прекрати немедленно! — верещал мне на ухо этот хорь, а я закрыла глаза, и только одна мысль не дала мне провалиться в забытье.

— А ты сам-то кто такой? — промычала я, еще всплывая из тягучей реки беспомощности.

— Кто-кто, фамильяр твой! Звала же?!

— Ну коль фамильяр, то вылечить сможешь, — проговорила и отключилась, потому что сил уже просто не осталось.

Глава 20. Фамильяр из рода Куниц

Арина

— Кто ж так дом держит? Грязь, плесень, паутина! Да еще и сам дом своевольничает — ты что ж его не приструнишь? Ведьма ты или кто?

Эти слова не отпускали меня даже во сне. И я изо всех сил пыталась доказать, что я ведьма, и дом меня слушается. И все у меня чисто, а плесень просто почудилась

И всю ночь во сне у меня шуршала метла, разгоняя несуществующих пауков и тараканов. Не сон, а кошмар.

— Арина, просыпайся уже, — прорвался в мои «веселые» сновидения недовольный голос то ли хорька, то ли куницы.

— Ты, хорек, не мешай спать, — прогундосила я, накрывая голову подушкой, но уже через мгновение эта подушка была с меня снята беспощадно, а кто-то чересчур меховой принялся стаскивать с меня одеяло.

— Я вообще-то горностай! — гордо завил этот зверь, выплюнув край одеяла, чем я и поспешила воспользоваться, натянув его на голову.

— А я — ведьма. Причем, не выспавшаяся. Уже проклятье даже вспомнила — продемонстрировать?

— Хватит дрыхнуть! — вместо того, чтобы испугаться, горностай, или кто он там на самом деле, проорал мне в самое ухо, отчего я вскочила на кровати и тихо застонала — шея и плечо так болели, словно я в одной позе спала всю ночь, и может даже не одну.